|
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ
«ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
В ГЛОБАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКЕ XXI ВЕКА: НОВЫЕ ПОДХОДЫ»
9 апреля 2010 г.
Конференц-зал МГИМО (У) МИД России, просп. Вернадского, 84
Ведущий: Косачев Константин Иосифович – Председатель Комитета Государственной Думы ФС РФ по международным делам.
Торкунов А. В. Уважаемые коллеги, я имею честь открыть сегодняшнее заседание Международной конференции «Энергетическая безопасность в глобальной экономике XXI века: новые подходы». И мне отрадно констатировать, что наши участники, в основном, принадлежат к молодому поколению, которому предстоит вырабатывать эти новые подходы в глобальной безопасности, в энергетической безопасности XXI века. Наша конференция является составной частью уже традиционного Всероссийского, а с этого года и Международного энергетического форума «Топливно-энергетический комплекс России в XXI веке».
Мне представляется неслучайным то, что всероссийское мероприятие все более устойчиво обретает международное измерение, потому что энергетика, энергетическая безопасность – это одно из наиболее характерных явлений глобализирующегося мира, и ни одному государству более уже невозможно ни решать собственные проблемы, ни развивать свой топливно-энергетический комплекс в изоляции только в пределах границ, это очевидный элемент глобального международного сотрудничеств. И мне очень приятно констатировать, что Международный институт энергетической политики и дипломатии устойчиво обрел все необходимые черты базисной площадки не просто для подготовки кадров в этой сфере, но и что не менее важно, для генерации идей о том, как будет развиваться международное сотрудничество в сфере энергетики в предстоящие годы и десятилетия.
Я приветствую всех участников нашей конференции и с большим удовольствием передаю слово всем очень хорошо известному Директору Международного института энергетической политики и дипломатии Валерию Ивановичу Салыгину. Спасибо.
Салыгин В. И. Приветствие Министра иностранных дел Российской Федерации к участникам конференции. «Сердечно приветствую участников конференции, посвященной обеспечению энергетической безопасности в глобальной экономике. Актуальность рассматриваемых вами вопросов трудно переоценить. Энергообеспечение во многом определяет стабильное развитие нашей цивилизации, становится неотъемлемой составляющей международной, в том числе экономической безопасности. Нахождение эффективных решений проблем глобальной энергобезопасности – важнейшая задача для всего человечества, и добиться этого можно только коллективными усилиями.
Внешнюю политику России на современном этапе определяют долгосрочные цели комплексной модернизации страны, диверсификации экономики и ее перехода к инновационной модели развития. В числе основных целей модернизации – энергоэффективность, создание новых видов топлива, развитие ядерной энергетики. Россия исходит из того, что в нынешних условиях императивом является построение транспарентной правовой базы международного сотрудничества в энергетике, отвечающей интересам всех его участников.
Выступаем с соответствующими инициативами на этот счет, рассчитываем, что их обсуждение, равно как и рассмотрение новых идей и предложений в отношении параметров архитектуры глобальной энергетической безопасности будет в центре внимания участников конференции, в целом работы Всероссийского энергетического форума «ТЭК России в XXI веке». Желаю вам успешной плодотворной работы и всего самого доброго. Министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Викторович Лавров».
Уважаемые дамы и господа, уважаемые гости, дорогие друзья, позвольте приветствовать участников конференции от имени организаторов, университета МГИМО и Международного института энергетической политики и дипломатии. Нам чрезвычайно приятно, что мы проводим эту конференцию в год, когда нашему институту, Международному институту энергетической политики и дипломатии исполняется 10 лет. Я рад приветствовать в этом зале представителей ведущих нефтегазовых и энергетических компаний, видных ученых и экспертов в области международных отношений, мировой экономики, энергетики, имеющих непосредственное отношение к формированию российской и мировой энергетической политики и дипломатии.
Мы видим, что сегодня энергетический фактор играет ключевую роль в мировом развитии, оказывая влияние не только на экономику, но и на политические процессы и международные отношения. Энергетические приоритеты лежат в основе многих политических решений. Известно, что Россия занимает уникальное место в мировой энергетической системе, являясь лидером в добыче газа и одним из основных производителей нефти. И учитывая, что экспорт энергоресурсов составляет более половины всего российского экспорта, является серьезным бюджетоформирующим источником, наша страна нацелена на активное участие в обеспечении глобальной энергетической безопасности, укреплении международного энергетического сотрудничества.
Энергетическая стратегия России в качестве основных стратегических ориентиров определяет энергетическую безопасность и энергетическую эффективность экономики. Во внешней политике и дипломатии нашей страны самое пристальное внимание уделяется вопросам, связанным с международным энергетическим сотрудничеством.
Темой сегодняшней конференции являются вопросы обеспечения энергетической безопасности в глобальной экономике XXI века. Будут подробно рассмотрены вопросы правового регулирования энергобезопасности, поиска баланса интересов между Россией и странами Евросоюза, а также проблемы развития мировых энергетических рынков в посткризисный период. Понимая исключительную важность этих задач и необходимость выработки рекомендаций для правительств, профильных министерств, международных организаций и частного бизнеса, здесь собралась весьма представительная аудитория. И не случайно, что конференция проводится в Международном институте энергетической политики и дипломатии университета МГИМО, уделяющем особое внимание решению кадровых и экспертно-аналитических задач российской энергетической дипломатии.
Хочу выразить надежду, что итоги сегодняшней конференции позволят выработать принципиально новые подходы к задачам укрепления энергетической безопасности и механизмы эффективного взаимодействия российских и международных государственных политических, деловых и научных кругов. Желаю всем участникам конференции плодотворной работы и передаю слово сопредседателю оргкомитета нашего форума, Председателю Комитета по международным делам Государственной Думы и Федерального Собрания Российской Федерации Константину Иосифовичу Косачеву, которого вы все прекрасно знаете. Спасибо.
Ведущий. Большое спасибо, Валерий Иванович. Мы друг другу передаем слово, потому что мы давно друг друга знаем и очень тесно и конструктивно сотрудничаем. Я буквально несколько слов хотел бы вам сказать для начала нашей дискуссии. Я сейчас вспоминал события последних дней, хотя и в мировой политике, и в энергетической ее составляющей всегда что-то интересное происходит, но буквально за несколько дней сконцентрировались очень важные события в этой части.
Если идти обратным отсчетом, сегодня Президент России с другими участниками проекта «Северный поток» участвует в церемонии открытия морской части этого газопровода, который предполагается запустить в первую очередь уже в будущем году. Вчера в Праге, я имел честь принимать участие в этих мероприятиях, состоялась встреча президентов России и США. И помимо подписанного там очень важного соглашения по стратегическим наступательным вооружениям, была очень интересная двусторонняя беседа, которая не просто началась, но была сконцентрирована на обсуждении перспектив экономического сотрудничества между Россией и США, и это экономическое сотрудничество, в свою очередь, во многом затрагивало энергетику.
Позавчера, извините, что я о себе тоже говорю, я имел честь сопровождать Президента России в ходе его визита в Словакию, и там энергетическая тема просто была центральной в переговорах, и с Президентом, и с Председателем Правительства Словакии. За несколько дней до этого Председатель Правительства России Владимир Владимирович Путин был с визитом в Венесуэле, и нет нужды напоминать о том, что и там энергетика была центральной темой. В тот же день ваш покорный слуга был в Венгрии, встречался с будущим Премьер-министром Венгрии Виктором Урбаном, он предположительно победит на выборах 11 апреля, где мы говорили о «Южном потоке», где мы говорили об участии России в модернизации атомной электростанции в Пакше и т.д. Я могу идти дальше по этой линейке времени. Последние контакты нашего руководства с новым руководством Украины и с прежним руководством Белоруссии, где энергетическая тема все время в центре внимания по понятным причинам.
Все это говорит о том, что энергетика действительно во все возрастающей степени переходит из категории торговли по таким примитивным схемам бартера: газ в обмен на трубы, деньги в обмен на товар к высокоинтеграционным, высокотехнологичным проектам, где без политики, где без дипломатии просто-напросто не обойтись, и где выигрывает тот, кто владеет всем набором инструментов реализации национальных интересов своего государства, а, в данном случае, я говорю о национальных интересах России.
Мой собственный опыт восприятия дискуссий, которые я слышу в последнее время, говорит о том, что сохраняется интерес к наиболее традиционным видам энергетического сотрудничества, к нефти, газу, углю, к другим традиционным энергоисточникам. И думаю, что эта тенденция совершенно точно сохранит свою актуальность не только в ближайшие годы, но и в ближайшие несколько десятилетий, это очевидно. Но в то же время нельзя не обратить внимание на то, что все более активно звучат 3 дополнительные темы.
Одна из них тоже вполне предсказуема, это атомная энергетика, где наши зарубежные партнеры, прежде всего, европейские партнеры в 70е-80е годы, 90е частично под мощным давлением «зеленых», экологических партий приняли достаточно радикальное решение вплоть до полного отказа от ядерной энергетики и сейчас вынуждены эти решения пересматривать, потому что за последние 2-3 десятилетия тех искомых альтернатив ядерной энергетике в виде альтернативной энергетики так и не появилось реально. И думаю, что для России и традиционная нефтегазовая составляющая, и ядерная составляющая в наших усилиях, в развитии энергетического сотрудничества будут играть примерно равные роли, особенно с учетом того, что и мы своей внутренней энергетической стратегией делаем все возрастающую ставку на развитие ядерной энергетики.
Вторая новая тенденция заключается во все возрастающем внимании к альтернативным источникам энергии, и здесь тоже Россия вполне может претендовать на позиции мирового лидера. Во всяком случае, с учетом тех последовательных усилий, которые мы выкладываем, тратим на поддержание и развитие нанотехнологий, думаю, что это будут революции в сфере альтернативной энергетики.
И наконец, третья тенденция, которую мы чуть было не упустили, чуть было не проспали в последние годы, но к которой мы сейчас очень активно возвращаемся, это энергосбережение. Это умение не просто производить как можно больше энергии, но и искусство тратить ее как можно меньше, как можно рациональнее и эффективнее. И в рамках переговоров президентов России и Словакии на днях, о которых я только что упоминал, тема энергоэффективности звучала не менее выражено по сравнению с другими темами. И создана двухсторонняя группа по обмену опытом в этой сфере.
Вот тенденции, о которых все более активно говорят мировые политики, и это, безусловно, не только дипломатическая практика, но это предмет дальнейших исследований, дальнейших научных изысканий, чему и посвящаются в большом объеме конференции типа той, которую мы с вами проводим здесь сегодня. В конечном итоге, мы говорим о модели энергетической безопасности, которой предстоит стать базисным компонентом глобальной безопасности в целом. По образцу отношений между Германией и Францией, которые по итогам Второй мировой войны сумели преодолеть многовековую вражду и создали Союз угля и стали, думаю, точно также нынешним соперникам, не скажу противникам, скажу соперникам в глобальном мире еще предстоит интегрировать и объединить свои энергетические системы, альтернатив такой интеграции просто не существует, объединить их таким образом, чтобы принципиально исключить саму возможность военного конфликта между партнерами в этом энергетическом сотрудничестве.
Вот такая комплексная задача, которой и занимается сейчас мировая дипломатия, включая энергетическую дипломатию, и частицей этих усилий будет и наша сегодняшняя дискуссия, в которой я всем вам желаю успеха и творческих побед. Большое спасибо за эту возможность выступить, и на этом я хотел бы предоставить слово господину Бенгту Ли Хансену, Президенту компании «Статойл Россия». Насколько я понимаю, он будет говорить о «Совместном освоении ресурсов арктического шельфа в свете новой повестки энергетической безопасности». Вот одна из совершенно конкретных и прикладных тем глобального энергетического сотрудничества и укрепления безопасности через это сотрудничество. Господин Бенгт Ли Хансен, прошу, Вам слово.
Хансен. Уважаемый председатель! Уважаемый ректор! Дамы и господа! Для меня большая честь – то, что меня пригласили выступить на этой международной конференции по энергетической безопасности.
Миру нужно больше энергии для того, чтобы обеспечить стабильное развитие наших обществ. Как энергетическая компания, «Статойл» очень большое внимание уделяет тому, как можно обеспечить устойчивое развитие этой сферы, и, согласно общему взаимопониманию, обеспечение нефтью и энергетическая безопасность является состоящей из двух компонентов: устойчивое предложение и устойчивый спрос.
Каким образом эти компоненты взаимодействуют? С одной стороны, производители энергоносителей должны осуществлять добычу энергетических ресурсов таким образом, чтобы это происходило на стабильной основе и ответственных с точки зрения охраны окружающей среды условиях. И компании, безусловно, должны выполнять свои обязательства перед другими. Еще одним важным элементом является ответственность властей за обеспечение тех экономических и правовых рамок, в которых все это должно происходить.
Сейчас технические, экологические и рыночные факторы в какой-то степени ограничивают возможности в этой области, и в результате кризиса сейчас в значительной степени сузились наши традиционные рынки. А технологический прогресс дает возможность сейчас развивать и разрабатывать те ресурсы, которые раньше разрабатывать было трудно.
И производители энергетических ресурсов должны быть более гибкими и приспосабливаться не только к новым рынкам, но также и к новым задачам и к новым техническим возможностям, чтобы обеспечить потребности в энергетических ресурсах.
Мы как компания «Статойл» уделяем большое внимание газу, и мы вторая компания после «Газпрома» по количеству газа, который мы поставляем в Европу. Очень большое количество газа мы экспортируем с наших месторождений, разрабатываемых в Северном море на норвежском шельфе. Мы работаем и сотрудничаем с компаниями в Алжире, Азербайджане и в Соединенных Штатах, и мы видим, что растет потребление газа, и в Европе эта ситуация продолжается с 60-х гг.
50 лет назад потребление газа было практически на нуле, а сейчас примерно около 25% всех энергетических потребностей в Европе обеспечиваются за счет газа, и нет никаких сомнений, что глобальная потребность в энергетических ресурсах будет расти, потому что растет население численно и растет благосостояние людей.
То же самое относится и к Азии. Но, тем не менее, пока наш газовый рынок в основном расширялся в Европе и в Соединенных Штатах, и он будет продолжать расширяться на протяжении многих десятилетий, и очень важно сейчас строить низкоуглеводородные экономики на основе очень низких выбросов, когда используются нефть и уголь. А использование газа может помочь снизить эмиссии на 70%.
Я работаю больше 35 лет в газовой отрасли, и я считаю, что газ будет играть в будущем еще более важную роль, и я думаю, что я полностью здесь разделяю взгляды своего коллеги из «Газпрома». Мы считаем, что газ – это очень надежный источник энергии с очень большим потенциалом, и мы в этом согласны с компанией «Газпром».
И мы считаем, что вопросы энергетической безопасности исключительно важны. Те ресурсы, которые легко было разрабатывать, сейчас практически истощаются, поэтому сейчас мы должны думать об использовании других месторождений, в том числе и на арктическом шельфе.
И мы хотели бы сказать, что здесь есть очень большие возможности, но здесь есть и трудности: и геополитические, и геотехнические, и с точки зрения инженерных решений, и финансовых.
Но мы не можем позволить себе думать о том, что мы не справимся с этим. Мы должны быть уверены, что, организовав должным образом наше партнерство и составив соответствующий инструментарий, мы сможем осваивать и эти месторождения.
Мы хотели бы напомнить всем о том, что мы все несем совместную ответственность и за охрану окружающей среды, и за жизнь наших обществ.
Норвегия является одним из лидеров в освоении месторождений нефти и газа на шельфе. Мы работаем в этой области уже более 40 лет, и у нас уже большой опыт использования передовых технологий и организации добычи нефти и газа в очень сложных условиях, и мы считаем, что этот опыт, возможно, сможет пригодиться в будущих проектах, которые будут осуществляться в арктическом регионе.
И, конечно же, сотрудничество с Россией при работе в высоких широтах – это, безусловно, приоритет. Мы говорим о месторождениях нефти в Баренцевом море, и запасы там примерно равны запасам Норвегии в Северном море. Запасы очень большие.
Мы очень глубоко удовлетворены тем, что мы планируем объединить усилия с «Газпромом» и «Тоталем», чтобы разрабатывать проекты в этой области в интересах всех стран. И совместными усилиями, делясь опытом, представители наших двух стран – мы сможем обеспечить стабильные поставки энергии. Потенциал Арктики очень значителен, и мы вместе будем работать и добьемся тех результатов, которые мы поставили. Благодарю вас.
Ведущий. Большое спасибо, и я с большим удовольствием предоставляю слово нашему следующему выступающему, Ее превосходительству, Послу многонационального государства Боливия в Российской Федерации, госпоже Марии Луисе Рамос Урсагасте. Прошу Вас.
Урсагасте М. Добрый день. Спасибо большое организаторам за приглашение поучаствовать в этой конференции, для меня большая честь разделить с вами участие в этом мероприятии. Я всегда считала, что для меня университет – это мой дом. Я непосредственно перейду к пунктам обсуждения для того, чтобы сэкономить время. Боливия хочет внести свой вклад в обсуждение этого важного вопроса и привнесение новых аспектов для создания новой повестки дня энергетической безопасности в мире.
Разработать повестку дня энергетической безопасности – это, разумеется, большой вызов очень амбициозный, но возможный. Мы хотим построить одну повестку дня энергетической безопасности. Тем не менее, в мире разрабатывается ряд повесток дня: страны-покупатели, страны-продавцы, развитые страны, страны транзитные, ведь существуют повестки дня односторонние, двусторонние, региональные, многосторонние. И чтобы обеспечить доминирование своих повесток, дня страны используют различные инструменты, и среди них, например, дипломатия, соглашения, договоры и даже военные вторжения и т.д.
Другой аспект, который мы должны обязательно учесть, это в каких условиях развивается международный мировой энергетический сектор. Во-первых, это многосторонний аспект, поскольку он включает в себя социальный, экономический, финансовый, технологический и экологический аспекты. Источники энергии крайне разнообразны, и у каждого из них есть своя собственная динамика и свои собственные сложности. И еще одни крайне важный аспект – это сектор, в котором существует крайне глубокая асимметрия в информации. Немножко отступив, скажу, что в этом пункте я ссылаюсь на точку зрения Нобелевского лауреата Стиглица, который как раз говорил об асимметрии информации. И, разумеется, энергетический сектор характеризуется присутствием монополии и олигополии. И в качестве последнего штриха, который завершает такую достаточно сложную панораму энергетического сектора, стоит отметить, что источники энергии распределяются неоднородно.
И в этом кратком обзоре, в этом кратком описании Боливия хочет напомнить всем, что построение новой повестки дня энергетической безопасности, при разработке этой повестки дня мы не должны забывать следующие пункты. Во-первых, необходимо учитывать, что повестка дня энергетической безопасности является частью более широкой повестки дня. И этой более широкой повесткой дня является повестка дня развития человечества. Существующие сейчас модели развития, доминирующие в мире, породили так называемые энергоядные общества, то есть общества, в которых уровень потребления энергии крайне высок.
И что касается участников этого сектора, в энергетической сфере существуют следующие игроки: это покупатели, продавцы и страны транзитные. Мы бы хотели в очередной раз напомнить, что говоря об этом секторе, мы не должны воспринимать только игроков, которые покупают или продают товар, но мы должны в первую очередь иметь в виду пользователей и граждан. Поскольку если мы будем говорить только о покупателях, то в таком случае мы будем иметь в виду исключительно лиц, имеющих покупательную способность, в то время как остальные будут проигнорированы. А ведь эти остальные исчисляются миллионами. Ведь у этих миллионов людей есть право на эти энергетические услуги, и общество в своей совокупности, и государства должны следить за соблюдением этих прав.
Другой вопрос, который неизбежно встает при разработке повестки дня энергетической безопасности, это на какой площадке должна построиться эта повестка дня. И, разумеется, для Боливии этой площадкой является Организация Объединенных Наций. Нам кажется неуместным, чтобы этот вопрос обсуждался на уровне Всемирной торговой организации, поскольку энергия не должна восприниматься как некий товар. Энергия представляет собой услугу, к которой должны иметь доступ все граждане.
В заключение могу предложить некий список тех основ и принципов, необходимых для построения новой повестки дня энергетической безопасности. Во-первых, эта повестка дня должна выстраиваться на сотрудничестве. Во-вторых, должен соблюдаться суверенитет стран на свои собственные ресурсы. В-третьих, повестка дня должна быть ответственна с точки зрения экологии, ведь это тот вопрос, который в последнее время волнует нас всех. Эта повестка дня также должна предусматривать справедливые цены для граждан. Также должна предусматриваться совместная ответственность участников, также должна учитываться ответственность с точки рения отношений с последующими поколениями. И также необходимо искать экономического, социального и экологического равновесия.
Вот те основные пункты, которые, на наш взгляд, являются крайне важными для того, чтобы мы о них сказали. Разумеется, их выполнение потребует времени, усилий и разочарований, тем не менее, мы, люди, верим в то, что способны построить эту новую повестку дня для общего блага, которой, к сожалению, пока не существует. В настоящее время все человечество стоит перед огромными вызовами, но мы убеждены, что способны их преодолеть и согласиться. И в этой связи та роль лидерства, которую берет на себя Россия, кажется нам крайне важной для претворения в жизнь этих целей. Спасибо большое.
Ведущий. Спасибо. Наш следующий выступающий, Станислав Евгеньевич Цыганков, Начальник Департамента внешнеэкономической деятельности «Газпрома». «Энергетическая безопасность в глобальной политике в XXI веке: газовый аспект». Прошу Вас.
Цыганков С. Е. Спасибо, Константин Иосифович. Уважаемые коллеги, дамы и господа, мне приятно отметить, что значимость форума «ТЭК России в XXI веке» из года в год приобретает все более серьезный статус, и помимо большой пленарной дискуссии проходит еще ряд конференций, на которых идет достаточно откровенный обмен мнениями.
Энергетическая безопасность как одна из серьезных проблем вызывает постоянный интерес уже несколько десятилетий. Рискну предположить, что она останется актуальной еще в течение всего XXI века, соперничая за внимание разве что с глобальным потеплением. Хотя некоторые экологические аспекты порой переходят в разряд интересных фактов. Если вы помните, некоторое время назад все человечество наблюдало за таким фактом как озоновая дыра. Это были такие полукатастрофические репортажи, было много дискуссий, за озоновой дырой наблюдали чуть ли не каждый день, но прошло время, и как-то так получилось, что озоновая дыра затянулась или куда-то исчезла, но остались результаты. Результаты остались в виде реализации компанией «Дюпон» своей технологии, на которой она заработала порядка 150 000 000 000 долларов и премией Нобелевской вице-президента Соединенных Штатов. Но, тем не менее, энергетическая безопасность является абсолютно вещественным фактором, и я думаю, что энергетическое изобилие, равно как победа человечества над климатом нам в ближайшее время не грозит.
В своем выступлении я надеюсь, внесу лепту по этому вопросу, особенно в рамках газовой составляющей, так как те тенденции, которые мы сегодня наблюдаем в развитии мировой газовой отрасли, будут оказывать заметное влияние на баланс сил во втором десятилетии текущего века. В сегодняшнем докладе мне хотелось бы, во-первых, поговорить о том, как понятие «энергобезопасность» эволюционировало в течение времени, и что участники рынка понимают под этим термином сегодня. Во-вторых, остановиться на том, что значит энергобезопасность в газовой сфере для современной России, и что «Газпром» делает для ее обеспечения. В-третьих, затронуть международный правовой аспект энергетической безопасности, имея в виду те усилия, которые предпринимает в последнее время Россия в этом направлении.
Начнем с собственно энергобезопасности. Впервые о ней в привязке к природному газу заговорили в ходе нефтяного кризиса в 70х годах прошлого века. Тогда именно поставки российского природного газа позволили Европе с минимальными потерями пережить резкое повышение цен на нефть и нефтепродукты. В то время энергобезопасность рассматривалась преимущественно в разрезе излишней зависимости европейских стран от импортируемой нефти и необходимости перехода на более сбалансированное использование первичных источников энергии. Второй всплеск внимания к этой проблеме пришелся на 90е годы, что было связано с внутренними фундаментальными изменениями на европейском рынке, начавшейся либерализацией и ускорением темпов падения добычи газа в странах Евросоюза.
По мере развития указанных процессов энергобезопасность становилась все более комплексным понятием, включающим в себя целый ряд аспектов. Если проанализировать многочисленные западные исследования на эту тему, на сегодняшний день можно выделить 10 основных факторов, соотношение которых может быть использовано для классического определения степени энергобезопасности, справедливого для большинства стран.
Это, в первую очередь, многообразие и сбалансированность первичных источников энергии; второе – наличие нескольких географически различных регионов поставок; третье – доступность энергоресурсов; четвертое – доля импорта в потреблении энергоносителей; пятое – безопасность транспортных коридоров; шестое – физическое состояние инфраструктуры; седьмое – политическая и экономическая стабильность; восьмое – рыночная волатильность; девятое – энергоемкость внутренних производств; десятое – реалистичное долгосрочное планирование развития энергетики. Естественно, даже вскользь упоминая о каждой из них, можно потратить много времени, но, тем не менее, все эти факторы влияют на общее состояние энергобезопасности.
Теперь давайте посмотрим, насколько данная схема справедлива, в частности для нашей страны. Думаю, что перечень этот, хотя и достаточно полный, может и должен быть дополнен еще 3 факторами: суверенитет над собственными энергоресурсами, предсказуемость и контролируемость экспортных потоков, а также возможность установления сбалансированного долгосрочного механизма ценообразования.
На суверенитете над энергоресурсами и ценообразовании я остановлюсь чуть позже, а пока хочу обратиться к фактору предсказуемости и контролируемости экспортных потоков, поскольку он оказывает непосредственное влияние на поступление стабильной выручки от экспорта природного газа. Данный фактор обеспечивается двумя путями: диверсификацией физических маршрутов, что дает возможность стратегически маневрировать потоками; и расширением сети подземных хранилищ газа непосредственно на рынке, что позволяет гибко и оперативно реагировать на сезонные пиковые колебания спроса. А также в рамках технологических проблем, которые могут возникать в рамках поставок.
Хочу заметить, что в последнее время мы значительно продвинулись во всех направлениях. В середине марта мы успешно привлекли заемное финансирование для строительства газопровода «Северный поток», общий объем средств был почти 4 000 000 000 евро. И как уже сказал модератор, в настоящий момент проходит торжественное мероприятие в бухте «Портовая» по открытию строительства морской части газопровода «Северный поток», хотя физически суда уже находятся на укладке, с 3 сторон идет одновременно работа, так что в следующем году, нет никаких сомнений, что первый газ по газопроводу будет поставлен.
Своим чередом движется другой транспортный проект «Газпрома» «Южный поток». Для реализации этого проекта Россия заключила ряд межправительственных соглашений, работа идет очень продуктивно, и мы надеемся, что в конце этого месяца мы получим соглашение с Австрией. Сейчас идет работа в рамках технико-экономического обоснования и формирования общей институциональной среды для работы всего проекта в рамках учрежденных компаний.
По второму направлению «Газпром» сегодня реализует со своими партнерами ряд проектов в области подземного хранения. Здесь на слайде указаны основные наши проекты. Мы планируем в общем объеме к 2019 году оперировать активным газом подземных хранилищ порядка 5 800 000 000 кубических метров, что вполне адекватно текущему состоянию рынка и нашим действующим контрактам.
Что касается ценообразования, то здесь наша позиция хорошо известна. Мы выступаем за безусловное сохранение в качестве основы взаимоотношений на рынке долгосрочных контрактов на условиях «бери и плати». При этом механизм формирования цен на газ в наших долгосрочных контрактах абсолютно понятен и полностью исключает манипулирование ценами. Цена газа устанавливается через корзину цен на нефтепродукты, влияние на которые ни один доминирующий поставщик не в состоянии оказывать.
Теперь вернемся к такому важному аспекту энергобезопасности как суверенитет на энергоресурсы. Известно, что как в Российской Федерации, так и в международной практике широко применяется ограничение прав иностранцев на доступ в сектор добычи полезных ископаемых. В России такие ограничения действуют в отношении доступа иностранных инвесторов к участкам недр федерального значения, а также в части вхождения в добычные компании, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства. В том или ином виде подобные ограничения применяются и в зарубежных государствах. Например, законодательство Европейского Союза прямо предусматривает право государств-членов ограничивать деятельность инвесторов из третьих стран в секторе разведки и добычи углеводородов.
Вместе с тем, если мы посмотрим на единственный действующий сегодня многосторонний международный договор, специально посвященный вопросам энергетического сотрудничества, а именно договор к Энергетической хартии, мы увидим, что принцип суверенитета над природными ресурсами трактуется в нем весьма неоднозначно. Не вдаваясь в детали, можно сказать, что договор к Энергетической хартии налагает на участников договора беспрецедентное для международного права обязательство содействовать доступу инвесторов из третьих стран к своим природным, в том числе и энергетическим ресурсам. При этом данное обязательство, играющее на руку странам-потребителям энергии, находится в явном дисбалансе с обязательствами по доступу на рынки технологий и капитала, которые традиционно представляют собой интерес для стран-производителей. Доступ к технологиям ограничен различными оговорками, и статья 9 договора к Энергетической хартии, посвященная этому, носит в целом декларативный характер, и никаких обязательств там нет.
Неудивительно поэтому, что многие эксперты считают положение договора к Энергетической хартии подрывающим принцип суверенитета над природными ресурсами применительно к энергетической сфере. Данное обстоятельство позволяет говорить о договоре к Энергетической хартии как о неравноправном договоре и существенно снижает привлекательность его для стран-производителей. Но это не единственная проблема, связанная с договором к Энергетической хартии.
В свете всего выше сказанного представляется вполне логичной инициатива России по продвижению концептуального подхода к новой правовой базе международного сотрудничества в сфере энергетики, который в общем виде закрепил цели и принципы, предполагаемые российской стороной, новой базы международного сотрудничества в сфере энергетики. Ряд закрепленных в концептуальном подходе принципов, такие как концепция безопасности спроса, поощрение взаимного обмена активами энергетического бизнеса, обязательность координации энергетической политики, создание механизмов раннего предупреждения являются новыми предложениями, не отраженными в договоре к Энергетической хартии.
Конечно, было бы наивно полагать, что все страны-участники, и производители, и потребители одномоментно поддержат наши инициативы, но мы считаем, что находимся только в начале долгого и сложного пути, при котором нас неминуемо ждет успех. Как говорили мудрые древние китайцы, дорога в 1000 миль начинается с первого шага. Концептуальный подход – это есть тот первый шаг в новой архитектуре международной энергетической безопасности.
И заканчивая свое выступление, я хотел бы еще раз сделать несколько акцентов. Энергобезопасность как понятие эволюционирует с развитием мирового энергетического рынка. Понимание и подходы к энергобезопасности будут всегда различаться у стран-потребителей и стран-производителей энергоресурсов. Неотъемлемыми составляющими энергобезопасности для России являются суверенитет над энергоресурсами и контроль над экспортными потоками, и прогнозируемость ценообразования. Изменение баланса сил в мировой энергетике требует создания новой архитектуры международной энергетической безопасности, адекватно отражающей интересы, как потребителей, так и производителей энергоресурсов. Спасибо за внимание.
Ведущий. Спасибо большое, Станислав Евгеньевич. Следующий наш докладчик профессор Высшей Школы экономики Юрий Алексеевич Ершов. Тема его выступления «Модернизация отношений в области международного энергетического сотрудничества и обеспечение глобальной энергетической безопасности – насущная проблема современности».
Ершов Ю. А. Благодарю вас. Уважаемые коллеги, год тому назад, а именно 20 апреля во время визита в Финляндию наш Президент поставил вопрос о необходимости изменения международной правовой базы в сфере энергетики. Он тем самым как бы предложил разработать основы нового мирового энергетического порядка, обеспечивающего устойчивое развитие энергетики и гарантирующего надежность системы глобальной энергетической безопасности. И тем самым сделал приглашение всем странам мира принять участие в обсуждении этих озвученных и устно, и на следующий день письменно предложений.
Необходимость и даже неизбежность такого шага, именно предложить в этот самый момент, сейчас, абсолютно объясняется объективными и необратимыми изменениями, которые произошли и происходят на мировых рынках энергоресурсов, и особенно интенсифицировались на переломе веков, с прошлого века на этот век, в это десятилетие, и очевидно, в последующее. Надо сказать, что самое важное, что произошло, это что мир, по нашему мнению, столкнулся на переломе веков с новым явлением, с энергетическим структурным кризисом, порожденным крупным недофинансированием, продолжительным и хроническим, мирового ТЭК в период низких цен на энергоресурсы.
Более того, кроме этой причины последовала и другая, которую мы все ощущаем, это отставание научно-технического прогресса от насущных потребностей. Он так и не справился с заменой популярных и традиционных видов топлива на какие-то новые источники топлива, и от самого двигателя внутреннего сгорания, который только совершенствуется, но революционного не меняется.
И третий фактор, который внес революционные изменения, и будет продолжать еще играть очень важную роль дальше, это изменение структуры спроса и роста спроса со стороны группы развивающихся стран, которые мы всегда относили к группе стран, которые являются балластом мирового экономического развития.
Этот кризис породил уникальную ситуацию, когда практически длительный период с начала нового века до приблизительно середины 2008 года шел беспрецедентный рост цен на энергоресурсы, который отражал рост спроса. Конечно, не было очередей, но было наличие стремительного движения цены вверх. И если вначале, в 2000 году по некоторым индикаторам, которые указывают аналогичные тенденции и по другим энергоресурсам, цена составляла 30 долларов за баррель, то уже к 2008 году среднегодовая цена стала равняться 100 долларам за баррель. Вы видите, что за этот короткий период выросли цены больше чем в 3 раза. Надо сказать, что в предшествующее десятилетие, десятилетие 90х годов, цена была приблизительно 20 долларов за баррель, так что разрыв, это очень гигантские цифры, когда ты смотришь на среднегодовые, они элиминируют колебания даже среднемесячных цен.
Более того, что даже наступивший экономический кризис и финансовый кризис, о котором мы так много говорим, не нарушили практически по-настоящему эту тенденцию. Потому что период снижения цен, который сопровождался таким ажиотажным криком в прессе, что все гибнут, цена падает, был очень непродолжительным, и по сравнению с аналогичными периодами, которые были раньше в истории мирового рынка, он был кратковременным и не столь глубоким. Потому что уже даже в ходе 2009 года цена составила за целый год 60 долларов за баррель, то есть со 100 снизилась до 60 среднегодовая. И сейчас вы все знаете, что она находится на уровне 85-86 долларов за баррель. То есть кризис экономический хоть и больно стукнул по всем странам, но не изменил эту тенденцию, которая была характерна для всего этого десятилетия нового столетия.
Прогнозы международных организаций и частных прогностических организаций в своем большинстве показывают, что эта тенденция цен будет продолжаться, по крайней мере, в ближайшие 10-20 лет. И бесспорно, как всегда на рынке могут быть спады, перемены, могут быть какие-то локальные конфликтные ситуации, которые отразятся на рынке, будут более низкие цены, но в целом как тенденция, движение цен будет продолжать идти кверху. И МЭО прогнозирует 2030 год цену приблизительно 115 долларов за баррель в неизменном исчислении, то есть в ценах того базового ввоза, с которого начинается отсчет. Так что вы видите, что очень интересная, своеобразная и специфическая ситуация складывается на рынке.
Какие главные ингредиенты этого необычного положения на рынке энергоресурсов? Прежде всего, я уже упомянул недофинансирование инвестиций в новую добычу, но налицо еще очень ярко стала проявляться тенденцию к ухудшению горно-геологических условий добычи. Людям, специалистам, компаниям приходится рыть глубже, приходится осваивать труднодоступные регионы, куда раньше человек не особенно и заходил, опускаться ниже уровня, глубже в океаны, осваивать шельфы – все это удорожает. Короче говоря, просто происходит увеличение себестоимости добычи. Плюс к этому началось явление падающей добычи на очень многих месторождениях. Уже такая падающая добыча стала характерна для Мексики, очень серьезно, для Индонезии очень серьезно, что даже она вышла из ОПЕК, заявив, что она будет неактивным членом этой организации, поскольку не располагает достаточными ресурсами для маневра. У Алжира, у Катара. Переживают свой пик добычи Норвегия и Великобритания.
Второй причиной, породившей явление необычности на рынке нефти, является, бесспорно, то, что я отметил, новое лицо развивающегося мира, развивающихся стран. Из вечно отсталых, вызывающих чувство сострадания, эта группа неожиданно в этом первом десятилетии стала набирать очки в своем экономическом развитии, стала жить богаче, поскольку ее благосостояние во многих случаях лежит на сырьевом факторе, на продаже сырья, а все сырье, также как и нефть в это десятилетие тоже имело повышательную тенденцию. Это позволило развивающимся странам немножко поправить свои дела и приступить к серьезному решению многих социально-экономических проблем.
Конечно, здесь нужно сказать, что эта группа многородна, но самое главное в этой группе, это положение, связанное с Китаем и Индией. Эти гиганты с таким гигантским потенциалом населения буквально стали удивлять нас своими новыми подходами к решению своих экономических задач, к своему интересу к лидерству в нашем глобальном мире. Причем как всегда цифры поражают. Если говорить, в этих странах люди в это десятилетие как никогда ощутили возможность пересесть с традиционного велосипеда на автомобиль, поэтому началась усиленная моторизация всего развивающегося мира, и в первую очередь, Китая и Индии.
Более того, эта тенденция угрожает гигантскими последствиями. Например, по подсчетам МЭО в Китае вместо тех 25 000 000 машин, которые регистрировались, легковых, в 2007 году, ожидается, что к 2030 году у них будет 250 000 000 машин. Представляете, какая это гигантская армия машин, какая накладка и давление на потребление бензина и других видов топлива.
Даже можно сказать, что в целом по прогнозам в этот период к 2030 году на Индию и Китай придется до 55% прироста потребления энергоресурсов первичной энергии во всем мире. То есть половина прироста будет сконцентрирована только на 2 странах, в основном, это в первую очередь в Китае. Более того, их удельный вес в мировом потреблении составит более 30%. То есть каждая третья тонна первичной энергии, то есть нефти, газа, электроэнергии будет приходиться на эти 2 страны. Это очень важные цифры, я нарочно трачу время для того, чтобы вы сами лучше ощутили сложность проблемы, которая стоит перед человечеством для того, чтобы сейчас именно приять какие-то определенные меры, чтобы все это упорядочить, развить, предусмотреть и сделать по хорошему сценарию.
Бесспорно, отставание научно-технического прогресса. Даже сейчас, когда мы так много говорим об альтернативе, первые эксперименты с альтернативой, по-настоящему серьезные, они пока еще не дали ощутимых результатов, хотя человеческая пропагандистская идея скорее говорить об этих успехах, налицо. Поэтому как бы там ни говорили, а биотопливо пока еще не встало во главе движения за ограничение потребления нефти и нефтепродуктов, поскольку породило, в конечном итоге, в определенные периоды лишь ухудшение лишь продовольственного положения в мире, повысило цены на продовольствие, отвлекла гигантские бюджетные средства в странах, которые стали делать ставку на сокращение потребления нефти и замещения ее биотопливом. Поэтому говорить о том, что это спасение, по меньшей мере, нельзя, потому что на лицо отрицательные последствия.
Также пока еще не заявили себя лидерами замены и такие экзотические для нас еще пока виды энергии как ветровая энергия, энергия приливных волн, энергия солнечная. По подсчетам в 2005 году доля этих экзотических новых альтернатив в общем мировом производстве электроэнергии была пока 0,6%, то есть менее 1%. Поэтому, конечно, это благо, когда светит солнце, ты используешь его, но вы сами понимаете, какой длинный путь нужно проделать, чтобы эти 0,6% превратились в какие-то более ощутимые, по-настоящему весомые показатели.
Бесспорно, эти все новые подходы, потому что все страны стали обращать внимание, и Россия тоже на развитие альтернативы, на различные мероприятия, связанные с энергоэффективностью и т.д., но это все потребует больших инвестиционных затрат. И только что в Канкуне прошел известный вам XII Международный энергетический форум, и там была озвучена цифра, правда, она повторяется, она сопоставима с цифрой, которую называло раньше Международное энергетическое агентство. На то, чтобы энергетика в 2030 году действовала нормально, нужно вкладывать в этот период 25 000 000 000 000 долларов. Вы представляете, какая астрономическая цифра расходов, которые должны обеспечить устойчивое развитие энергетики в соответствии с потребностями человечества.
Ясно одно, что, что бы ни случилось, но цены на энергоресурсы будут расти, и трудности определенные будут все время сопутствовать нашему экономическому развитию, я имею в виду глобальное экономическое развитие. Конечно, это не значит, что мы в скором времени будем приобретать лошадь, чтобы ездить на работу, но платить за услуги транспорта придется неизбежно больше. Поэтому эти новые подходы, которые были озвучены нашим Президентом, и эта новая заявка на переговоры в общемировом масштабе по созданию нового энергетического порядка, пока не совсем громко сказаны по-настоящему, они в виде такого одного заявления или документа, но они наверняка будут еще дальше продолжены, с ними работа, и уже должны готовиться какие-то подходы к этому новому энергетическому порядку.
Поэтому я в своем выступлении просто хотел обозначить некоторые, на мой взгляд, важные моменты, которые должны быть обязательно учтены при разработке этого нового подхода, нового документа, который бы позволил говорить о том, что существует какой-то документ, который гарантирует нам, если все страны его подпишут, и глобальную энергетическую безопасность, и устойчивое развитие энергетики, которое является основой устойчивого развития экономики.
Прежде всего, я хочу начать с того недостатка, который был у договора к Энергетической хартии. Этот недостаток игнорировал необходимость обеспечения мира между странами-производителями, странами-потребителями и странами-транзитерами, через территорию которых проходят энергетические потоки. Мира в результате какого-то объединения их усилий, какого-то консенсуса всемирного в этом договоре не было, и это был самый главный его недостаток. Это было хорошо объяснимо, мне приятно слушать господина Цыганкова, который довольно негативно оценил весь процесс договора к Энергетической хартии, но это отдельный разговор о ней, но этот главный недостаток у него существует.
В этом документе нужно обеспечить положения, которые бы создавали условия равной ответственности и производителей, и потребителей, и транзитеров за происходящее движение на мировых рынках. Нужно обеспечить возможность на взаимовыгодных условиях осуществления обмена активами меду этими 2 группами стран и возможность приобретения этих активов по всей цепочке энергетической от добычи до транспортировки и сбыта.
Надо отметить также и такие новые положения, поскольку они не гарантированы договором к Энергетической хартии, необходимо создание каких-то особых режимов для проектов глобальной энергетической безопасности, то есть проектов, которые либо национальные, либо межнациональные, которые бы охватывали какой-то перспективный регион и создавали особый режим. Важная проблема с торговлей. Мы все сейчас в плену реорганизации ГИБДД и знаем, как вредно ездить по встречной полосе. Получается в мире так, что все едут по торговле в одну сторону, а узкая группа лиц во главе с Россией, не по своей воле, а по воле злонамеренных наших союзников и партнеров до сих пор не является членом ВТО, и поэтому не соблюдает правила уличного движения, не имеет права даже их соблюдать, поскольку не является членом.
Для того чтобы новый документ действовал, наверное, нужно каким-то образом решить эту торговую проблему. Она может быть решена путем предоставления всем не участникам ВТО права на режим, близкий к ВТО, и уже в рамках тех стран, которые подпишут это новое соглашение. Тем самым произойдет уравнивание режимов, и Россия может забыть свои хлопоты 15-ти или 18-летние по вступлению в эту организацию.
И конечно, очень большая ответственность лежит с экологической частью этого будущего документа. Поскольку процесс экологического кризиса уже начался, и у нас есть, некоторые легковеры, которые говорят, что все это несерьезно, человеческие ихтиозавры, все было по-другому, все пройдет, ничего страшного не будет. Вдумайтесь только в один маленький эпизод, что за последние несколько десятилетий человечество лишилось 1000 ледников Киргизии и трети площади ледникового покрытия в Таджикистане, которые дают основу горным рекам и, соответственно, жизни в этих регионах, потому что там засушливо. Засуха такая же, как в Аральском море, которое прекратило свое существование тоже у нас на глазах. Это все очень серьезно, поэтому большая ответственность в разработке экологических проблем здесь.
Бесспорно, очень важно конфликтную сторону развития энергетики, в особенности с появлением терроризма и с интенсификацией террористических угроз. ТЭК как никакая другая отрасль является очень уязвимым к, такого род,а угрозам, и этот бурный триумф развития атомной энергии, конечно, должен сопровождаться бесспорной работой по обеспечению надежности и защиты людей от возможных угроз именно в атомном секторе.
И еще 2 пожелания, чисто локальных. У нас компания скрытая и открытая по ограничению деятельности государственного сектора не только в России в лице «Газпрома» и нашей государственной компании типа «Роснефти», но и ОПЕКовский, где практически везде действуют государственные компании, в законодательствах отдельных стран стали появляться положения, которые ограничивают доступ государственного сектора третьих стран в свои страны. Например, в законодательстве Турции, где прямо сказано, что к добыче и к разведке государственные компании других стран не допускаются. Либо какие-то косвенные показатели, так что должно быть обеспечено равенство подхода к частному и государственному сектору.
И последний такой фактор, который очень важен, на мой взгляд, это субсидирование цен. Мировое сообщество в лице западных стран требует от России все время, чтобы внутренние цены на газ у нас были бы мировые. Казалось бы, по логике вещей, раз ты продаешь по мировым ценам на внешних, и давай на внутренних то же самое. Но мне кажется, что здесь нашу страну ставят явно в неравноправные и неблагоприятные условия, что наша страна имеет свою специфику: мы самая холодная страна в мире, с этим надо считаться. Холоднее, чем у нас, нигде нет. А если все это перемножить на квадратные километры вечной мерзлоты и полярных регионов, то действительно, у нас температуры намного ниже. И 60% территории связано с вечной мерзлотой.
И плюс еще к этому протяженности. Вы сами знаете, что более протяженных, чем Россия государств нет, поэтому нам, естественно, приходится платить налог за свое географическое состояние. Мы должны делать более утепленные жилища, тратить больше энергии на подогрев, на кондиционирование южных районов. Короче говоря, это выравнивание лишит нас возможности занимать равное положение с другими странами. Потому что если говорить в обратную сторону, то мы могли бы также поставить вопрос перед другими странами, что давайте мы будем обкладывать дополнительной пошлиной ваши товары, поскольку они произведены в более благоприятных климатических условиях. Это проблема очень важная.
И мне кажется, что новые подходы и возможная будущая работа должна привести к тому, что человечество должно создать первую в истории человечества Всемирную энергетическую организацию, которая взяла бы на себя миссию объединять усилия многих-многих организаций, которые сейчас существуют в этой сфере. Эта бы организация начала работу с такого пожелания изучить и подумать о будущем в виде единого мирового энергетического пространства, унитарного по всей планете. Но это отдаленное будущее, мысли вслух и мечтания. Более того, она могла бы подумать о механизме стабилизации цен на энергоресурсы с помощью определенных механизмов создания запасов, движения их, маневрирования этими запасами и другими приемами. На этом я заканчиваю, спасибо за ваше долготерпие.
Ведущий. Спасибо. И я с большим удовольствием хочу предоставить слово Вице-президенту Венесуэльской государственной нефтяной корпорации PDV SA Рубен Фигейро. «Нефтегазовый потенциал Венесуэлы и освоение нефтяного пояса Ориноко».
Фигейро: Доброе утро! Я хотел бы быть кратким. Поскольку у меня не очень хороший русский, я буду по-английски.
Моя презентация делает акцент в отношении пояса Ориноко, и нет лучшего времени – господин Путин и наш президент подписали соглашение вместе с «Газпромом», «Лукойлом», «ТНК-ВР», «Нефтегазом» (надеюсь, что я хорошо произношу эти названия), «Роснефтью» – пять крупных компаний, соглашение по совместному предприятию. Это означает 5500 баррелей, 10% общего производства, добычи России.
Хотел бы представить вам общий подход, как мы подходим к этому многонациональному проекту, новый подход, который сейчас используется нашим правительством. Очень краткий обзор, с тем чтобы вы знали, что мы могли бы предложить.
С 20-х гг. Венесуэла находится на рынке, и первые годы, до 70-х гг. Венесуэла разрабатывалась международными компаниями, и в 1975 г. была сформирована группа, и мы выработали новый подход к разработке энергетических ресурсов – национализация месторождений в 2007 г., по президентскому указу.
И после этого мы взяли контроль с нашими партнерами, и один из партнеров здесь, это Россия. Наверное, это будет противоречить тому, что вы слышали раньше. Нам не нужно уходить глубже. Нефть Фаха находится только в 3000 футов в Ориноко и в других месторождениях. Нам не нужно очень глубоко уходить. 30 градусов по Цельсию у нас целый год, и нам не нужно будет дорогостоящие продукты иметь, и плюс - мы добываем эту нефть с себестоимостью где-то 15 долларов за баррель, это чистое производство. Можете представить, какие огромные прибыли мы можем получать от нефти, добытой нам этом месторождении.
Мы уже доказали присутствие в месторождении 1,5 млрд. баррелей нефти, в будущем времени будет добавлено Ориноко. Вы видите месторождения, наши месторождения в восточном регионе, и это то, что у нас есть Маракай, Терциен, и месторождение, известное с 20-х гг. прошлого века, Абароса-2 – это когда нефть была обнаружена, мы использовали это месторождение с тех пор.
У нас также есть на юге, близко к Колумбии, и очень хорошее известное восточное подразделение. Это легкая нефть, очень. Видите, это в синем цвете, регион на севере реки Ориноко. Венесуэла, конечно, участвует, в ОПЕК, и естественно, ОПЕК, конечно, оказывает влияние на все проекты.
И в регионе Маракай ограниченные возможности. Затем мы обнаружили Ориноко, и, как вы видите, сейчас тенденция к увеличению. В последнее время мы достигли 1,5 млн. баррелей – дневная добыча.
Это интегрированная компания, PDVSA; она добывает 3 млн. баррелей в день и имеет огромное количество очистительных мощностей.
Что мы делаем по тяжелым сортам нефти? Наше производство, добыча будет где-то 7 млн. баррелей в день, к 2021 г. мы добавим это огромное месторождение со стороны Фаха, в 2015 г., когда мы изучим и введем первые очистительные и добывающие сооружения.
Это то, о чем идет речь в рамках энергетической безопасности. С 90-х гг. – тогда в основном западные страны участвовали, «Коноко», «Эксон» Мобил», «Шеврон», «Статойл» и «Тоталь». И это были партнеры по разработке Ориноко, и мы основали четыре совместных предприятия. Где-то 31 страна участвует сейчас. Есть участники со всех континентов, и даже США получило новую концессию по совместному предприятию в Карабобо, Карабобо-3, на Фаха, но также есть европейские компании, и они также участвуют в центрально-северном регионе. Малайзия – «Петронас», из Индии – ONGC, компании из Азии – CNPC, и президент подпишет на этой неделе соглашение на 4 млн. баррелей добычи в день.
Это новый подход, и акцентируется только на рыночных параметрах. Мы открываем это нашим стратегическим партнерам, даем им доступ на исследование, из Аргентины, в частности, Парагвая. У нас компании, представляющие весь континент, и вообще, наверно, со всего мира. Только, по-моему, Австралия не присутствует.
Хотели показать вам, как мы добавляем резервы, запасы. Вот слайд – ситуация в 90-е. У нас мощности – 700 тыс. баррелей в день экстратяжелых сортов нефти, и это связано с теми компаниями-апгрейдерами, которые занимаются очисткой и переработкой нефти. В 90-е годы нам говорили, в первые фазы, что это необработанная нефть, и поэтому занижалась цена по всей нефти, добываемой в этом регионе. Естественно, традиционные сорта нефти, которые нужно было перерабатывать, обрабатывать. И Фаха – это в чистом виде необработанная нефть, и для того чтобы сделать ее более доступной на рынок, мы ее перерабатываем, подвергаем апгрейдингу. И так мы начали несколько лет назад добычу, сейчас многофазовая стадия, и ввели новые технологии по добыче и под землей, для того чтобы добывать нефть, которая требуется на рынке, 500 тыс. баррелей в день.
Вот это будущие два проекта, два подхода, в прошлом и будущем, сейчас – многонациональный подход, ориентирован на все регионы мира.
Вот будущее добычи и очищения, и в соответствующее время мы будем добавлять – сейчас 700 тыс. баррелей в день, до 2 млн. баррелей в день увеличится добыча. Два подхода. Это месторождение Карабобо, сейчас идет аукцион – это «Шеврон» получил часть, и индийская компания, а также «Репсол», и японская компания также.
Подход – 200 тыс. баррелей в день, 200 тыс. баррелей, которые остаются без очистки, будет подвержено блендеру, и в соответствии с требования рынками с низким присутствием серы.
Сейчас идут переговоры со стратегическими партнерами, и мы будем играть роль многостороннего партнера, и не только русские, но и китайские, и представители Италии, и Португалия. Не только нефтяные смеси, но и смеси компании, и новые компании, которые сейчас появляются, носят качественно абсолютно другой характер.
Это наши планы по производству 4,5 млн. баррелей добычи в день в 2015.
Итак, смеси – у нас нет времени – Фаха, экстратяжелый сорт нефти, огромное количество инвестиций в начальных этапах производства, с начала добычи – $75 млрд., $24 млрд. – инвестиции для всего этого участка.
Это мощности для экспорта, как они будут выглядеть в 2021 году.
Следующий слайд – это полный подход. Вы добываете в Orinoco Belt, затем у вас есть очистительные сооружения, первые апгрейдеры, а затем в чистом виде очистительные сооружения.
Итак, очищенная и неочищенная нефть. К концу подходим. Я бы сказал, газ также необходим для производства экстратяжелых сортов нефти, и это мы вырабатываем на ранних ступенях, 5-10 лет, производство угля. Необходимо добавить туда термоэлемент, и нам необходим газ, и достаточно большое количество газа, и мы являемся крупным партнером по производству газа, но природный газ используется в основном для индустриализации страны, для коммерческих целей, но для месторождений Фаха нам необходимы новые подходы, найти газ – это шельфовые месторождения, опять же. Здесь мы вырабатываем многосторонний подход. Шельфовые месторождения – подход очень похож на подход в отношении Фаха, это международный подход по разработке шельфовых месторождений.
Вчера мы поставили вторую цель для Венесуэлы – идти к западу, рядом с колумбийской границей. Там месторождение уже действует, и мы обнаружили огромные месторождения природного газа – 50 млн.куб. метров возможно в день.
(Продолжение)
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ
«ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
В ГЛОБАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКЕ XXI ВЕКА: НОВЫЕ ПОДХОДЫ»
9 апреля 2010 г.
Конференц-зал МГИМО (У) МИД России, просп. Вернадского, 84
Ведущий: Салыгин Валерий Иванович – Директор МИЭП МГИМО (У) МИД России.
Ведущий. Уважаемые участники конференции, мы продолжаем работу. Сейчас у нас выступит Жизнин Станислав Захарович, главный советник Департамента экономического сотрудничества Министерства иностранных дел Российской Федерации, профессор нашего института, автор двухтомника «Основы энергетической дипломатии». Его учебники и книги изданы не только в России, но и за рубежом, последняя публикация в Китае. Тема его выступления: «Энергетическая дипломатия и международная энергетическая безопасность». Станислав Захарович, пожалуйста.
Жизнин С. З. Добрый день. В течение десяти минут я постараюсь раскрыть некоторые вопросы, заявленные в теме: это архитектура международной энергетической безопасности. Сначала рассмотрим в целом, некоторая вводная часть, а потом мы расширим рассмотрение и перейдем на глобальный, региональный, страновой, корпоративный уровень. Энергетика является ключевой отраслью для любой страны и находится под особым присмотром государства, независимо от формы собственности. Если взять США, где ТЭК частный, мы видим усиление роли государства, как во внутренней, так и во внешней энергетической политике. Если взять Китай, где ТЭК практически государственный, мы тоже видим усиление роли государства. Связано это с тем, что от энергетики зависит функционирование всей экономики: и социальное, политическое и экономическое положение любого абсолютно государства. Поэтому вопрос энергобезопасности - это, прежде всего, бесперебойность функционирования топливно-энергетического комплекса. И в зависимости от того, является страна нетто-экспортером или нетто-импортером, в ее энергетической политике могут быть большие или меньшие акценты, связанные с внешней политикой. Если говорить в целом о ситуации на мировом рынке за последнее десятилетие, мы видим два процесса, две тенденции: с одной стороны, нарастает конкуренция - конкуренция между странами за доступ к ресурсам, за рынки сбыта, конкуренция между компаниями, иногда наблюдаем возможность военных конфликтов, связанных с этой конкуренцией. И с другой стороны, мы видим усиление взаимодействия - взаимодействия между государствами и, самое интересное, между компаниями, с целью избежать такой конкуренции, чтобы эта конкуренция не была хаотичной, была цивилизованной и не приводила к конфликтам, в том числе, и между компаниями, поскольку в энергетической войне победителей нет. Если говорить про энергетическую дипломатию, это и есть продукт усиления взаимодействия между государствами, между компаниями после первого энергетического кризиса в 70-е годы прошлого века. И мы видим, что это направление усиливается, и практически любая страна имеет свою энергетическую дипломатию. И в эту энергетическую дипломатию вовлечены все: первые лица государства, любого государства, профильные министерства – министерства иностранных дел и другие министерства. Если говорить о России, она уделяет большое внимание расширению международного энергетического сотрудничества и приданию этому сотрудничеству большей стабильности, институтализации и созданию новой международной правовой базы. С этим и связаны инициативы нашего Президента. Прошел уже год, когда он выдвинул эти инициативы. Это создание новой международной правовой базы сотрудничества в области энергетики, как многостороннего, так и двустороннего. Если говорить про энергетическую безопасность, сегодня представитель Газпрома… Не буду повторять, была эволюция этого термина.
Есть понятие глобальная энергетическая безопасность, разные составляющие: экологические, технологические и т.д. и т.д. Но если говорить чисто об экономике, без политики и без геополитики, то можно выделить три вида энергетической безопасности. Для стран – страновой уровнь для нетто-импортеров, то есть ведущих потребителей, это, прежде всего, надежность поставок, в первую очередь, из внешних источников по разумно низким ценам. Если говорить о странах - производителях ведущих, нетто-экспортерах, это обеспечение бесперебойных поступлений валюты за продажу на внешних рынках своих энергетических ресурсов, которые являются невозобновляемыми, по разумно высоким ценам. Понятно, что не всегда с ценами вопрос совпадает, но если свести суть споров, все равно придем к этому. И, наконец, транзит, вопросы транзита, безопасность транзита, международная торговля энергоресурсами, связанная с транзитными маршрутами (все большее количество стран вовлекается в это) и понятие безопасность транзита. Я не буду подробно останавливаться на этом вопросе. Если будут вопросы, отвечу.
Дальше мы переходим к глобальному уровню. Итак, что мы имеем в архитектуре энергетической международной безопасности? По сути, это схема, по которой мировая энергетическая дипломатия и работает. Глобальный уровень. Несколько организаций из глобального уровня. Международное энергетическое агентство - это субъект международного права, который защищает в первую очередь интересы производителей – нетто-импортеров. Россия не является членом МЭА, но активно сотрудничает с Международным энергетическим агентством вместе с рядом других стран, которые не являются членами. Следующая организация – это ОПЕК, все ее знают. Эта организация защищает интересы ведущих производителей нефти. Коллективная безопасность. Коллективная безопасность связана с тем, чтобы удержать цены на разумно высоком уровне и обеспечить бесперебойность поступления валюты. Следующая специфическая организация – это ФСЭГ – Форум стран–экспортеров газа, недавно созданная международная организация: есть устав, ратифицирование, соглашения. Защищает ведущих производителей газа, но не является газовой ОПЕК. Россия является членом ФСЭГ, но не является членом ОПЕК и членом МЭА. Но мы поддерживаем тесные отношения и с ОПЕГ и с МЭА. МЭФ – глобальный энергодиалог. Это неформальная организация. В последнее время усилились тенденции придать этой организации большей формальности и сделать из нее, по сути, прототип того, что Юрий Алексеевич говорил, мировой энергетической организации. Принято решение разрабатывать Устав, и под эгидой этой МЭФ (штаб-квартира находится Ер-Рияде) - пока только нефть, но есть желание заниматься и газом (пока). И если мы говорим о развитии глобального диалога (к сожалению, мой коллега Миронов не сможет придти), несколько слов я скажу на глобальном уровне, потом спустимся на региональный уровень. Действительно, сейчас наблюдаем серьезную активность на глобальном уровне, развитие глобального энергодиалога. Если говорить конкретно, то это между МЭА и ОПЕК. Они подошли к такому моменту, когда … Они антиподы. Понятно, что это значит. МЭА защищает энергетическую безопасность стран-потребителей, а ОПЕК защищает свои интересы как производителя. Они подошли близко к подписанию коммюнике о сотрудничестве в целях стабильности и предсказуемости мировых рынков нефти, и в частности, избежать сильных потрясений на рынках нефти, избежать спекулятивного фактора. Собираются делать под эгидой МЭФ. Энергетическая безопасность занимает большое место в деятельности еще одной неформальной организации – это Восьмерка, которая потихонечку превращается в Двадцатку. ВТО – тоже имеет аспекты энергетические. Дальше я хочу спуститься на региональный уровень.
Региональный уровень – это в первую очередь, если говорить про Россию, наши приоритеты. Начнем с Европы. Европа у нас входит в приоритеты. Ведется энергодиалог Россия - ЕЭС. Энергобезопасность – один из основных пунктов повестки дня. И в рамках Евросоюза разработано европейское энергетическое право – это целый комплекс документов, которые нам следует изучать и смотреть, как европейцы смогли наладить многостороннее сотрудничество в рамках Евросоюза. Дальше НАФТА – североамериканская зона свободной торговли. В рамках этой организации тоже есть энергетические статьи, соответствующие договоры и вопросы энергобезопасности также присутствуют. Россия пока никак не взаимодействует с НАФТА. Постсоветское пространство - для нас приоритет. Различные конфигурации, если говорить про энергетическую безопасность, про многостороннее сотрудничество – это Россия, Белоруссия - союзные государства, это ЕврАзЭС. Если говорить о международно-правовой части, то она здесь слабо проработана и сильно пока отстает от того, что нужно было бы, для того, чтобы эти многосторонние отношения были стабильные и предсказуемые. Азия. Есть АТЭС – Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество - большая организация. Энергетика занимает очень важное место в деятельности этой организации. Россия активно участвует. Ну и надо упомянуть ШОС – Шанхайская организация сотрудничества. По нашей инициативе развивается идея создания энергетического клуба, и может быть какого-то института многостороннего энергетического сотрудничества между странами – членами ШОС.
Страновой уровень. Если говорить о России, то, по крайней мере, 90 стран, в политических и экономических отношениях с которыми, энергетика играет либо ключевую роль, либо заметную роль. Если говорить о ведущих потребителях энергоресурсов, я только назову, по сути, все европейские страны и страны СНГ, Китай, Индия, Япония, Корея, США и т.д. Сами дальше можете добавить. Как сегодня упоминал г-н Калачев, энергетическая проблематика присутствует у нас на всех уровнях (и на самом высоком уровне) со всеми странами. Ведущие производители – страны нетто-экспортеры. Тоже только назову: страны СНГ, Азербайджан, Казахстан, Туркменистан, Узбекистан. Дальше. Норвегия, Канада, Австралия, страны Персидского залива, Латинской Америки и т.д. И, наконец, третья группа стран – транзитные страны. Это очень трудная проблема, особенно в правовом плане, в связи с тем, что мы временно прекратили применение договора к Энергохартии. Мы сейчас вышли из правового поля и эти транзитные проблемы мы сейчас стараемся решать в двухсторонних договоренностях отношениях с той же Украиной, Белоруссией, Болгарией, если возникает, со Словакией и т.д.
И следующий корпоративный уровень, может быть, самый интересный уровень. Я грубо разделил на четыре группы компаний. И российские компании активно взаимодействуют со всеми компаниями групп, которые я перечислил. Наблюдается рождение новых компаний, создание альянсов, необычных совершенно. За ними очень трудно уследить. Там своя дипломатия, причем нередко мы видим, что государства страны, где находится эта компания, МИДы и первые лица оказывают большое влияние на деятельность той или иной компании. На этом я хочу закончить, поскольку, если сейчас начну про компании рассказывать, то это еще минут десять займет. Не хочу занимать ваше время. Спасибо.
Ведущий. Спасибо большое, Станислав Захарович. Я хочу объявить следующего докладчика: заместитель директора по научной работе Института энергетики и энергетических исследований Российской академии наук Плакиткин Юрий Анатольевич, его доклад «Глобальный финансовый кризис. Инновационное развитие мировой экономики и его влияние на развитие мировой энергетики».
Плакиткин Ю. А. Добрый день, уважаемые коллеги. Аудитория уменьшилась и стала, насколько я понимаю, более откровенной, поэтому позволю в своем кратком выступлении остановиться на болевых точках энергетического развития. И собственно говоря, хотел бы остановиться на трех моментах. Первый – это глобальный кризис и главная энергетическая интрига кризисного периода. Второй – главный трек мирового технологического развития. И, наконец, третий – это будущий вектор развития мировой энергетики. И ответить на вопрос, кто же является главными драйверами инновационного развития энергетики.
Пожалуйста, первый слайд. И первое, что я хотел бы отметить в своем докладе: Россия занимает самый большой удельный вес в распределении запасов энергии, а именно, это 27%. Фактически энергетика Российской Федерации представляет собой своеобразный мост, связывающий экономику России с мировой экономикой. И от того, куда будет направлен вектор развития мировой энергетики, во многом, будет зависеть развитие энергетики Российской Федерации и укрепление ее экономического потенциала. В чем же заключается главная энергетическая интрига кризисного периода? Дело в том, что при возникновении и наступлении кризиса многие страны мира, как способ нейтрализации негативного влияния этого кризиса, разработали свои антикризисные программы. В этих программах, несмотря на то, что кризис носит финансовый характер, большое место уделяется разделу, связанному с энергетикой. Скажем, Япония в своей программе провозгласила, ни много ни мало, целую революцию в снижении потребления углеводородов и к 30 году наметила, с одной стороны, отказ от импорта углеводородов, замещая его альтернативной энергетикой, а с другой стороны, переход на полную утилизацию энергетики по всем циклам производственного процесса. Соединенные Штаты Америки также провозгласили снижение зависимости от углеводородов. И администрация Обамы в 2009 году в десять раз увеличила расходы на разработку альтернативной энергетики. Европа также взяла курс на снижение углеводородной зависимости и разработала свою программу «20-20-20», которая предусматривает к 2020 году снижение на 20% потребление энергии и на 20 % - замещение в балансе первичных энергоресурсов, замещение ее альтернативной энергетикой. Фактически и Соединенные Штаты, и Европа, и Япония, как страны АТР, сформировали некий программный вызов экспортерам энергии. Что же у нас? У нас в России также разработана система мер и программа мер, но по факту идет наращивание инвестиционных ресурсов, строительство коридоров по транспорту энергии нуждающимся странам, странам-импортерам. В этой связи, для понимания этой парадигмы, конечно, необходимы фундаментальные оценки глобальных последствий кризиса для развития энергетики и экономики.
В чем же заключается воздействие кризиса? В первую очередь хотелось бы определить, какое взаимодействие или зацепление имеет кризис с инновационным развитием. Мы решили сделать замер инновационного развития мировой экономики и взяли статистику мировых технологических патентов за достаточно большой промежуток времени, а это, примерно, 130 лет и получили статистическую кривую, она показана красным цветом на экране, которую я называю «Ступени технологического роста». На этой кривой имеются периоды примерно 20-25 лет, когда интенсивность технологических заявок повышается и есть 20-25 лет, когда интенсивность этих заявок падает. Фактически на этапе повышения интенсивности заявок научно-техническая мысль создает научно-технический фундамент для того, чтобы на последующей ступени он был реализован в виде новой техники и технологии. Фактически на каждой из этих ступеней мир приобретает свой новый технологический облик. Спрашивается, сколько таких инновационно-технологических ступеней было в XX веке? Их было две. Первая ступень: это примерно 29-30 годы – начало 40-х годов. Вторая ступень – это 70-90-е годы. Спрашивается, когда же наступит третья технологическая ступень. Обратите внимание, третья технологическая ступень уже фактически наступила - это 2008 год. Я его называю годом или «точкой невозврата», когда мировая экономика приняла новый трек своего технологического развития и начала формировать свой новый технологический облик. И уже не объемы привлекаемых ресурсов, а эффективное управление ими становится главной доминантой мирового экономического развития. Спрашивается, а как оценить суть тех технологических преобразований, которые произойдут в период фактически с 2008 года примерно по 20-30-е годы. Это годы, когда будет длиться первая технологическая ступень XXI века. Для того, чтобы немного понять суть предстоящих технологических преобразований, достаточно сравнить, чем отличалась вторая ступень от первой ступени. Обратите внимание: при переходе от первой ступени ко второй ступени производительность труда в промышленности в России в 7 раз увеличилась, в тяжелой промышленности – в 11 раз, в энергетике – в 5 раз. И удельные расходы топлива на электростанциях снизились почти в 2 раза, то есть речь идет о резкой экономии всех видов ресурсов: и живого, и овеществленного труда, и всех процессов, которые связаны с энергетическим хозяйством. И на минуточку, для того, чтобы более объемно представить себе уровень технологических преобразований этой ступени, давайте отмерим, а что появилось, какие базовые технологии появились на второй ступени, которых не было на первой ступени. На второй ступени появились такие базовые технологии, как ядерная энергетика, телевидение, ракетостроение, наконец, экспедиция на Луну, мобильная связь и интернет, ЭВМ. Все это появилось именно на второй ступени, и все это предстоит, по крайней мере, «уполторить» или удвоить именно на той ступени, на которой мы сейчас с вами находимся.
Несколько политологических точек на этой кривой. Обратите внимание: каждая технологическая ступень начинается с кризиса. Первая ступень – великая депрессия 30-х годов и заканчивается переделом границ мира. Это 39-40 год. Вторая ступень – 70-е годы – это энергетический кризис, и 90-е годы – опять передел границ Социалистического лагеря. Социалистический лагерь закончил свое существование. Спрашивается, а когда существует следующая угроза переделов границ мира. Обратите внимание, на первой технологической ступени XXI века - это примерно до 20 года. Не хочу кликушествовать, но такая угроза, наверно, имеет место.
Отличается ли технологическая ступень XXI века, первая технологическая ступень, от тех ступеней, которые уже существовали? Безусловно, отличается. Мы провели гармонический анализ той статистики, которая была и выявили еще одну волну - трехсотлетнюю (300-350 лет). И реализация первой технологической ступени находится на вершине трехсотлетней волны. О чем это говорит? Что на этой технологической ступени должны быть реализованы знания, не только накопленные в предшествующие 20-25 лет, но и те знания, которые накопило человечество, примерно, начиная с 1860 года. То есть все технологии, которые будут созданы, будут находиться под удвоенным прессом этих двух волн. Обратите внимание, что эта волна начинается в XVII веке, то есть фактически она носит индустриальный характер и с политологической точки зрения точка 2008 год и начало новой ступени – это начало вхождения в другое общество. Мир вошел, начинает входить в новое, постиндустриальное общество. Закончился этап индустриального развития, закончилась экономика XX века. Началась совершенно другая экономика XXI века – экономика постиндустриального периода.
Какие же базовые технологии будут реализованы в XXI веке на первой технологической ступени? Для анализа этого вопроса мы провели исследования примерно по 35 направлениям, патентным направлениям интенсивности и выявили те направления, которые составляют более 50% по своему весу по патентам. Они вам представлены. Первый пакет – это 25%. Обратите внимание, на первом месте – вопросы энергетики, электрических машин и аппаратов, это информационные компьютерные технологии. Вот что должно быть в первую очередь задействовано в мировом технологическом развитии. И еще важная метка – это человек. Все, что связано с медициной и с развитием человека, также будет занимать превалирующее место в новых технологиях XXI века. Несколько экономических параметров. В течение примерно ста лет в Российской Федерации (собственно говоря, эта тенденция характерна и для всего мира в целом) происходил рост основных фондов и инвестиций. В Российской Федерации производственные фонды возросли в 100 раз, инвестиции возросли в 200 раз. Фактически рост производительности труда на первой и второй ступени осуществлялся за счет роста капитальных вложений. И вот, наконец, мы находимся в той точке, когда наступил предел роста этой эффективности. Обратите внимание - предел рост. И сколько ни наращивай теперь капитальных вложений, никакой фактически существенной отдачи от них мы получить не можем. Поэтому отсюда следует, что нам нужны не просто инвестиции, нам нужны не просто капитальные вложения, а капитальные вложения, как минимум, на порядок увеличивающие отдачу, увеличивающие производительность труда, увеличивающие в два раза топливосбережения и т.д. Без этого мы не сможем войти в экономику будущего периода.
Каково же место России в этом инновационном процессе? Несколько слайдов. Опять темпы патентных заявок. Обратите внимание, как растут патентные заявки в Японии, Соединенных Штатах Америки, Южной Корее. Более как взрывоподобным я не могу назвать рост патентных заявок Китайской Народной Республики. Подняли голову патентных заявок и существенно увеличили темпы страны БРИК: Индия и Бразилия. Россия, конечно же, до 90-х годов имела паритеты с Соединенными Штатами Америки и с Японией, как вы видите, но в 90-х годах мы утеряли здесь свой паритет по количеству патентных заявок и перед нами, конечно же, стоит трудная задача восстановления своего паритета на международной арене. Каждая инновация начинается НИОКР, с науки и опытно-конструкторских работ. Вот первый-второй график. Обратите внимание, как финансируют одного исследователя развитые страны и Российская Федерация. По двум источникам: рисунок второй – это государство – источник; рисунок третий – это бизнес. Если государство еще как-то стремится выровнять и занять правильные позиции и не допустить резких диспаритетов, здесь отрыв затрат на одного исследователя составляет всего 2-3 раза от ведущих развитых стран. А вот по бизнесу, по источнику бизнеса, для нас, конечно, большая проблема. Отрыв - 12, 13, 14 раз. То есть российский бизнес фактически не вкладывается в инновации – это большая проблема для нашей страны. И правительство занимается этим вопросом. Я не буду на нем останавливаться, он достаточно объемный. Но главное означает, что необходимо любой ценой эту мотивацию у бизнеса создать. Даже ценой экономического понуждения.
В каких же параметрах будет развиваться мировая экономика? Опять мы сопоставили инновационное развитие в виде патентных заявок, интенсивность инновационного развития с интенсивностью изменения цены нефти. Обратите внимание, там, где осуществляется рост инвестиций, цены на нефть повышаются. Где интенсивность патентных заявок снижается, то есть наступает период, когда входят новые технологии, цена нефти понижается. Но это и понятно. Новые технологии нейтрализуют повышательную тенденцию цены нефти. Надо сказать, что между графиком нефти и графиком интенсивности патентных заявок происходит смещение – это 5-7 лет. Это тоже понятно. Патенты сразу не реализуются в технологии, а требуется время 5-7 лет для их реализации. Примерно такая же картина возникает и по другим ценам мировой экономики. И примерно такая же синхронность. Все это приводит к мысли о том, что мировая экономика на первой ступени все-таки изменит курс с повышательного ценового к понижательному либо к стабильному курсу. Что касается цены на нефть, она все-таки войдет в понижательный коридор, правда, надо сказать, примерно до 11-12 года некое плато будет. Но потом до 20 года все-таки под воздействием новых технологий и под воздействием тех двух прессов, о которых я говорил, все-таки пойдет некое понижение, правда, оно не катастрофичное, вы видите. Это понижение примерно до 50-45 долларов за баррель. И главное, что экономика перестроится. Она перестроится из экономики предложения в экономику спроса. То есть рынок поменяет свою полярность.
Следующий график. Здесь первый рисунок аннотирует, что мировая энергетика фактически повторяет те же закономерности, что и мировая экономика, она развивается от уклада к укладу. И будущий уклад, несомненно, это газовой уклад, в котором формируется новая технологическая ступень, за ним следом, что называется, дышит ноздря в ноздрю, уже не углеводородный уклад, который очень бурными темпами уже развивается в недрах газового уклада. И еще одна картинка, подтверждающая динамику цен. Мы провели исследования по закономерностям цен на долговременном периоде и объема потребления энергии - опять цикличная зависимость. Обратите внимание, чередование типов рынков через каждые, примерно, 4млрд тонн условного топлива прироста энергии. И вы видите, с 10 года – снова новый цикл. С 8-10 года снова изменяется рынок. Он из рынка предложения становится рынком спроса. И соответственно, ценовые параметры на этом рынке должны иметь понижательную тенденцию.
Буквально два слова о потреблении энергии. Провели исследование и пришли к выводу, что душевое потребление энергии существенно повышаться в перспективном периоде не будет, оно будет находиться в рамках 2,5-3 тонн условного топлива на человека, не больше. Развитые страны будут душевое потребление сбрасывать, а развивающиеся страны, конечно, будут подгонять, доводить до среднего уровня. И общие объемы потребляемой энергии. Несмотря на заявления политиков и оптимизм (все-таки надо здесь с осторожностью говорить), развитые страны, наверно, будут сбрасывать общее потребление энергии, в связи с тем, что не будут наращивать численность населения в этих странах. Что же касается развивающихся стран, здесь существует дилемма, но у меня нет такого впечатления, что здесь будет совершен какой-то скачок. Почему? Потому что, как я уже говорил, развивающиеся страны стали очень восприимчивы к технологическим новациям. Тот же Китай и т.д. Поэтому, собственно говоря, я не верю в большой скачок, при котором они должны пройти через пик своего душевого энергопотребления. Скорее всего, сценарий будет такой: они из стран с низким энергопотреблением, но энергодефицитным, будут под воздействием новых технологий переходить в страны с низким потреблением, но уже не энергодефицитным, за счет применения новых технологий.
И о применении новых технологий. Опять патентные заявки за десять предшествующих лет, это мировые офисы: это Америка, Европа и страны АТР, аккумулированные здесь за десять лет. Темпаж патентных заявок в мире – 6% в год – интенсивность, энергетика – почти 10% в год. Вот так мир, человеческая мысль ищет подхода к новой энергии (в полтора раза выше темпаж), ищет ответа на новый вопрос: какая энергия будет в XXI веке. Однако, внутри этого кубика десяти процентов - очень существенная дифференциация. Традиционная энергетика (уголь, газ и нефть) – примерно 7-8%, а альтернативная энергетика – 16% (вдвое больше). И в пакете всех патентных заявок в долях: альтернативная энергетика - почти 50%, традиционная энергетика – 29%. И немного настораживающий факт: и темпаж ядерной энергетики (развитие ядерной энергетики) - 2,2%, и удельный вес ее - 2,2%. Мир почему-то не очень стремится к реализации ядерных технологий. Произошло торможение. И, вероятно, эту тенденцию надо сопоставить с теми правительственными мерами, утверждениями, которые происходят сейчас в наш период. Еще один слайд. Мы хотели ответить на вопрос: что же произойдет с энергопотреблением в мире, если те патенты через 15 лет превратятся в технологии. Так вот, если будут реализованы те технологии, то примерная картинка 30 года будет выглядеть следующим образом: рост в целом энергии на 20%, при этом традиционная (уголь, нефть, газ) возрастет на 9%, а вот что рванет сильно – это СПГ (рванет более, чем двукратно) и альтернативная энергетика, и в частности, топливные элементы.
Кто же является главными драйверами развития технологий мировой энергетики? Мы проанализировали опять патенты, но уже в разрезе компаний, мировых, транснациональных компаний, их было пятьсот. И исследовали те заявки по энергетике, с которыми они выступают. Хочу отметить, что в этом пакете главных заинтересантов в развитии энергетики нет ни одной топливно-энергетической компании, за исключением компании Shell, которая и то находится не в первом списке этих компаний. Спрашивается, а кто же является главными драйверами развития энергетики. Оказывается, это организации или компании, связанные с электроникой, оптико-электроникой, автомобилестроением, авиастроением, моторостроением, медициной и т.д. Вот кто является главными заинтересантами в развитии новых технологий в энергетике. Накладывая эту сетку на сетку нашего народного хозяйства, мы должны признать, что у нас отсутствуют такие сектора - драйверы экономики. Поэтому естественна задача. И спрос-то у нас не будет, пока мы этих драйверов сами с вами не определим. Не буду долго утомлять ваше внимание возможными вариантами развития событий. Скажу, что вероятнее всего, самый правильный вариант – это в течение пяти лет нам привлекать иностранный капитал для создания совместного производства у нас в Российской Федерации, чтобы создать отрасли-драйверы для развития, в том числе, и нашей отечественной энергетики.
Следующий слайд. Не буду долго говорить. Только скажу о том, что развитие мировой экономики идет от уклада к укладу, как я уже говорил, от кризиса к кризису. Спрашивается: какой же кризис будет следующий? Мы провели исследования, и нам кажется, что следующий кризис, исходя из закономерностей, которые я комментировать не буду, следующий кризис – это кризис производственной инфраструктуры, централизованной производственной инфраструктуры. И к этому все предпосылки. Наша инфраструктура стала настолько тяжелой, что она не может уже справляться со своими задачами. В угле: при доставке угля от 30 до 100% стоимости конечной цены составляет транспортная составляющая; в доставке газа: 300-400% - транспортная составляющая. Вчера на пленарном заседании говорилось о развитии тепловой энергетики. Представьте себе, 17 тысяч километров теплоцентралей, которые текут на 50%, то есть явно или неявно мы входим в период кризиса, с которым надо справляться. И в первую очередь надо понимать, что будущее все-таки за децентрализованной энергетикой.
Следующий слайд. Не буду удаляться в этот график за неимением времени, скажу только одно: существует комиссия Президента по модернизации. Я бы считал, что проекты, которые надо предлагать в этой комиссии (наверно, три проекта): первый - это децентрализованная энергетика, второй проект – это сжиженный природный газ, третий – это энергоутилизация. И четвертым я поставил бы ядерную энергетику, несмотря на то, что с ней большой вопрос. Но что касается малой ядерной энергетики, она должна развиваться, ее темпаж достаточно большой.
Ну, и финишный слайд. Итак, в предстоящий период времени энергетика и мировая экономика вступают на новый трек своего развития. Экономика будет развиваться в условиях глобальной тенденции повышения эффективности всех производственных ресурсов и, в первую очередь, топливно-энергетических. Второе - будет давление рынка спроса, а не рынка предложения на энергоресурсы. Будет понижательный коридор цен на энергоресурсы, будет снижение потребления энергии, во всяком случае, не увеличение, в развитых странах, будет развиваться кризис производственной инфраструктуры. В энергетике: от централизованной энергетики мы постепенно будем должны переходить к распределенной децентрализованной энергетике и к применению автономных источников энергии. И переход от преимущественно нефтяного баланса все-таки к газовому балансу в большей степени и к балансу возобновляемых источников энергии. Есть у меня еще 8-я позиция (я бы ее так осторожно назвал), связанная с привязкой цен трубопроводного газа на нефтепродукты. Немножко не разделяю оптимизм Газпрома в этом плане в том, что должна быть такая железная привязка, даже в этот период времени. Нет, все-таки мне кажется, в условиях уже не нефтяного, а газового уклада и больших темпажей СПГ- LNG, все-таки хотим мы этого или не хотим, а нам придется признать конкурентный рынок LNG в качестве одного из маркеров по ценам трубопроводного газа. И, наконец, последнее. Конечно же, России необходимо привлекать иностранный капитал для создания совместного производства у нас в России отраслей- драйверов для развития нашей отечественной энергетики. Спасибо за внимание.
Ведущий. Анатолий, спасибо большое. Следующий докладчик: Президент фонда Института энергетики и финансов Григорьев Леонид Маркович, его доклад «Посткризисное развитие мировых энергетических рынков».
Григорьев Л. М. Поскольку сегодня было много презентаций очень сложных, то, хотя я обычно сам люблю графики, решил, что базисной информации было достаточно много. И я обойдусь текстом. Я хотел отметить сначала, пока помню, высокую мудрость нефтяного руководства в Венесуэле, которое правильно оценило традиции романских стран, Китай, Россия и перешло к прямым переговорам, вместо англо-саксонских тендеров, что, конечно, более эффективно, потому что разные культурные традиции влияют на разные переговоры. Мы это учим, даже преподаем. Теперь я хотел бы пройтись от предкризисного к послекризисному. Я сильно другой человек, чем предыдущий оратор. Я абсолютно не верю ни в какие трехсотлетние тенденции, а главное, потому что очень трудно дожить до следующей волны, то есть мы предпримем эти усилия, но пока не получилось даже с кондратьевским циклом. Поэтому я сосредоточусь на более узком периоде времени. Напомню, что в период с 1986 года по 2002 год средняя цена на нефть была 20 долларов, за это время были сделаны очень немалые инвестиции и в Downstream и в Upstream в нефти. И поэтому, когда пришел подъем начала 2000х годов, 2003-2008 годы – это выдающийся подъем в истории человечества, когда за шесть лет ВВП мира вырос на треть, и сырьевая экономика оказалась неготовой, в том числе, нефтяная. Был период, наверно, год-два, когда на графиках показывали пару миллионов баррелей нефти в резерве, не используемой в ОПЕК, это было Саудовской Аравии, тяжелой нефти, которую не на чем перерабатывать. То есть мировая экономика работала при нулевых резервах добычи. И, естественно, в этот момент с учетом подъема и всех спросов, плюс военные премии, плюс все остальное, произошла разбалансировка и на ценовой стороне. Отмечу, что есть тема для хорошего диплома, именно в МГИМО, о том, как мировые политики и пресса отражают ситуацию с действиями ОПЕК. Те, кто постарше, помнят (студенты могут и не помнить), буквально пять лет назад, когда цена шла от 20 вверх к 40 долларам, была огромная кампания против ОПЕК в мире. У нас тут было пара «сумасшедших», которые хоронили ОПЕК, была какая-то странная история. А сейчас – кризис, тяжелый кризис, самый тяжелый кризис в истории последних 60-70 лет в мире, потому что ВВП не падал с 48 года (в целом, глобальный), и цены ОПЕК держит на 70-80 за счет существенного снижения добычи в конце 8–9 года в разгар кризиса, минус 4млн баррелей. Совершенно очевидна работа картеля по восстановлению цен, потому что там было 147 на 30 и назад на 70-80, и в этой ситуации – ни одной статьи против ОПЕК. Связано это, как я считаю, с тем, что цена 70-80 – это что-то вроде политического консенсуса. Дело в том, что если бы цены остались на 30-40, это было бы немного выгоднее развитым странам, выкарабкиваться из кризиса чуть легче. Но это было бы очень плохо на Ближнем Востоке, там были бы финансовые проблемы вообще по всему нефтяному миру, с большим падением инвестиций и с последующей раскруткой ценовой спирали после кризиса. Даже при 70-80 долларах падение глобального бурения на нефть и газ - это примерно минус 25-30%. И если вы посмотрите последний ноябрьский доклад Международного энергетического агентства, он очень тревожный, нетрадиционно тревожный по нефти. Они отражают, я бы сказал, в большей степени точку зрения американского Министерства энергетики, чем, более нейтральную мировую, но, тем не менее, низкое бурение может привести к взлету цен после кризиса, причем довольно быстро может привести. Даже если мы не разделяем такие опасения, но 70-80 долларов во время кризиса на выходе – это очень дорого. Это очень дорого. Никто не жалуется. Почему? Потому что ниже 70 долларов не выдерживает экономика Бразилии и США, ниже 70 долларов почти исчезают проекты, по которым можно инвестировать, ниже 70-80 долларов подорвали бы все системы и стратегии повышения энергоэффективности и экономии энергоресурсов. И в США, и в Западной Европе - вот эта программа «20-20-20», поэтому мы неожиданно имеем эти 70-80 долларов, даже чуть больше, как своего рода политический компромисс, консенсус. То есть рынок отрегулирован не на точке равновесия спроса-предложения по текущей продукции и мощностям, а отрегулирован фактически на точке, которая обеспечивает одновременно довольно интенсивную энергосберегающую стратегию в ведущих странах и возможность серьезных капиталовложений даже в условиях кризиса. И поэтому режим, в котором работает сейчас мир, сильно отличается от того, что был перед кризисом и, наверно, отличается от того, что будет. И мы должны очень четко видеть, что многие тенденции, которые мы сейчас наблюдаем и быстро к ним привыкли, в частности, избыток сжиженного газа, на самом деле, не являются тенденциями очень длительными. Потому что большие потери понесла Австралия, которая не может продать свой сжиженный газ; у Катара проблемы, потому что кризис в Азии. В разгар падения промышленного производства огромное количество сжиженного газа танкерами отправляли с Тихого океана на Атлантический, пытались продать в США. Сейчас, по-моему, Египет продавал сжиженный газ в Европе по 116 долларов, против цены 250-270. Но это – «давление» сжиженного газа, это кризисная ситуация. Это может быть на несколько лет, но это кризисная, временная ситуация - она не вечная. Сжиженный газ оказался настолько дешев, что даже придержал развитие сланцевого газа в США в условиях кризиса, потому что он оказался дешевле. Немного эта программа притормозилась. Хотя мы про нее очень много говорим, но у нас как-то все время немножко это кампанейски – бросаемся из края в край. Сланцевый газ не является концом обычной газовой энергетики. Поэтому в условиях кризиса мы должны быть очень осторожны в оценке послекризисных явлений. Конечно, идет огромное перепозиционирование, политическое, идет диверсификация инфраструктуры и перепозиционирование в области технологий. Поскольку времени у меня мало, я остановлюсь на некоторых вещах, которые могут или не могут произойти в ближайшее десятилетие. Дело в том, что большинство программ, в том числе, европейская «20-20-20» или американские, рассчитаны на достаточно быстрые эффекты, на то, что можно сделать в течение десятилетия. И энергетики более или менее согласны, какие технологии придут дальше. Примерно, даже могут прикинуть, при каких эффективностях новых технологий произойдет радикальное изменение структуры производства и потребления энергии в будущем. Но они категорически не могут понять, и это объективно невозможно понять. Угадать, может быть, можно. Кто угадает - тот разбогатеет. Но нет никакого способа простого научного предвидения, когда именно это произойдет. Я сейчас пройдусь просто по некоторым примерам. Начнем с атомной. Если вы посмотрите Сценарий 450 (а всякий, занимающийся энергетикой, это обязан сделать) - просто бессмысленно обсуждать это на конференции, если не читать базисных книг. Каждый энергетик должен в ноябре залезать на сайт или покупать и смотреть, что там понаписало Международное энергетическое агентство в очередном обзоре. У них Сценарий 450, это как бы «зеленый» Сценарий. Вы смотрите структуру энергетики 30-го года при «зеленом» Сценарии 450. Я-то это смотрю по многим причинам: и как специалист, работающий в мировой экономике всю жизнь, в энергетике – лет 10 и одновременно я – председатель правления Фонда защиты дикой природы: то, что вы знаете как Панду. Мы вообще все время это мониторим. То есть я сам не занимаюсь спасением амурского тигра для того, чтобы премьер мог его за хвост потянуть, но я помогаю как председатель правления. Если вы посмотрите разницу между базисным сценарием и Сценарием 450, в мире к 30 году падает все потребление обычного топлива fuels: и угля, и газа, и нефти; увеличивается существенно renewables – да, но вылетает вверх лишних 230ГВт атомных мощностей. Где вы возьмете топливо, где вы эти станции поставите, как вы их собираетесь охранять, откуда вы берете кадры? 25 лет после Чернобыля – кадры разошлись. У нас есть какие-то мощности, какие-то есть чуть-чуть в Чехии, чуть-чуть у французов, но в принципе, мировая атомная промышленность не готова к внезапному броску и строительству огромного количества станций и нет кадров людей, которые на этих станциях могли бы работать. Они просто разошлись за двадцать лет. Мы как-то с французами это обсуждали, ну просто разошлись. Надо начинать полный цикл заново. Это займет десять лет.
Угольный взлет. В условиях политизации газа, когда в Европе на газ поставили такую черную метку, поскольку он предположительно русский, был такой период конфликтов, это сейчас кончается. У меня уже последняя работа была, которая в Европе бродит на английском под названием «Счастливый конец газопроводных конфликтов». И сейчас мы в Мадриде, поскольку испанцы – председатели в Евросоюзе - была большая конференция. И я предложил, пользуясь тем, что дело было в Мадриде, термин «реконкиста», то есть газ будет, скорее всего, отвоевывать сейчас некоторые потерянные позиции в Европе, просто потому что его политизация, как политически вредного. Газ, конечно, остается предпочтительным топливом по эффективности и быстроте создания мощностей. И объехать совсем газовую фазу, перескочив, с угольной, с нефтяной, немножко вернуть уголь и перескочить сразу в renewables и атомную не удастся. К газу придется вернуться в Европе после кризиса. Но в прогнозах мы обнаружили интересную тенденцию: начинают вписывать очень много угля, причем на ближайшее десятилетие, в том предположении, что парниковые газы при этом затарены в землю. Но этих технологий нет, они только в области экспериментов. Недавно у нас была большая конференция в Европе. Вытащили парня из фирмы, которая готова делать в больших масштабах, затаривать CO2 то, что закодировано в книжках и статьях как CCS. Он говорит: «Мне нужно полтора миллиарда евро, 750 – я займу, 750 – мне дайте, пожалуйста, даром, тогда я начну строить завод. К 16 году я построю завод такой-то мощности». То есть к концу только этого десятилетия появится серьезная коммерческая технология затаривания в землю парникового газа при угольных станциях. То есть бессмысленно совершенно говорить о ренессансе угольной в этой ситуации, или же Европа должна отказаться от идеи защиты климата и парниковых газов. Возобновляемые – тоже проблема. ЕЭС придется отказаться от третьей двадцатки в своей программе. Они проделали лет за 10-12 путь от 7% возобновляемой энергии до 8,5 в общем потреблении. Выйти за еще 10 лет, да еще в условиях кризиса, на 20% с 8,5 пунктов – практически невозможно. В США за предыдущие два десятилетия доля возобновляемых вообще снизилась. Там было где-то, по-моему, 4,5%, меньше 5%, там даже несколько снизилась. Поэтому с одной стороны, направление понятно, и понятно, что у нас как у экспортеров есть ограниченное время для эффективного использования средств от экспорта энергоносителей для модернизации своей экономики, с другой стороны - то, что намечено во всем мире как технологический сдвиг к энергоэффективности, не произойдет мгновенно. И, скорее всего, будет происходить в этом направлении, но чуть позже. По ценам. Предыдущий выступающий пообещал нам 40-50. Это очень возможный сценарий. Хотя я думаю, что выглядеть в ближайшее время будет примерно таким образом: пока у ОПЕК есть запас мощностей, вот этот коридор 70-90 удержится по той простой причине, что трудно себе представить очень большой взлет в условиях кризиса и с началом подъема, но и политически это немного тяжеловато. С другой стороны, для того, чтобы цены скатились на 40-50, тогда их нужно: а) их нужно не регулировать, б) должен быть хотя бы какой-то действительно избыток предложений. Пока избытка предложений не видно, идет достаточно быстрое выбытие северной нефти, задействованной после 73 года, там выбывает по 7-10% в год, то есть даже быстрее, чем ожидали. И нет уверенности, что все компенсационные процессы пойдут. Если мир уйдет с 85млн баррелей в день потребления, которое было перед кризисом на 100 через 10-15 лет, то, чтобы одновременно обеспечивать компенсацию выбытия и такой прирост, потребуется очень большие приложения. Вот в этой ситуации свободные мощности есть у Венесуэлы, свободные мощности есть в Арабском мире, немножко у нас. И вы видите: США начинают открывать офшоры в Вирджинии, что, в общем, от них уже даже перестали ждать. Потому что, это, конечно, мужественный шаг, они всячески сопротивлялись этому. Если вы посмотрите, кто следит за этим, в таблицу потоков нефти по мере, кто у кого покупает по странам: у США - совершенно минимальная зависимость от Ближнего Востока. Они покупают только у традиционных союзников: Саудовской Аравии и Кувейта и, соответственно, в Ираке. Причем покупали и во время санкций против Саддама Хусейна, по-моему, через наших трейдеров. Уж очень хорошая нефть, они ее закачивали в стратегические резервы. Таким образом, мир сейчас еще находится под тяжелейшим давлением недавних цен, переосмысления будущего, технологических сдвигов и кризиса. Немножко рано, еще год нужно, чтобы мир как-то пожил после кризиса, прежде, чем эти тенденции устоятся и скорость внедрения всех тех существующих или предполагаемых научно-технических возможностей будет понятна.
Поскольку я понимаю, что время у нас кончается, в заключение: два слова, про нашу ситуацию. Я из аудитории в аудиторию переношу несколько величин, чисел, которые у нас почему-то все стали называть цифрами. Цифры - это 1,2,3, а все остальное – числа. Положение России в мире сильно отличается от того, что обычно публика понимает, оперируя данными нефти, газа и т.д. Мы гораздо больше играем роль в мировой энергетике, чем это кажется, даже оперируя такими большими величинами. Мы производим больше 11% мировой первичной энергии. Конечно, и все, кто занимаются и нефтью или газом или энергетикой, обязаны начинать с первичной энергии, иначе это просто экономически неграмотно. Для сравнения скажу: китайцы потребляют примерно 16%, американцы потребляют примерно четверть мировой первичной энергии. Мы производим более 11-11,5% - это четыре объема потребления Германии – 2,8%. Половину энергии, то есть две Германии, мы немедленно экспортируем: как треть угля, треть газа, две трети нефти и нефтепродуктов, а половину, то есть два потребления Германии используем сами, хотя наш ВВП намного меньше. Правда, в этих объемах сидит еще огромное количество энергонасыщенных товаров (4млн тонн алюминия, удобрения и все прочее). Но это тоже еще 1%. Специальный доклад Игоря Башмакова под названием «Мировой банк» утверждает, что можно сэкономить 45% нашей энергии, но это стоит примерно 350млрд долларов, если выходить на тот уровень применения существующих коммерческих технологий без экзотики, без нововведений. Есть один момент, конечно, для МГИМО подумать: есть одна проблема, которую никто никогда не обсуждал, это очень интересно. Хорошо, если мы сэкономим размер, почти четверть своего производства, 45% от потребления, ну 2% мировой первичной энергии. Если мы можем сэкономить дома, мы что собираемся, с экономией, делать: оставим в земле или прибавим к экспорту? Почему-то об этом никто не задумывается. Это очень большая разница в стратегии. Одно дело - сэкономить и оставить, другое дело – сэкономить и экспортировать. Это совершенно разные капиталовложения, совершенно разная государственная политика, совершенно разное поведение компаний. Поэтому у нас впереди еще большой выбор. Но главная наша проблема – мы не использовали доходы, мы нерационально использовали, недостаточно использовали доходы от нашего энергоэкспорта в годы подъема, на модернизацию. И наша, конечно, внутренняя основная проблема даже не в том, что мы такой огромный создали сектор. Я напомню, что он в пять раз больше (производство энергии), чем наша доля в мировом ВВП. В пять раз. И наши капиталовложения на поддержание этого сектора в рабочем состоянии это 4-5% ВВП. То есть, то, что у нас низкая норма накопления ВВП - 17%, но в ней еще сидит по меньшей мере 4 пункта на энергетику, то есть за их вычетом, наша вся норма неэнергетического накопления – это 13% в прошлом году. Это очень мало, потому что нормально у всех соседей - уж все за 20%. Поэтому соотношение между ТЭК, мировой энергетикой и нашей внутренней экономической политикой – это проблема намного более сложная, чем просто тот или иной энергетический рынок. И тем, кто этим занимается, надо это учитывать. Спасибо.
Ведущий. Леонид Маркович, спасибо большое. Объявляется перерыв на кофе.
(Продолжение)
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ
«ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
В ГЛОБАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКЕ XXI ВЕКА: НОВЫЕ ПОДХОДЫ»
9 апреля 2010 г.
Конференц-зал МГИМО (У) МИД России, просп. Вернадского, 84
Ведущий: Васильев Сергей Константинович – заместитель директора МИЭП МГИМО.
Ведущий. Уважаемые господа, коллеги, прошу рассаживаться, и мы по графику продолжим работу нашей международной конференции. И с вашего позволения оставшуюся часть конференции буду вести я, заместитель директора МИЭП МГИМО Васильев Сергей Константинович.
И новый ведущий вводит небольшой новый регламент. Дело в том, что мы сейчас сделаем небольшую вставку в нашу программу (буквально на 10-15 минут) и предоставим слово почётным гостям нашего института, прежде всего господину Багирову Тогрулу Адильевичу, он является исполнительным вице-президентом Московского международного нефтяного клуба, и он представит наших гостей.
Багиров Т. А. Спасибо. Добрый день, мне очень приятно быть здесь, поскольку это и мой институт, а я как бы считаюсь ещё и посещающим профессором Института энергетической политики и дипломатии. Поэтому я очень рад, что мы смогли откликнуться на приглашение Валерия Ивановича Салыгина и не просто пригласить к участию, но и обеспечить участие столь интересных, я надеюсь, гостей, которые сегодня поделятся с вами своими мыслями, планами, своей оценкой международных проблем, в частности, глобальной энергетической безопасности, российско-американским энергетическим сотрудничеством, расскажут о прошлом и настоящем такой великой семьи как семья Нобель.
Я рад, что сегодня с нами выдающийся человек, большой друг России, 20 лет отдал служению американской Фемиде, был лидирующим конгрессменом Соединённых Штатов Америки – Курт Велдон. Это не первое его посещение, он уже читал несколько лекций. Он также очень хорошо известен в российском политическом истеблишменте, возглавлял многочисленные кокусы и, в частности, рабочую группу «Дума – Конгресс» в течение пятнадцати лет и рабочую группу «Конгресс США и бывшие советские республики».
Курт Велдон – человек, который открывал Россию для конгресса США, был инициатором необыкновенной инициативы под названием «Новые времена, новые возможности». Я думаю, лучше он сам об этом скажет. Это воззвание, этот месседж подписали десятки членов конгресса США и сената.
Сегодня с нами также представитель семьи Нобелей, внучатый племянник Альфреда Нобеля, Густав Нобель. Он от Людвига Нобеля, а Людвиг Нобель был в те годы создателем нефтяной нобелевской империи – вы знаете, в начале XX века. Если нет, то нобелевская нефтяная компания была второй крупнейшей в мире и единственной в мире вертикально интегрированной, то есть от скважины до маркетинга. И так получилось, что родной отец Густава родился в Баку, в исторической Вилле Петролеа, которую мы, кстати, недавно реконструировали и открыли там первый музей вне Швеции, дом-музей братьев Нобелей. Это Густав Нобель.
Я также хочу поприветствовать вместе с нами наших друзей из Китая. Это господин Ванг, управляющий директор крупнейшего в мире суверенного фонда, который оперирует примерно 300 миллиардами долларов и решает, в какую из отраслей вложиться в России. Господин Ванг как раз отвечает за прямые инвестиции.
И рядом с ним – наш другой друг, который возглавляет инвестиционную компанию в Гонконге, называется Oriental Patron. Это человек, который является крупнейшим профессионалом в отрасли нефтегазового бизнеса, который проводит сделки как IPO, так и RTO, и является, в общем, таким корифеем во многих сделках по слиянию и поглощению. Надеюсь, он нас сегодня не поглотит, поэтому он решил сегодня отмолчаться, но, тем не менее, вы должны знать героев.
После столь длинного, может быть, introduction я хочу просить нашего друга, который тоже может говорить часами, поэтому если что, задавайте вопросы Курту Велдону.
Weldon K. Спасибо! Хорошо снова побывать в Москве, снова побывать в МГИМО, и спасибо за то, что вы нас сюда пригласили, что мы имеем возможность с вами здесь встретиться. Я, наверное, в вашей стране бывал уже 35 или 40 раз на протяжении своей жизни, и каждый раз я все больше удивляюсь тем положительным переменам, которые происходят в России. И я думаю, что Россия сейчас предлагает удивительные возможности и Америке, и миру, с точки зрения будущей стабильности, и я думаю, что энергетика является ключевым компонентом и замечательной возможностью для этого. Я вырос в стране, когда нас учили, что вы – наши враги. Когда я ходил в школу, у нас были такие тренировки по гражданской обороне, когда мы должны были с уроков бежать в подвал и там сжаться в комочек и, так сказать, как можно меньше места занимать. Мы думали как бы о том, что это эмитировало ядерную атаку. И когда я понял, что что-то, наверное, все-таки искажается в моей стране в отношении вашей страны, я в школе еще начал изучать русский язык, еще в средней школе, а потом я занимался политологией в Университете и тоже изучал русский язык. И я в результате оказался первым политологом, специализировавшемся по России. Я изучал и вашу историю, и вашу географию, вашу литературу и, так сказать, национальные характеры, и чем больше я изучал вашу страну, тем больше я понимал, как много у нас общего, гораздо больше, чем того, что нас различает. И часто правительства, они как бы немножко увлекаются чем-то. Мы должны находить те стратегии, которые позволят ликвидировать конфликты и не воевать, и поэтому мое поколение очень большое внимание уделяло тому, чтобы не допустить войны. Я работал в одном из комитетов, который как раз и занимался этим. Мы контролировали военных, когда я работал в Конгрессе. У нас, конечно же, сильные вооруженные силы – и у одной, и у другой страны – и мы поэтому должны всеми возможными способами избегать конфронтации.
Именно тогда я начал приезжать в вашу страну, когда еще ваша страна была Советским союзом. И у меня тогда появились первые друзья, такие как Валентина Матвиенко, которая приезжала к нам в 90-ые годы, я ее принимал, а сейчас она является мэром Петербурга. Или Сергей Караганов, или бывший проректор МГИМО Андрей Мельвиль. И эти дружеские отношения я сохраняю и сейчас. И несколько человек в Конгрессе были согласны со мной в том, что нам надо развивать отношения, и мы делали все, чтобы построить эти мосты между Россией и Америкой. В 92-ом году я приезжал в Россию и призывал поддержать одну из групп, которая предлагала определенную политику в энергетической области, и вот тогда мой друг Багиров мне помог. Мы начали какое-то сотрудничество в области энергетики и сотрудничали и с другими странами мира. В конечном счете, наше сотрудничество между законодательными органами переросло в такую достаточно всеобъемлющую работу, которая включала и оборонную инициативу, и многое другое. В 2002 году, после того, как я выступил в Университете Курчатова вместе с моим другом Велеховым, я говорил о том же, о чем я буду говорить сегодня.
Те возможности, которые дает энергетика для создания более благоприятного и процветающего общества для людей в вашей стране, в моей стране, в Китае и в других странах мира. Но это так же и возможность избежать войны, не допустить ее, и сблизить страны, чтобы мы могли сотрудничать. И я знал уже кое-что об этом, потому что я был одним из первых американцев, который встречался с Кадафи в Ливии в 2004 году. Я приоткрыл вот эту дверь, потому что я не хотел, чтобы у нас возник еще один вооруженный конфликт с ливийским народом. Я 4 раза ездил в Ливию, трижды встречался с Кадафи, и я стал другом ливийского народа. То же самое я делал в Северной Корее, я возглавлял 2 делегации в Пхеньян и сидел через стол от Ким Конг Квана, который является главным переговорщиком, и мы вместе искали решения, и мы очень близки были к взаимопониманию незадолго до того, как я ушел в отставку из Конгресса. Но сейчас такое соглашение нужно, как никогда.
Но во всех этих вопросах очень важны вопросы энергетики, и поэтому лидеры и будущие лидеры вашей страны и нашей страны должны будут найти такие решения, когда энергетика будет не только способом зарабатывать деньги, но когда она будет инструментом обеспечения безопасности. А что можно делать? – задают вопрос многие люди. Посмотрите на меня, я родился в очень бедной семье, был младшим из 9 детей в бедной семье, и я, тем не менее, пошел учиться в Университет и потом стал членом Конгресса и сделал все, что мог для того, чтобы установить контакты с лидерами вашей страны, Китая, Ливии, Кореи и многих других стран Азии и Африки, стараясь сделать так, чтобы энергетическая отрасль не только давала возможность людям зарабатывать деньги, но чтобы она создавала отношения сотрудничества и безопасности.
Мы в Северной Корее были очень близки к какой-то конфликтной ситуации, и это продолжалось 20 лет. А ключом к разрешению является вопрос энергетический, который может нам помочь из этой ситуации выйти. И ваша страна тоже будет, безусловно, вовлечена в это. Очень нуждается в топливе Южная Корея, и можно построить такой трубопровод, который будет обеспечивать Южную Корею, Южная Корея будет делиться этим с Северной Кореей, и тем самым Корея может отказаться от своей ядерной программы. То же самое во многих других странах.
Именно поэтому энергетика и Россия являются ключевым элементом многих уравнений, в том числе в Ливии. Я был в нефтяной компании Ливии, и мы говорили о возможностях увеличения добычи нефти в 3 раза, и мы говорили о том, как это можно сделать, сотрудничая с Европой и Россией и Соединенными Штатами.
Нигерия – это тоже очень важный элемент обеспечения стабильности в Африке, и энергетика тоже играет важнейшую роль в стабилизации Нигерии, устранении коррупции и предоставлении возможности для Нигерии стать одним из наших важнейших ключевых союзников. Мы работаем на юге континента, с Южной Африкой, и на севере континента – с Египтом, и независимо от того, о ком идет речь: Венесуэла и ее лидер Чавес, Северная Корея, - в большинстве случаев энергетика является ключом к стабильному будущему для всех народов.
Каждый из вас имеет шанс сделать что-то лучше, и возможно, у каждого конкретного человека не так много возможностей – я так тоже думал когда-то, когда в Университете учился и сидел одним из многих – но, тем не менее, есть возможности влиять на события. И я поэтому предлагаю вам использовать те возможности, которые вы имеете в МГИМО, в одном из самых замечательных университетов, научиться превращать силу индивидуального человека в силу, которая может влиять на мировые события. Я, сидя за одним столом со своими коллегами из России, Китая, Франции, Германии, я обычно думаю: именно так мы можем решить проблемы, потому что мы все можем объединять людей, сосредотачивая внимание на развитии энергетики, стабильности энергетики, защите окружающей среды, использовании альтернативных видов энергии: энергии ветра, солнечной энергии и других. Поэтому думать нужно не только о будущей успешной карьере, а нужно думать о том, чтобы дать человечеству шанс избежать страшнейших войн, а такие войны были на протяжении нашей жизни. И конечно же, существуют и террористические акты, и к сожалению, совсем недавно были такие террористические акты и в Москве, Москва от них страдала. И моя поездка вместе с Того в Беслан, туда, где около трех сотен детей погибло, говорит о том, что конечно же, это был ужасный акт. И действовать в этом мире не так легко, но я считаю, что тем не менее, мы должны предпринимать действия, и как раз это можно делать, опираясь на энергетику и стабильность развития энергетики и обеспечения энергоснабжения для всех. Поэтому я призываю вас еще раз, я аплодирую вам за ту работу, которую вы здесь проводите, я очень рад, что вы здесь учитесь, и призываю вас работать на благо всех.
Мы подготовили этот документ, о котором упомянул Того, «Новое время – новые начинания», и в Конгрессе я сумел подписать вот это письмо, примерно треть членов Конгресса подписали письмо президенту Путину в свое время. Комиссия по энергетике подписалась под ним, моя фамилия здесь также стоит. Вы можете посмотреть на него. Ричард Лугар, вы наверное, знаете, Джо Байдон и некоторые другие. Джо Байдон, вы знаете, сейчас является вице-президентом, Ричард Лугар – главный республиканец, так сказать, по иностранным делам. Члены Конгресса от обеих партий подписали это письмо нашему президенту и вашему президенту. Мы как раз говорили о том, что энергетика и сотрудничество в этой области должны способствовать безопасности.
Я рассказал вам о том, что я делаю, я готов ответить на ваши вопросы и очень благодарен вашим преподавателям и этому институту за то, что они помогают вам расширить горизонты.
Ведущий. Спасибо, господин конгрессмен, за значительный вклад в наше обсуждение и за Вашу практическую деятельность в области обеспечения международной энергетической безопасности.
Weldon K. А теперь я хотел бы предоставить слово господину Нобелю, он является главой Благотворительного фонда семьи Нобелей и занимается внешней деятельностью, так сказать, инициативами в других странах, и в частности, его деятельность тоже теснейшим образом связана с энергетической безопасностью.
Nobel G. Thank you. Good after noon everybody. It's a true pleasure to be here today and to have the opportunity to talk to you. I mean, you are the future, the young generation is always the future, and it's in the future that we can find solutions for the energy, that the energy situation that we have globally, like my friend Curt Weldon said, I mean, energy, with available energy freely you can create stability and peace all over the world. And you can make business for peace. So the energy will, is and will always be the major topic, and the way to unite our planet. My family came to this country in the mid-nineteenth century, and in the beginning as you all know they were more into explosives, making sea and land mines for the Russian army and navy. Eventually at one point when my great grandfather Ludwig Nobel when he asked his brother Robert and these two were of course brothers to the more well known inventor and donator, Alfred Nobel, Ludwig told his brother to go to Kazakhstan to look for wood, walnut wood to make rifle stocks for the big order of 200 thousand rifles that he had received from the Russian army. By doing so he discovered that oil was a free asset on Azerbaijan.
Weldon K. He went to Azerbaijan, not Kazakhstan.
Nobel G. Well, in the first place he went to Kazakhstan, sorry, by the way I'm not born in Baku, that was an interpreter who made a mistake…
Weldon K. No, no, your father.
Nobel G. My father was born in Baku. So now we have rectified that, anyhow by going to Azerbaijan he discovered the oil and so a potential in the oil, which eventually led to the creation of the company called Bra Nobel, the Nobel brothers. And like Dr. Bagirov said, and pointed out, it was at one point before 1917 the second largest oil company in the world. And it was by far, the Nobel conglomerate of companies was by far the biggest company in Russia at that time.
Having said that is to point out that my family has been in or within the energy business historically, and now we think it's time to pick up this line, and, but do it in a slightly different way. My ancestors, they believed in what we today use so often, the word sustainability, which means, I mean that we need to find sustainable energy, we need to find alternative sources of energy, energy resources that are renewable. But most of all they have to be sustainable. Oil will eventually end, and gas too, uranium too, I mean they are all natural resources that will come to an end one day sooner or later, and we can always debate when that will happen. But it will happen, probably not I my lifetime, but maybe in my children's and my grandchildren's which is more likely.
But what we have done, members of the Nobel family, four of us, we have created or founded rather, something we have named "The Nobel Charitable Trust". And we are not going to do charity, it was a name we thought was appropriate to use. And with the importance of the name that my family and then myself carry we will now issue a scholarship for, to be given to those who are young researchers, inventors or primarily the young generation, as I said it in the beginning, it's important to focus on the young ones. That the one, the candidates that can come in question are those who have come up with inventions or procedures, or use of various renewable and alternative sources of energy, or methods of using them. Such an invention or idea will then be rewarded with the sum of 50 thousand euros according to our plan, in the same time we will also organize The Nobel Charitable Trust alternative energy conference, which will take place biannually. And there the key issue would be things, to talk about things that we can see for the future, not discuss the present or the past.
So by doing this we, and this is also, mind you, supported by the Nobel family as an overall, and if you wonder what is the Nobel family, again, we are the descendants of Ludwig and Robert Nobel, the two brothers of Alfred. Alfred Nobel had no wife, had no children, so he died childless and with no widow, and gave all his fortune away to create the Nobel… what was to become the Nobel Prize Foundation which of course is well known all over the world. Our ambition is not to compete with them, but the family is consisting of about 350 or 360 members, and they are all descendants, like I said, from Ludwig and Robert. And we think it's about time now to continue when our ancestors started, namely to do something for the environment and for the future, and the future of our children and grandchildren. Thank you.
Ведущий. Спасибо, господин Нобель. Я думаю, что мы, конечно, поблагодарим наших гостей за тот вклад, который они внесли в нашу конференцию. Но прежде чем они откланяются, хотелось бы спросить, есть ли вопросы у аудитории к нашим дорогим гостям. К микрофону, пожалуйста.
Из зала. Я с МИЭП, Шапошникова, третий курс. Я хотела задать вопрос относительно правовой защиты иностранных инвестиций в Российской Федерации, в частности, в ТЭК. Я обращаюсь к Курту Велдону или Густаву Нобелю, кто захочет ответить: как Вы оцениваете защиту иностранных инвестиций в Российской Федерации?
Weldon K Я думаю, может быть, представители России лучше могут сказать, как обеспечивается безопасность инвестиций. Со своей точки зрения я могу вам сказать, что американские компании хотели бы инвестировать в России. С самого начала вот новой истории России, где-то с 92-93-го года, американские компании огромным потоком, так сказать, пошли в Россию. Были разные, самые разные проекты, они участвовали в разных, но потом некоторые отошли от этого, у них были какие-то свои причины, другие инвестировали больше. Я думаю, что климат поощрения, привлечения иностранных инвестиций в Россию, он в ваших руках. И это все должно потребовать стабильности инвестируемых денег, чтобы могла быть обеспечена репатриация прибылей, чтобы не было коррупции, т.е. когда есть такие возможности, как у наших китайских коллег, которые недавно пообещали, что они инвестируют сотни миллионов долларов. Я оптимист относительно России и ее будущего и ее возможностей обеспечить для нас хороший климат инвестиций. И я думаю, что в конечном счете ваша система правления, ваши законы и ваши успехи в борьбе с коррупцией определят, какие же инвестиции придут в Россию. Мир нуждается в ваших энергетических ресурсах, в вашем сотрудничестве, поэтому в ваших руках то, до какой степени будут приходить в вашу страну инвестиции.
Ведущий. Спасибо, господин Велдон, за ответ.
Багиров Т. А. Я тогда добавлю, раз Вас это интересует. Действительно, идеального режима пока нет, это тоже понятно, но над инвестиционным климатом работают уже несколько десятилетий. Вы знаете, был режим соглашения о разделе продукции, сейчас достаточно прозрачный, транспарентный налоговый кодекс. Налоги снижаются, это тоже известно по Восточной Сибири по «Тиман-Печоре», НДПИ снижается и так далее.
Что касается инвестиционной защиты, то по большому счёту ни одна нефтяная компания (ни западная, ни восточная) в России не потеряла, а хорошо заработала. Поэтому рассказы о том, что здесь кого-то и как-то прижимают, наверное, преувеличены. Другое дело, что, естественно, надо над этим работать, совершенствовать. Этим занимается Дума. И как раз в бытность господина Велдона сопредседателем «Думы – Конгресс», рабочей группы по энергетике, его российские коллеги во главе с Грызловым, Шохиным в тот момент, в те времена, Слиска – они как раз инициировали многие из законов, которые уже приняты.
Второе. В правительстве есть специальная комиссия, вы знаете. Возглавляет её Шувалов, первый премьер, она занимается конкретно этими инвестиционными вопросами. А в президентской администрации – Дворкович. Насколько известно, сам президент тоже очень много уделяет этому внимание. Поэтому можно, наверное, всё-таки сказать, что острой проблемы сейчас нет. Но, видимо, есть какие-то небольшие индивидуальные проблемы у каких-то компаний, а для этого есть рычаги и механизмы решений. Спасибо.
Ведущий. Спасибо большое. Я думаю, что мы всё-таки будем по одному вопросу, и давайте такого концептуального порядка, потому что у нас позже запланирована дискуссия.
Из зала. Можно вопрос? Отраслевой портал Oil.Эксперт (oilexp.ru). Тут многие эксперты нефтяного рынка говорили о прогнозах, о ценовой ситуации на рынке нефти, которая всех очень волнует, конечно. Мы видим такие экстремальные скачки цен вверх и вниз. Хотелось бы спросить у господина Велдона и господина Нобеля – их прогнозы. Но, может быть, краткосрочные, на ближайший год, три, и среднесрочные, может быть, на десять лет.
Ведущий. То есть буквально цифры?
Из зала. Ну, так, да. И факторы, может быть. Спасибо.
Weldon K. Я не аналитик в этой области и не претендую, мы знаем, что природные энергоносители будут истощаться, мы должны их сохранять, мы должны восполнять их, и нам необходимы специализированные технологии. Есть необработанные нефтяные ресурсы, которые пока еще не подвергаются очистке. Одновременно нам необходимо то, что мы делаем в США, - делать акцент на альтернативных энергоресурсах, на ядерную энергетику. Мы сейчас строим первое новое предприятие по атомной энергетике, а также предприятие по использованию солнечной энергии, и также ветра и т.д. Не знаю четко цифры, конечно, ученые знают лучше этот вопрос, но действительно ситуация подталкивает к тому, чтобы мы сконцентрировались на всех факторах технологических, которые помогут нам использовать эффективно природные ресурсы.
Nobel G. Yes, I would like to add one thing to that, that is the topic that is not so often talked about, and that is the energy efficiency, the way we use our energy, we can prolong this period quite substantially by becoming much more energy efficient, and there are so many ways you can do that, from the simplest thing – when you're brushing your teeth you take a glass and you fill it with water, that's all you need to brush your teeth, and to rinse your toothpaste off the brush afterwards, instead of letting the tap running. All these things combined with car, the car industry had taken quite a substantial responsibility by reducing the fuel consumptions enormously for ordinary cars. Then of course you have the luxury cars and all that, and there is a British, it's actually a noble, he's Sir, he's Sir David Kind, and he used to be the advisor of the British government in the scientific questions. And he's also a laureate of the Nobel Prize.
He was asked, he's today, a well-known speaker in terms of alternative energy and the energy problem. But he was once asked by a woman at one of his symposiums saying that, she put the following question to him: Sir David, what can we women do to stop global warming and the energy crisis? And Sir David King looked her in the eye and said: Listen, you can stop admiring men who are driving Ferraris.
Багиров Т. А. Поскольку вопрос был достаточно конкретный, хотя гадание – это как бы не самое благородное и благодарное дело, но, тем не менее, можно сказать, что мы близки к справедливой цене, её можно рассматривать в районе 100 долларов за баррель нефти, и затем, скорее всего, цена будет снижаться. Потому что на рынке существует миф, что нефти мало, газа мало и так далее.
На самом деле благодаря новым технологиям и прорывам, совершённой технологической революции, которая была совершена, в частности, в Соединённых Штатах Америки, были найдены огромные запасы сланцевого газа. И вы, наверное, знаете, что Соединённые Штаты стали самодостаточной страной, и весь тот газ (в частности, СПГ), который поставлялся на территорию Соединённых Штатов, переориентирован в Европу.
Также найдены огромные запасы так называемых солевых отложений нефти в районе акватории Атлантического океана у берегов Бразилии, сопоставимые с резервами Саудовской Аравии. Одним словом, можно говорить о том, что ближайшие года два-три конъюнктура будет благополучная, благоприятная, затем, скорее всего, нефть будет снижаться. Но до разумного предела, потому что альтернативы нефти и газу нет.
Ведущий. Спасибо. Я думаю, мы на этом прекратим задавать вопросы нашим уважаемым гостям, поскольку наши вопросы начинают предвосхищать то, о чём будут говорить последующие докладчики. Спасибо большое, и мы сейчас возвращаемся уже к нашей повестке дня. Разрешите мне предоставить слово следующему выступающему, господину Инджикяну Рубену Оганесовичу, руководителю Секции минералов, металлов и энергетики ЮНКТАД.
Инджикян Р. А. Позвольте мне начать на английском, поскольку тут есть уважаемые гости, и потом я прейду на русский.
Thank you, Mr. Chairman, honorable congressman Weldon, Mr. Nobel, I'm very privileged to speak in the moment when you are here on the podium. My short intimation would be about the instability of prices as the part of the concept of energy security, and I want to start from the role of UNCTAD where I'm working in the United Nations conference on trade and development, and it's relation to the issues of commodities. And then I will go more specifically into the issues of instability of petroleum prices, and then I will conclude with the presentation of the global commodities forum which UNCTAD and partners organized in Geneva on 22 and 23 March in the Palais des Nations where many ministers, business leaders and expert community were discussing the very issues of why the perennial and, I would say, not eternal, but perennial issues of commodities and namely the volatility of prices and instability of markets, and the issues of commodity policies which are very linked to the first issue.
UNCTAD was created in 1964 by an Argentinean economist Raul Prebisch who was the author of the dependency theory, and it is called in the economics literature as Prebisch-Zinger theory. Whereby he was stating that the commodity exporters are the losers in international trade. Why? Because the terms of trade in commodities due to the price instability of commodities in international market, put them in a very difficult situation vis-a-vis the exporters of manufactures who have more stable prices. As a result the UNCTAD was created, it was the raison d'etre of UNCTAD, and the discussions of how to stabilize commodity markets were at the center of the international negotiations on the so called New International Economic Order and the height(?) of the first and second oil crises in 70-ies.
And I remember, I'm also like Togrul a graduate of this institute and I feel very happy to be in my alma mater. And in the end of 70-ies I was speaking in this building 30 years ago on the reasons of the instability of the oil prices. At that time we were speaking about the energy crisis in capitalist world of course. And, and the, this issue is not going away, and just to finish about UNCTAD and commodities, the negotiations between governments on how to stabilize prices mainly through the creation of buffer stocks in each commodities where these stocks will regulate and work against the price fluctuations was under negotiations for nearly twenty years, oh, more than 10 years, from mid 70-ies until end of 80-ies. However countries couldn't agree, because these negotiations were intergovernmental, and there was this division of North-South.
When the Soviet Union collapsed the new commodity exchanges were already developed, and the price, future price risk management techniques based on derivatives, futures market, forward market, were developed, and it was so called Washington Consensus that the market will clear. So the perfect market theory prevailed, and UNCTAD division on commodities was shrunk from 60 people to 15, and UNCTAD started to work on these issues of price risk management, access to finance on micro level.
In fact these techniques of the market were quite useful in the beginning and they were helping exporters and importers to hedge against the futures price fluctuations and take the investment decisions. However at the end of this decade we had a huge crisis, this time originated in the United States, out of the excessive use of derivatives. And one of the category of derivatives are commodity futures. In fact the, Chairman Greenspan at the hearings couple of days ago on the reasons of the crisis blamed the excessive use of derivatives in the financial system. So in other words the huge financial crisis was because of the excessive use of derivatives and the commodities was the part of this story.
As the result in UNCTAD where I'm working on the commodities for the last 2-3 years we came to a conclusion that maybe it would be a good idea to this time bring together all stakeholders not only governments, but also business leaders, expert community to sit down again and discuss the issues, the perennial issues of commodities. Можете вы открыть? Hence the issue of, the idea of global commodities forum which was basically bringing all these stakeholders to discuss the issues of commodities.
But before I will go into this issue of how we organized this debate which was very, very interesting, and generated a lot of press reactions, I wanted to come back to the issue of petroleum because we all forget that the petroleum prices were very stable since the great depression until the beginning of the 70-ies. And the reason for that was that we had an oligopoly of so called Seven Sisters who were keeping the prices very low, at crude oil level, and the prices were called "posted prices". It was a, not a sale price, but it was a price which was negotiated between the offtaker and the government which was giving this petroleum to the international companies to calculate the government revenues.
In 60 the OPEC was created because the Seven Sisters decided to decrease these, these "posted prices". And OPEC was created in 1960, and you know the first petroleum crisis started in 1973 when prices went up from 3 dollars to 11 dollars. And the second oil crisis happened in 79-80 when it went up to 30 dollars. And in fact nobody uses the word "third oil crisis" but I think the third oil crisis was in this decade. Although the falling oil prices which happened after the second oil crisis in 80-ies to nearly to 10-15 dollars per barrel, persisted throughout the 80-ies and 90-ies, and that's why the underinvestment took place in the international oil industry.
So the question is: whether this new regime of reference prices which started to be developed in Imex, in the Ice in early 80-ies contributed to the stabilization of prices. There are different views on that. Most probably they did in the beginning when the commodity exchanges were, consisted of those who were hedging the future prices and professional speculators who are bringing liquidity to the commodity exchanges.
But when these derivatives started to develop in, after the deregulation and liberalization, and in the current decade there were a huge amount of derivatives for example the oil derivatives in fact when the price in 2008 went from nearly 100 dollars in the beginning to 114 and fell down to 30, the nominative oil derivatives also increased from 4 trillion to 12 trillion and then again fell back to 4 trillion. So many people including in UNCTAD found that this financialization of commodity markets was another reason of destabilization of prices and such a high volatility.
So basically that's why we thought that we should bring together all parties, and I would like to present this global commodities forum main idea.
Я, наверное, уже перейду на русский язык и расскажу о глобальном сырьевом форуме, который мы организовали в ЮНГТАД вместе с партнёрами – это другие ооновские организации, Международное энергетическое агентство, частный сектор, много экспертов. И основные вопросы, которые мы поставили, – это то, что сырьевые рынки являются очень нестабильными, особенно в 2008 году мы видели экстремальную волатильность цен, что до сих пор многие страны…
Кстати, об этом я не говорил: существует связь между так называемым «ресурсным проклятием» или «датской болезнью» и нестабильностью цен. Есть два компонента для стран, экспортирующих нефть, почему они не могут развиваться и почему они не могут превратить сырьевой сектор в мотор развития. Это, естественно, проблемы внутренней организации этой страны (коррупция, плохое управление и так далее), но это ещё и вопросы волатильности цен, с которыми они сталкиваются каждый раз, или у них резко увеличиваются доходы, и потом они резко падают.
И исторически, в отличие от последнего повышения и падения, особенно в 80-90-е годы, период падения и низких цен был значительно долгим, и от этого страны – экспортёры сырья очень страдали. Также существует проблема влияния этой волатильности цен на инвестиционный процесс. По-моему, Леонид Григорьев назвал цифру 25 триллионов долларов – это инвестиции, которые Международное энергетическое агентство считает необходимым для поддержания устойчивой мировой энергетики. Это огромная сумма, но как вы понимаете, что когда резко падают цены, инвестиционные решения замораживаются. Сами банки тоже не дают достаточно кредитов для проектного финансирования. И таким образом недоинвестирование потом становится проблемой волатильности цен.
И другая, очень серьёзная системная причина, почему цены волатильны, – это потому, что эластичность спроса по ценам и также эластичность предложения (то есть изменение спроса или предложения на сигналы цен) крайне запаздывают, и в краткосрочном плане мы имеем очень низкую эластичность с обеих сторон. Таким образом, когда цены повышаются, то потребление не понижается в краткосрочном плане, потому что энергетические товары являются как бы товарами первой необходимости.
Когда цены повышаются, предложение тоже не сразу реагирует, потому что, как правило, индустрия, особенно нефтяная, работает не с очень большим объёмом запасов, и для того, чтобы нарастить предложение, требуются инвестиционные проекты, которые занимают много лет. И эта неэластичность со стороны спроса и предложения является этой естественной причиной нестабильности цен. И это держит мировое инвестиционное сообщество, то есть я имею в виду не инвестиции в деривативы и спекуляцию, а инвестиции в реальную экономику – достаточно страдают.
И, в принципе, также мы смотрели на вопросы, каким образом можно улучшить функционирование сырьевых рынков и каким образом достигать всё-таки то, о чём говорил сейчас господин Нобель: более устойчивых форм производства и потребления сырья, устойчивых также с точки зрения охраны окружающей среды. Откройте следующий, пожалуйста.
Как я уже сказал, история показала, что попытки решать сырьевые проблемы только через межправительственные переговоры – недостаточны. И поэтому мы решили создать такую глобальную площадку для диалога между всеми заинтересованными сторонами в этом процессе, а именно политиками, бизнес-сектором и экспертным сообществом, естественно, с участием неправительственных организаций. Следующий, пожалуйста.
Первое заседание Глобального сырьевого форума было посвящено главным образом нефти, газу и металлам. Там были, так сказать, пленарные заседания и параллельные, как у вас здесь. Кстати, я вижу много такого общего между этим мероприятием и нашим, и, очевидно, мы будем сотрудничать в будущем. И здесь, конечно, на пленарке мы рассматривали вопросы политики и вопросы развития, а на параллельном заседании – вопросы доступа к финансам, логистики и так далее. Следующий, пожалуйста.
Просто для статистики. У нас было достаточно много руководителей энергетического сектора и минерального сектора из разных стран. Были руководители международных организаций, банков, крупнейших компаний, а также достаточно много экспертов. Следующий. Ещё следующий.
Мы думаем, что такие регулярные консультации, которые происходят здесь и на глобальном уровне, должны всё-таки помочь участникам, которые внешне как бы имеют очень различные точки зрения. Я председательствовал на двух заседаниях. На одном заседании был президент ОПЕК, министр природных ресурсов Эквадора Германико Пинто, который был человек достаточно левых взглядов и руководитель крупнейших компаний.
И господин Пинто сказал, что раньше нефть и другие минеральные ресурсы использовались недостаточно рационально, и, в принципе, этот Production Sharing Agreement является неправильной формой, и что ресурсы принадлежат народу, и что это должны быть только контрактно-сервисные. Но в то же самое время он признал, что режим для работы иностранных компаний должен быть стабильным, он должен быть интересен для этих компаний, они должны знать, какую они получат прибыль для того, чтобы прийти.
И на этих точках соприкосновения произошёл разговор с этими компаниями, и в конце он даже сказал, что «мне надо посмотреть ещё раз, как работают сырьевые, биржевые рынки, потому что то, что сейчас сказали участники, добавило больше информации к тому, что я знал». То есть идёт такой процесс взаимного общения и сближения позиций. Дальше.
Ведущий. А сколько Вам ещё времени?
Инджикян Р. О. Всё, я уже заканчиваю. В принципе, возвращаясь к вопросу о проблеме решения нестабильности цен, это, конечно, очень трудная, очень тяжёлая проблема. Я тут не могу претендовать на такого человека, который может вам сказать, что он знает, каким образом эту проблему решить. Но по крайней мере после попытки создать сначала на макроуровне регулирование через систему буферных запасов на рынках… Кстати, эта система так и не была опробована.
И при этом некоторые государства использовали эту систему, например, американские стратегические и коммерческие запасы нефти – это есть пример вот этих буферных запасов. Сейчас буферные запасы создаёт Китай, роль которого в изменении спроса на сырьевые товары трудно переоценить, они вместе с Индией играют колоссальную роль. Поэтому некое сочетание управления рынками на макроуровне, но более скоординированное между экспортёрами и импортёрами, и достаточно разумная система управления рисками на микроуровне, но не превращение сырьевых рынков в финансовые рынки, а всё-таки сохранение за ними основных характеристик сырьевых рынков с использованием современных финансовых инструментов.
И причём эти инструменты должны использоваться со стороны специализированных спекулянтов, которые знают и понимают, что такое сырьевые рынки, а не всяких пенсионных фондов и других инвесторов, которым главное – получить прибыль, и они могут создавать некоторые бури, которые не являются частью проблематики данного рынка, но влияют на цены этого рынка.
Мне представляется, сочетание таких мер на микро- и макроуровне при таком более кооперационном подходе стран на официальном и также на частном уровне могут каким-то образом помочь относительной стабилизации цен на сырьё. То есть они всё равно будут достаточно волатильными, но верхний и нижний пределы этой волатильности будут более узкие, чем это было, скажем, в 2008 году. Спасибо за ваше внимание.
Ведущий. Спасибо. Хотелось бы просто нашим последующим выступающим (в связи с тем, что у нас осталось, вернее, практически у нас времени не осталось вообще, но мы предоставим слово всем тем выступающим, которые записаны у нас, до очередного перерыва) напомнить о том, что всё-таки краткость должна тоже присутствовать, это тоже определённое свойство. Хотелось предоставить слово господину Кулагину Вячеславу Александровичу, заместителю директора Центра изучения мировых энергетических рынков Института энергетических исследований РАН. Пожалуйста.
Кулагин В. А. Спасибо. Я постараюсь не затягивать. Моё выступление посвящено развитию мирового газового рынка, тому, что у нас с газовым рынком произошло в момент кризиса, и, собственно говоря, тому, что нам ожидать от него далее. Итак, как уже вчера Леонид Маркович отмечал на пленарном заседании, достаточно быстрыми темпами в последнее десятилетие у нас рос спрос на газ, он составлял в среднем в год 3,3%. Вопрос: что же будет дальше?
В момент кризиса произошло то, что у нас потребление газа снизилось по всему миру. В частности, в Европе оно снизилось на 7,3%, в Америке спрос просел на 2%. И таким, можно сказать, исключением из всего этого был Китай, который даже в кризис продемонстрировал впечатляющий темп экономического роста – 8,7%, а спрос на газ вырос на 11,5%. Тем не менее, в целом, спрос на газ в мире, конечно, просел. И то падение, которое, я сказал, в Европе, оно соответствует уровню 2001 года. Что будет дальше?
Совсем недавно у нас прогнозировался спрос на газ на уровне 3-4% в год ежегодно (это где-то до 30-го года). Но сейчас ситуация меняется, причин этому несколько. Во-первых, это энергетическая политика государств, направленная на снижение зависимости от углеводородов, но об этом у нас уже упоминал Юрий Анатольевич в своём выступлении, поэтому я не буду детализировать. Развитие возобновляемой энергетики.
И что мы видим, если посмотреть на прогнозы спроса? Предыдущий слайд. Вот это как раз представлено на слайде. Из года в год все ведущие мировые исследовательские организации понижают прогнозы долгосрочного спроса на газ. Мы видим показатели на 2030 год, как менялись по данным МЭА и по данным ДУЭ(?). Видим, что падение достаточно серьёзное, то есть ни о каких 3-4% в настоящее время речь уже не идёт. А «Сценарий 450», о котором тут рассказывал Леонид Маркович, в нём падение куда более кардинальное по сравнению с базовыми сценариями.
Таким образом, это очень важно для стран – производителей и экспортёров газа и, в частности, для России. Потому что если у нас будет падение спроса, естественно, и оценки того, сколько мы собираемся экспортировать, они снизятся. Естественно, при этом усложняется ситуация и в торговле. Помимо традиционного газа в последнее время много говорят о нетрадиционном газе и о других источниках энергии. В частности, речь идёт и о гидратах, если о нетрадиционном газе, то это, соответственно, сланцевый газ, угольный метан и газ плотных пород. Если говорим о нефтяном рынке, то там, соответственно, это нефтяные пески, а также сверхтяжелая нефть, о больших запасах которой в Венесуэле уже упоминалось.
Так вот в последнее время всё больше мы слышим о том, что вот эти новые энергоресурсы и новые источники энергии могут заменить традиционные, а запасы называются действительно колоссальные, то есть по различным оценкам запасов этих нетрадиционных источников хватит на сотни и, может быть, даже тысячи лет. И тут очень хочется вспомнить слова выдающегося политика Уинстона Черчилля, который сказал, что «по свету ходит чудовищное количество лживых домыслов, а самое главное, что половина из них – чистая правда».
Я думаю, эта фраза очень подходит к текущей ситуации, потому что те амбициозные выступления, которые говорят об уходе эры нефти и газа, конечно, они не сбудутся. Но в то же время недоучитывать то, что происходит сейчас с нетрадиционными ресурсами, конечно, нельзя. Если, например, взять Россию, мы говорим о том, что, например, доля сланцевого газа по данным МЭА и доля нетрадиционной добычи может составить к 15-му году порядка 15% в мире.
Что такое 15%? Если посмотреть на этот слайд, то 15% – это порядка 450 миллиардов кубических метров, даже больше. А это примерно тот объём, который прогнозируется – экспорт газа из России. И уже сейчас мы можем говорить, что несмотря на то, что недавно, в конце прошлого года, у нас была принята Энергетическая стратегия, всё-таки те цифры по экспорту, которые заложены в этой стратегии, они уже вызывают сомнение.
Давайте посмотрим, что происходит, собственно говоря, со сланцевым газом. Совсем недавно о нём говорили как о некоторых запасах, которые, скажем так, нерентабельны. Однако уже в 2009 году сланцевый газ обеспечен 15% всей добычи в США. И недавно на конференции CERAWeek… Она проходила в марте 2010 года, так вот там прогнозировалось, что к 2035 году доля сланцевого газа в добыче США достигнет 50%. К чему это приводит? Пожалуйста, следующий слайд.
А это приводит к тому, что за последние – здесь на слайде приведено – 5 лет прогнозы импорта газа в США, импорта СПГ буквально обвалились. Департамент энергетики США, если всего в 2005 году прогнозировал на 2025 год импорт на уровне 180 миллиардов кубических метров, и он стабильно рос по годам, то в 2009, как мы видим, эта цифра немногим превышает 30. Абсолютно то же самое сделали и другие известные мировые исследовательские организации, то есть они обвалили спрос на импорт газа в США до достаточно низких отметок (20-30 миллиардов кубических метров к 2030 году).
Если вспомнить, что говорят у нас о сланцевом газе его производители, то цена этого газа, цена производства… Там достаточно широкий диапазон, потому что зависит от конкретного месторождения, от стадии добычи, но, в принципе, добыча рентабельна и при 100 долларов за тысячу кубических метров. И то, что произошло в кризис, когда у нас были достаточно низкие цены, которые на рынке США падали даже ниже 100 долларов…
Так вот в кризис разработка сланцевого газа продолжалась достаточно активно, то есть это показывает, что даже при низких ценах он рентабельный, и рынок СПГ США практически закрывается. Причём более того, многие сейчас даже говорят об экспорте газа из США. Но это, я думаю, маловероятно или по крайней мере в малых объёмах, но рынок закрылся. А это для нас очень важно, потому что, в общем-то, эти проекты СПГ на северо-западе России («Ямальский СПГ», Штокмановский)… В общем-то, 80% мы планировали как раз направлять на рынок США.
Однако этот газ будет не востребован, и, соответственно, если мы сейчас будем вкладывать достаточно серьёзные инвестиции в эти проекты, не получив заранее гарантии спроса (это очень важно, этот риск есть), а выводить на достаточно большие мощности, то можно просто столкнуться с тем, что инвестиции будут потрачены впустую. При этом даже если СПГ в США пойдёт, то сланцевый газ ограничивает его цену, то есть маржа этих поставок будет достаточно низкой.
И поскольку мы заговорили о ценах, то, соответственно, на следующем слайде представлено, что происходило с мировыми ценами на газ в последние годы. Динамика вполне понятна, то есть рост до кризиса, резкое падение в кризис, потом восстановление. Но что хотелось бы отметить? Обвал по ценам на газ составил от 2 до 4 раз, то есть если до кризиса в среднем мы говорили о ценах 450 долларов за тысячу кубических метров, а при отдельных поставках (в частности, в Азию) цена достигала и 1000 долларов, то во время кризиса, как тут уже упоминалось, цены поставок упали до 100 долларов за тысячу кубических метров.
Причём что особенно важно тут, на данном графике? Это то, что обвалились больше всего спотовые цены, то есть если в начале кризиса они находились примерно на одном уровне с долгосрочными контрактами, то обвалились они примерно в два раза и больше. И у нас спотовые цены вышли на уровень примерно 2003-2004 года, в то время как цены по долгосрочным контрактам вышли на уровень 2006-2007 года. Хотя, конечно, сейчас происходит восстановление.
Однако вот этот гандикап – достаточно значительный разрыв между спотовыми ценами и ценами по долгосрочным контрактам, привязанным к нефти, – естественно, привёл к тому, что у потребителя был вполне весомый, объяснимый интерес покупать газ на спотовом рынке, а не закупать его по долгосрочным контрактам. Собственно говоря, этим у нас и объясняется падение экспорта и те негативные(?) моменты, которые были в 2009 году.
Плюс ещё, конечно, нельзя не упомянуть то, что цены по долгосрочным контрактам отстают от нефтяного рынка на срок до девяти месяцев, и, соответственно, в то время как спотовые цены находились на достаточно низкой отметке, газовые были достаточно высоки. Ой, по долгосрочным контрактам были высокие и превышали примерно на 100-200 долларов.
Что произойдёт с ценами в будущем? Здесь уже несколько раз это обсуждалось, но что бы я хотел сказать? Есть рынок, есть баланс спроса и предложения. Рынок должен быть сбалансирован. Собственно говоря, что у нас определяет цены? Это замыкающее месторождение. Если мы говорим о нефти, то замыкающими в настоящее время становятся как раз нефтяные пески Канады, замыкающей у нас становится сейчас тяжёлая нефть Ориноко.
И в этой ситуации, когда с каждым годом добывающие компании при морской разработке идут всё дальше от берега, идут всё глубже, при сухопутной разработке идут всё в более сложнодоступные районы, а добыча на многих месторождениях углубляется, и связана с мероприятиями по очистке. В общем, затраты неизбежно растут. Если мы посмотрим, например, на Туркменистан, то на старых газовых месторождениях Туркменистана цена добычи примерно 5-10 долларов за тысячу кубических метров.
Однако если взять Восточный Туркменистан и вот эти новые месторождения, которые сейчас начинают разрабатывать и планируют разрабатывать, то там в зависимости от варианта добычи цена достигает 150 долларов, то есть цены добычи, несмотря на совершенствование технологий, естественно, растут. И эти цены ограничивают нижнюю планку для мировых цен как на нефть, так и на газ.
И эта нижняя планка на сегодняшний день находится на уровне примерно 60 долларов за баррель. В будущем, я думаю, к 2030 году она будет в районе 80-85 долларов. Всё, что выше, – это уже немножко другая история, немножко другие инструменты, поскольку у нас как нефтяной, так и газовый рынок, они уже достаточно тесно интегрированы в мировую экономику. А в мировой экономике, как известно, нефть уже стала служить не только топливом, но и средством инвестиций, средством вложения капитала, и поэтому различные спекулятивные скачки, конечно, неизбежны.
Так вот мы сказали несколько слов о том, что спотовые цены были ниже газовых, были ниже, чем по долгосрочным контрактам. Давайте посмотрим, к чему это привело – на следующем слайде. Это приводит к тому, что доля спота на европейском рынке у нас растёт, причём растёт достаточно быстро из года в год. При этом следует отметить, что, конечно, львиная доля (75%) у нас – это британский NBP, однако активно развиваются и другие хабы в Европе. В частности, хаб в Германии в последнее время получил большое развитие.
И что важно? Примерно только 6% европейской спотовой торговли осуществляется на физических хабах, всё остальное торгуется на виртуальных хабах, то есть фактически хабом может выступать некоторая такая ГТС, на которой осуществляются поставки. Необязательно пересечение в одном месте нескольких ключевых газопроводов. Это говорит о том, что центры хабовой торговли вполне могут увеличиваться и появляться фактически в любом месте. По крайней мере, в Европе действительно для этого есть возможности, особенно в условиях развития газотранспортной инфраструктуры.
К чему это всё приводит? Это всё приводит к тому, что в этот конкретный кризисный год, когда у нас был спад, конечно, наши долгосрочные контракты стали неконкурентоспособными со спотовым рынком. Естественно, в них пришлось вносить коррективы, изменять их в сторону большей гибкости. В частности, в начале данного года, 2010, Газпром объявил о корректировке контрактов с E.ON Ruhrgas, ENI, Botas, «Газ де Франц» и другими компаниями в плане выхода на более гибкую форму определения цены на поставляемый газ. В частности, у нас на ближайшие три года по данным контрактам 15% всего законтрактованного газа будет поставляться по ценам, привязанным к спотовому рынку.
Но что важно отметить? При этом Газпром не отказывается от своего принципиального подхода – это долгосрочные контракты. И, конечно, в перспективе долгосрочные контракты должны оставаться основой рынка. Поскольку риски растут, а если мы будем вкладывать огромные инвестиции в сложные месторождения и не будем иметь гарантии скупки этого газа, то, конечно, это может привести к непоправимым последствиям (как для бюджетного состояния наших компаний, так и для всего государства).
То же самое верно и для потребителей, поскольку если потребители не получат требуемый газ (а при рисках частичные инвестиции падают), если они не будут иметь гарантии поставок, то у них может возникнуть соответствующий дисбаланс со всеми вытекающими последствиями, в том числе ценовыми. При этом очень хочется отметить, что при росте рисков на внешних рынках наиболее, наверное, привлекательным и перспективным для наших газовых компаний рынком остаётся внутренний рынок. Что происходит на внутреннем рынке? Во-первых, стабильно растущий спрос, причём сценарии роста спроса опережают то, что происходит у нас в Европе.
Если говорить, например, об азиатском рынке, то тут я бы упомянул то, что тот сланцевый газ, тот газ угольного метана… Угольный метан, о котором мы говорили, он активно развивается не только в США, но начались его разработки также в Европе и в Китае. Но у европейского рынка тут перспективы достаточно небольшие, учитывая структуру запасов, а вот о китайском угольном метане и сланцевом газе говорят очень много. А ведь Китай – это и есть тот центр самого быстрого роста спроса на газ в мире в долгосрочной перспективе.
И, соответственно, если китайский рынок сможет хотя бы частично себя обеспечивать за счёт внутреннего производства, то здесь азиатское направление у нас может значительно ухудшить ситуацию для экспортёров газа. Соответственно, в этих условиях неизбежно внутренний рынок, на котором, как я сказал, растёт спрос, на котором растут цены, где нет конкуренции с поставщиками с Ближнего Востока, с Северной Африки, естественно, внутренний рынок выглядит более предпочтительно.
Буквально пару слов, поскольку сегодня не упоминалось о ценах на внутреннем рынке. Как известно, с 2011 года мы должны были выйти на уровень равной доходности, однако уже сейчас понятно, что на этот уровень мы не выходим. По простой причине, что когда принималось это решение – это 2006-2007 год – в то время цены на нефть и цены на газ, соответственно, европейских рынков, к которым мы привязываемся, были примерно на 60% ниже, чем сейчас. И за тот период, который прошёл с принятия постановления, мы не смогли догнать этот уровень цен даже в условиях кризиса.
Таким образом, правительство уже приняло решение… Рассматривает сейчас вопрос о том, что в 11-м году мы не выходим, а берём переходный этап (11-13-й года), когда будем постепенно выходить на этот уровень. Тут есть предложения от Газпрома, в частности, выйти в 11-м году на уровень равной доходности, но с понижающим коэффициентом. Есть альтернативные предложения – сохранить тенденцию повышения. И, в общем-то, при анализе различных прогнозов европейских цен на газ получается, что при 20(?)%-ном ежегодном повышении цен на газ в России мы выходим на уровень равной доходности в зависимости от цен Европы с 13-го по 18-й год. Но в любом случае направление на эту задачу нас есть, и в любом случае на этот уровень мы выйдем.
И в заключении я хотел бы выделить несколько направлений, которые нам нужны. Следующий слайд, пожалуйста. Которые нам нужно реализовывать на газовом рынке для достижения стабильности и энергетической безопасности.
Первое направление – это поддержание цен на уровне баланса интересов покупателей и производителей. Понятно, что если будут низкие цены, не будет стимула для инвестиций, а газовая отрасль требует триллионных инвестиций. При высоких ценах, конечно, будет проблема со спросом.
Второе: согласование потребностей рынка и планов по развитию добычи. Это действительно необходимо, и это, в частности, планируется как в рамках энергодиалога Россия – ЕС и Россия – другие потребители, так и в рамках диалога в рамках СЕГ. Потому что понятно, к чему нас может привести перепроизводство, и понятно, к чему нас может привести нестыковка того, что мы планируем экспортировать, с тем, что у нас планируют импортировать.
Третье – это сохранение стабильности работы энергетической инфраструктуры и её привлекательности для инвесторов. Это особенно важно в условиях развития рынка, либерализации других процессов. Достаточно чувствительный момент, о котором у нас не раз говорилось. В частности, когда некоторые идеологи в Европе предлагали отобрать у России в том числе и Nord Stream («Северный Поток»), отобрать активы других газопроводов. Однако без участия крупных компаний, без участия в этих процессах производителей газа вот эти инвестиции в развитие инфраструктуры привлечь будет очень сложно.
И газовый рынок достаточно сложный. Взять, например, те же ПХГ, они работают в зависимости от того, какая ситуация на рынке. То есть сегодня холодная погода, они работают, приносят прибыль, на следующий год – тёплая, они остаются на уровне закачки с небольшим и маржу фактически не привозят. Соответственно, крупные компании могут позволить себе развитие всей этой инфраструктуры, для мелких тут могут возникать большие проблемы.
И последний пункт – это снятие барьеров на доступ к технологиям и допуск компаний на рынки. Это тоже очень важно и особенно актуально, я думаю, в свете последних событий (то, что у нас происходило в конце прошлого, в начале текущего года). Это, в частности, история с автомобильными концернами Opel, SAAB, когда, испугавшись нашего капитала, испугавшись передачи технологий, российских инвесторов фактически ограничили к доступу к данным рынкам.
Примерно то же самое происходит и в энергетике. Мы не раз видели, как наши компании под влиянием некоторых западных политиков подвергаются, можно сказать, дискриминации. В то же время инвестиции европейских, американских, азиатских компаний в Россию во много превосходят то, что мы вкладываем за рубежом, то есть такая односторонняя дискриминация, которая явно не способствует развитию взаимопонимания и не будет выводить нас на стабильное развитие рынка, то есть необходимо это, конечно, учитывать.
Всё, я завершаю. Спасибо.
Ведущий. Да. Спасибо большое, Вячеслав Александрович, очень интересный был доклад, мне очень обидно, что приходится всё время вот так напоминать. И мы сейчас предоставляем слово директору Центра энергетической политики Института Европы РАН Алексею Давыдовичу Хайтуну. Пожалуйста.
Хайтун А. Д. Уважаемые коллеги, те, кто остался, моя задача в известной мере не то, что облегчена, во всяком случае то, что профессор Плакиткин и господин Кулагин сказали, я с ними согласен, и фактуры у них много. Поэтому я не буду заниматься фактурой, там всё сказано, что нужно. Я попытаюсь говорить о политических аспектах. Тема у меня заявлена: «Конкурентность российского газа на рынках Европы». Но немножко пошире.
Первое. Сейчас ведутся разговоры о нефтяной цене, прогнозируется цена, но самое главное не это. Глава Газпрома предлагает привязать газовые цены к ценам нефтяного рынка. Понимаете, мне кажется, что это предложение по меньшей мере говорит о глубоком незнании. Цены на нефть… Нефтяной рынок существует, но мы на этом рынке, на Европейском мировом рынке не конкурентны. У нас в два раза выше себестоимость добычи, у нас в пять раз выше себестоимость транспорта, у нас нет океанических портов, где самая главная нефть. Мы не конкурентны.
Конкурентность определяется способностью влиять на цену. Мы, к сожалению, находимся на обочине процесса формирования цены, и поэтому легкомысленно было бы привязываться к той цене, на которую мы сами влиять не можем. В этой связи я хотел бы сказать, что выкладки отечественных экспертов по ценам на нефть… Понимаете, участвовать в прогнозировании цены – это настолько политическое, живое дело, что нужно быть в глубине. А в глубине всё определяет небольшой набор стран, у которых самая дешёвая добыча и самые удобные условия транспортировки. Эти страны все знают.
Именно экспорты этих стран фактически формируют нефтяную цену, они в глубине процесса, а наши там быть не могут. Поэтому выкладки отечественных экспертов о ценах на нефть мне напоминают рассуждение евнухов из гарема относительно увеличения деторождения. Понимаете, ну, если ты при сём не присутствуешь… Конечно, интересно почитать англоязычную литературу, но ты не можешь проектировать.
А газ – он всегда у нас был конкурентен, и очень долго был конкурентен. Я участвовал в строительстве газопроводов 40 лет назад, и 30 лет назад мы стали конкурентными. И сейчас у нас получился такой, как сказали господа, некий облом: вдруг у нас перестали покупать газ, цены упали. Господин Миллер стал говорить: «Что же такое? Спотовые цены. Почему они нас обижают? Потому что мы вкладывали в газопроводы десятки лет, а теперь мы ничего не можем, и вот нужно что-то с ними сделать».
Да, действительно, технология трубопроводного строительства, технология вообще подачи газа очень инерционна – это десятки лет. Раньше строили газопровод из Тюмени и с Уренгоя в Европу за полтора года, сейчас таких технологий уже нет, потому что там не считали деньги. Но понимаете в чём дело? Это я понимаю, что говорит господин Миллер, его позиция мне понятна, по-человечески мне даже всё понятно. Но только, понимаете, когда вдруг кто-то в своё время начал выращивать злаковые, то охотники на мамонтов сказали: «Как же, мы убивали мамонтов, обеспечили животным белком, а тут какие-то там копатели вдруг нас вытесняют? Это неправильно». Впрочем, они мамонтов выбили, и с тем проблема и кончилась. Боюсь, что у нас будет то же самое.
Смотрите, что происходит. На протяжении последних нескольких лет я регулярно выступаю на всех конференциях. Так получилось, что я перешёл в академическую науку, а академики любят выступать. И на всех выступлениях приезжает группа ангажированных специалистов от Газпрома и начинает рассказывать, излагать позицию Газпрома, причём некритически, без учёта, что происходит. Понятно. Но дело в том… Они говорят то, что будет приятно заказчику, но ещё Пушкин говорил, что «истину царям с улыбкой говорить». Но истину, правильно? Я не возражаю, пусть бы они улыбались, но хотя бы они истину говорили.
Полгода назад на такой же конференции, на форуме опять же выступала эта сплочённая команда, они говорили про великое будущее Газпрома. Как вы знаете, буквально через пару месяцев было падение цен. Я встал. Мне слово не дали, я встал сам, прорвался. Неудобно, всё-таки пожилой человек, дали. Я говорю: «Господа, а что же вы ничего не говорите про сланцевый газ? Это буквально сейчас выйдет на рынок. Что же вы сейчас не говорите о том, что будут избытки газа, и они будут гнать к нам эти самые танкерные суда, уже строят танкерные суда. Что же вы не говорите?»
Признали: «Да, есть такая проблема». На том конференция и закрылась. Через полгода все те же люди разговаривают про спотовый газ, про то, что сланцевый газ, спотовый газ – и только об этом и говорят. Но их задача в экспертном сообществе была не в том, чтобы сейчас говорить, а чтобы два года назад предупредить и заставить себя выслушать, что будет такая ситуация, что теперь предлагается.
Вот история со строительством Nord Stream. Я всегда выступал против этого дела, я и сейчас считаю, что это будет экономически неэффективная вещь. История с этим самым делом показывает, что… Вот смотрите, проложат трубу, ладно, проложат. Эта технология будет не наша. Российская технология, а мы ничего не получим за это дело, итальянцы построят и уйдут. Но неважно. Но ведь поляки-то уже две скважины имеют, сланцевого-то газа – уже две скважины имеют. Они вышли на полупромышленную эксплуатацию, они грозятся, что они смогут отказаться процентов на 50-60 от поставок российского трубного газа. А дальше говорят: «А мы вообще будем добывать газ в количестве, которое перекроет поступление из…»
Но предупредить-то об этом можно было? Это нужно было – на это вкладываться? Что получается? Вся эта программа освоения Арктики, Севера и так далее – она не учитывает научно-технический прогресс. Они хотят всё то же самое перенести в другие условия, но себестоимость… Пока трубный газ в своей основной массе конкурирует со всеми другими видами топлива. Трубный газ, в том числе наш. Главным образом – наш газ, российский.
Пока это всё хорошо, а что будет дальше? Ведь себестоимость в Арктике увеличится вдвое, ведь дальность доставки увеличится, ведь сложность прокладки увеличится. Значит, себестоимость уже будет… Уже не вполне ясно, что трубный газ будет дешевле, чем сжиженный, чем СПГ. Про СПГ вы знаете, что существует два вида СПГ. Один – вы все знаете – это спотовые танкеры. Это по сути дела как нефть, как свободные мощные запасы нефти, тем более, порты для приёмки есть.
Но есть ещё и другое СПГ, это когда гонят целые поезда танкеров. Они идут… Это по сложности, по затратам и по эффективности эквивалентно трубам, только с той разницей, что это не так привязано к транзитным странам. Там тоже есть проблемы международных вод, прохода проливов. Много чего есть, но всё же так, чтобы объявлять газовую войну соседу по этому поводу – это, в общем, необязательно.
И что происходит, что произошло? Оказалось, что монопольная структура, даже обладая очень хорошим потенциалом (а наши запасы газа, наши трубопроводы – это очень хороший запас потенциала), она, оказывается, неспособна принимать вызов текущего века. Она не способна реагировать на изменения условий, не может их прогнозировать, просто не может и не хочет, потому что монополист, который… «Любая монополия загнивает», – это Ленин, не я, – «абсолютная монополия загнивает абсолютно». Мы имеем абсолютную монополию, вот она загнила.
Я публикуюсь часто. Я всегда считаю, что Карфаген должен быть разрушен, я считаю, что Газпром должен быть разделён на две-три крупные компании со своей специализацией, и между собой они должны конкурировать. И что не может быть такое, чтобы политика одной, даже очень крупной монополии, становилась политикой государства и чтобы наши лидеры выступали в качестве как бы торговых агентов этой монополии. Это неправильно, потому что монопольная политика всегда противоречит государственным интересам, она защищает свои узкие, локальные интересы.
Собственно, вот это я и хотел сказать. Поскольку я уже сказал, что господин Плакиткин выдал очень много цифр, с которыми я, в основном, согласен… Кроме прогнозов цены на нефть, так как я считаю, что это вообще неопределённо. Понимаете? Как бытие Божье. Ну, не можем мы доказать цены на нефть, ну, ладно. «Верю, потому что абсурд». Спасибо за внимание.
Ведущий. Алексей Давыдович, спасибо огромное. И Вы поддержали традицию, Вы закрываете уже, наверное, не первую конференцию, как Вы сейчас только что сказали.
Хайтун А. Д. Поскольку мне дали слово. Туда-то сам пошёл.
Ведущий. Нет, у нас университет, у нас не другие организации. Спасибо Вам ещё раз огромное.
Хайтун А. Д. Могу я сказать?
Ведущий. Да, конечно.
Хайтун А. Д. Я впервые присутствую на конференции, посвящённой этому вопросу, на которой излагается объективная точка зрения. И, по-моему, даже нет представителей Газпрома. Почему бы это? Он вас не финансирует?
Ведущий. Нет, представитель Газпрома у нас был.
Хайтун А. Д. Он не выступал.
Ведущий. Мы самофинансируемся.
Хайтун А. Д. А, тогда понятно.
Ведущий. Мы настолько самодостаточная академическая…
Хайтун А. Д. Всё понятно.
Ведущий. Спасибо Вам ещё раз. Спасибо. Уважаемые коллеги, к сожалению, наше время закончилось. И на что хотелось бы обратить внимание? Во-первых, выразить огромную благодарность. Честно говоря, когда мы планировали проведение этой конференции и когда мы составляли список заинтересованных выступающих и тех, кого мы хотели бы пригласить, и кто сам изъявлял желание присутствовать на этой конференции…
Сначала мы испытывали определённые трудности. Но потом оказалось так, что эта тематика настолько является животрепещущей и интересной, и она неожиданно оказалась интересной не только для наших, так сказать, российских заинтересованных кругов, но и для большого числа, как вы сегодня видели, наших иностранных партнёров, коллег и других представителей, что, конечно, это очень радует.
И хотелось бы в заключение обратить ваше внимание… Во-первых, поблагодарить всех за участие (и наших российских коллег, и иностранных партнёров и коллег) и обратить ваше внимание на те рекомендации, которые находятся в информационном пакете нашей конференции. К сожалению, у нас уже нет времени обсудить эти рекомендации… |
