|
Международная конференция
«Обновлённые правовые механизмы стимулирования
инвестиций в тепловую электроэнергетику:
первые итоги и оценки участников рынка»
В.Е. Межевич. На третий день Форума в зале остались те, у кого еще есть энергия, стремление и желание послушать, очень важную и обсуждаемую в прессе и в энергетическом сообществе тему об обновленных механизмах инвестирования в энергетику особенно после последних вмешательств Правительства. Мы об этом в дискуссии поговорим подробнее. Часть докладчиков у нас, к сожалению, заняты государственными делами и не прибыли. Поэтому у нас есть достаточно большое время для дискуссий, и вопросов из зала, на которые мы постараемся ответить.
Вопросы для обсуждения есть в программах. Это проблемы дефицита тарифных источников инвестирования в энергетику и причины этого дефицита. Место тепловой генерации среди других видов генерации, как она оказалась в том состоянии, в каком оказалась при двух ограничителях и по цене электрической энергии, и по цене тепловой энергии. Финансовые механизмы стимулирования инвестиций, проблемы управляемости инвестиционными проектами, институционально правовые проблемы совершенствования механизма стимулирования инвестиций.
Позвольте мне вначале сказать несколько слов о текущем моменте, о взгляде законодателей на текущий момент. Может быть, мы зададим сразу тон дискуссии. Энергетика – важнейшая составляющая экономики России, обеспечивающая не только жизнедеятельность населения страны, отраслей национального хозяйства, консолидацию регионов, формирование значительной части бюджетных доходов. В отдельных регионах энергетическая компания является основным налогоплательщиком. Поэтому энергетика несет и существенную социальную нагрузку.
С одной стороны стоят задачи решения вопросов энергетической безопасности страны в части избегания угрозы дефицита мощностей, дефицита электрической энергии, которые способны затормозить развитие страны и развитие экономики; обеспечение экономики страны и население электроэнергией по приемлемым в данной экономической ситуации ценам. С другой стороны - необходимость модернизации изношенных основных фондов энергетики, модернизации сетевой инфраструктуры, привлечения необходимых инвестиций для решения этой задачи определяют логику текущего момента.
Наверно, все энергетическое сообщество с интересом пронаблюдало и ознакомилось с материалами Президиума Государственного Совета, который прошел в Хакасии не так давно. Все видели, с какой критикой энергетического сообщества выступал Президент, говоря о том, что прогнозируемый рост цен, превышающий инфляцию, на уровне 15%.
Это была прогнозируемая цифра, которую эксперты в Правительстве вывели, что не должно быть роста выше 15%. В отдельных регионах рост цен намного превысил эту цифру. Где-то был эффект низкой базы. Были разные причины, по которым сегодня было вынуждено вмешаться Правительство. По сути, прокладывая эту дорогу оптимальную между двумя угрозами: с одной стороны дефицит, с другой стороны угроза роста цен, угроза стагнации экономики, проложить эту оптимальную дорогу к тому, чтобы двигаться дальше. Провести, не уменьшая необходимый объем средств для обслуживания энергетических фондов, признаемся сразу, несколько замедляя процессы модернизации и строительства новых основных фондов, тем не менее, выстроить тот баланс, который необходим в текущей ситуации в экономике.
Наверно, можно сказать о том, что не получилось сегодня у регуляторов. Я имею в виду и Федеральную службу по тарифам, и региональных регуляторов. Не получилось правильно спрогнозировать цену и воздействовать на процессы. С одной стороны у нас запуск долгосрочного рынка мощности и договоров предоставления мощности, раскрытие рынка. 100% либерализация повлияла на рост цены. Этот фактор особенно повлиял там, где были низкие тарифы, вызвав их существенный рост. С другой стороны инвестиции в сетевую составляющую, были рассчитаны так, чтобы не превышать прогнозных уровней цены, прежде всего, наверно, в ту сетевую составляющую, которая находилась под контролем Федеральной службы по тарифам. Не смогли правильно спрогнозировать, каким же образом цена вырастет в результате действия региональных регуляторов. Здесь можно говорить о двух факторах. В большинстве регионов региональных распределительных компаний у нас больше десятка. В отдельных регионах эта цифра зашкаливает за 30. Региональный регулятор, к сожалению, не смог справиться с тем объемом информации, регулирования, который ему пришлось проводить. Плюс стремление региональных властей в ускоренном темпе развивать свою сетевую инфраструктуру. Появление достаточно больших инвестиционных средств, которые были включены в тарифы региональным регулятором, чтобы развить региональные сети, вот привело к такому всплеску.
Плюс, наверно, тоже можно об этом говорить, не всегда адекватные действия сбытовых компаний. В первую очередь это, отразилось там, где они смогли использовать несовершенство правил розничного рынка. Это по напряжению 6-10 киловольт, где региональный регулятор устанавливал тарифы, где работают сбытовые компании, зарабатывающие на разнице оптовых и розничных цен. Там были весьма любопытные всплески цены, показывающие не совсем правильное понимание, сбытовыми компаниями общей картины. Эта практика подверглась, в том числе, критике Президента на Президиуме Госсовета в Хакасии. Если вы помните, он специально упоминал Курскую область, где сбытовые компании, регулятор повели себя неадекватно. Это вынудило Правительство заниматься корректирующими действиями там, где Правительство, как регулятор своими службами может воздействовать через Федеральную службу по тарифам. Я думаю, что мы в последующих докладах, в частности, в докладе администратора торговой системы, услышим комментарии, разъяснения, наверно, что с собой принесло знаменитое Постановление Правительства 1172, которое внесло серьезные корректировки в те механизмы рынка, которые сегодня работают.
Я хотел бы обратить внимание, что и Правительством, и парламентариями принимаются меры для того, чтобы можно было сгладить негативный эффект рыночных изменений в энергетике. В первую очередь, это закон «Об энергосбережении», потому что это один из механизмов, который должен защитить потребителя от роста цен. Наверно, уже никому не надо говорить, что тарифы падать не будут, потому что они не могут падать на фоне достаточно высоких темпов инфляции, не могут падать на фоне роста стоимости топлива, стоимости всех составляющих. Наверно, это нужно отнести уже к таким заявлениям, которые прозвучали в 1917 году: «Мы построим коммунизм». Этого не будет. Тарифы будут расти. Важен темп, с которым они будут расти. Важно, насколько эти темпы будут экономически оправданы, обоснованы, насколько они будут правильно влиять на обновление энергетических фондов, энергетической инфраструктуры, насколько цены, которые в результате будут складываться на рынке, будут правильно восприниматься экономикой, будут правильно восприниматься потребителем, насколько они будут подъемны.
Наверно, тоже никому не надо напоминать о том, что без потребителя электроэнергетика сама по себе не нужна даже энергетикам. Она не является настолько уж самостоятельным сектором экономики, который может существовать без потребителя одномоментно. Производство, потребление тут у нас со скоростью света происходит. К сожалению, закон об энергосбережении, как механизм защиты потребителя, принуждения его к стимуляции энергосберегающий, ресурсосберегающей модели поведения, вышел, на мой взгляд, поздновато. Мы настаивали в свое время при принятии 35-го Федерального закона, что закон «Об энергосбережении» нужно обновить. Минэкономразвития, тогда в лице Андрея Шаронова обещало, что будет новый закон через год. К сожалению, этого не произошло через год. Мы приняли его достаточно поздно. Наверно, мы пока еще не добились существенных сдвигов в реализации этого закона, хотя он направлен на облегчение процесса производства энергии.
Хотел бы обратить ваше внимание на то, что пока несмотря на такие критические действия, никто пока не отказывается от общего движения вперед. Да, вносятся корректировки в текущие действия, но не меняется модель, которая была заложена в основу реформы электроэнергетики. Она сохраняется. Здесь правительство свои обещания, свои обязательства выдерживает. Есть тактические текущие корректировки, но корректировки механизмов, а не в целом моделей.
Хотел бы еще обратить внимание, высказывая здесь собственное мнение. Начинает развиваться процесс, во многом обусловленный, неликвидированным перекрестным субсидированием. Это достаточно длительный процесс и сложный. Отдельные потребители – те, кто имеет возможность и финансовые ресурсы, начинают смотреть на то, как бы им уйти от всех тех дополнительных нагрузок, которые к ним приходят с оптового рынка в виде оплаты договоров предоставления мощностей, в виде оплаты потерь электрической энергии федерально-сетевой, холдинга МРСК, региональной распределительной компании. Они начинают задумываться и пытаются организовать создание собственных генерирующих источников. Тактически они, может быть, и правы. Они будут избегать тех дополнительных нагрузок, которые к ним приходят с рынка электрической энергии. Стратегически, я думаю, они совершают ошибку. Потому что, обособившись, перейдя на собственный генерирующий источник, они приобретают все те проблемы, которые имеет энергетика. Это необходимость обслуживания, модернизация, обновление. Это первое.
Второе. Если уж они уходят, я понимаю так, чтобы избежать всех нагрузок от рынка, они должны полностью отключиться о сети. Это значит, что надо создавать мощности с необходимым объемом резерва. Думаю, что в длительной стратегической перспективе это им обойдется дороже, чем заниматься повышением собственной энергоэффективности, снижением энергоемкости своей продукции. В ожидании того, что в достаточно среднесрочной перспективе механизмы рынка будут налажены, будут более справедливы, чем сегодня…
Заканчивая свое вступительное слово, повторяюсь, что представители администратора торговой системы сегодня, наверно, более детально и подробно расскажут о тех механизмах, которые заработали в прошлом году, в начале этого года, таких как запуск долгосрочного рынка мощности и так далее. Хочу сказать, что уверенность в том, что мы движемся в правильном пути пока ни у кого не исчезла. Процесс реформирования – процесс непростой. Хочу напомнить управленческое правило. Те, кто задумывает какую-то модернизацию, изменения, они должны понимать, что они всегда пойдут не так, как их конструировал в самом начале, потребуется корректировка в пути. Наверно, есть еще смысл привести, понимая сегодняшнюю ситуацию, сегодняшнее состояние, как определенный кризис в нашем энергетическом хозяйстве, хочу напомнить слова одного из высочайших авторитетов корпоративного управления. Если знаете, господина Адизеса, который говорит так: «Любой кризис – это прекрасная возможность обновить управление, обновить стратегические действия компании по достижению цели процветания компании». Спасибо. На этом я свое вступительное слово заканчиваю. Передаю слово своему коллеге Доминику Фашу.
Д. Фаш. Спасибо, Валентин. Я думал, что ты скажешь по-китайски, потому что у них и кризис, и процветание, вообще одно и то же слово.
Вы знаете компанию «Энел». Я вам не буду рассказывать об инвестиционном климате. Ваши чиновники занимаются этим, часто комментируют. Поэтому мне нечего добавить. Я хочу просто 2-3 мысли высказать быстро, коротко, чтобы они запомнились.
Время дешевой энергетики закончилось. Понятно, что в Советском Союзе, и в России искусственно поддерживалась дешевая энергетика. Сегодня все понимают, что в связи с теми событиями, которые идут, что энергетика будет стоять дороже. С другой стороны, если подойти к этому вопросу, низкие тарифы – это наркоз для экономики. Жизнь при наркозе предполагает следующие дни очень тяжелые. Поэтому я понимаю, насколько это может быть неприятно и тяжело. С другой стороны не объяснить потребителям, что, как у Зощенко, платить надо, это было бы ошибкой. Почему? Я считаю, что на сегодняшний день при ситуации, которая действует в России. Я имею в виду, что не было инвестиций в течение 20-25 лет. Нужны особые усилия в области инвестиций и не просто в один год. Это будет в следующие 10-15-20 лет. Это долгосрочная стратегия, которая не терпит отсрочки.
Я понимаю, что бывают политические моменты. Это везде. Это у меня во Франции, это в Италии, где ни одному политику не нравится сказать правду, что вот такая ситуация, и нам надо повысить тарифы, потому что надо источники доходов, в том числе для генерации, но тоже для сетей, на обновление оборудования. Все понимают, что в России они очень нужны.
Со своей стороны мы выполняем свои обязательства. Мы завершаем в этом году инвестиционную программу. В ближайшее время мы откроем 2 блока 410 Мвт. Один на юге России в Невинномысске, а другой на Урале.
Самая основная проблема – это проблема модернизации. То есть это новые блоки не только у нас, а у всех – это 5% проблемы. 95% проблемы - это все остальное, все оборудование, которое модернизировать надо. Это угольная генерация, которая находится в очень плачевном состоянии сегодня в России по всем меркам: по эффективности, по техническому состоянию, по окружающей среде. По всем параметрам здесь предстоит очень много работы. Поэтому надо найти механизмы обеспечения возврата инвестиций для модернизации, а то не будет никакой модернизации. Это очень важно. Это ключевая проблема. Мы недавно обсудили этот вопрос и с министром энергетики и с вице-премьером. Мы даем некоторые предложения, во-первых, в области налоговой политики. То есть здесь отдельно очевидный инструмент – это ускоренная амортизация. Другое – это ставки. Третье, может быть, Swap DPM, который вызывает критику сегодня, чтобы пересмотреть его.
Есть некоторые направления, где можно работать здесь. Надо срочно определиться, потому что у нас параллельно идет эта работа. Мы должны понимать, что мы можем делать сегодня, имея в виду, те необходимые требования, которые по оборудованию идут в России.
Последняя идея, которую я хочу добавить. Реформа электроэнергетики сложная, она тяжелая, она длительная. Она требует стабильности, предсказуемости. Один блок - это 400 миллионов евро. Это большие деньги. Это на 25 лет. Нужна предсказуемость. Нужна видимость. Это целостность. Это цепи. Все должно работать, от разведки, добычи и поставки топлива до сбора денег. Если идет только генерация или идут только сети, то система не работает. На сегодняшний день все понимают, что проблемы, которые были в тарифах, связаны с инвестициями, которые сделаны в сетях, неоправданными иногда. Система RAB повлияла существенно на тарифы. То есть надо держать эти общие подходы.
Я хотел добавить, что то, о чем мы мало говорим сегодня… У нас только что в Совете рынка, где мы с Валентином сидим, был пример этого. То есть реформа будет хромать, пока не будет реформы системного оператора, пока не будет финансовой ответственности системного оператора. Сегодня она должна быть. Она должна иметь место, потому что система не будет работать без этого. Спасибо.
В.Е. Межевич. Спасибо, Доминик. Правильно, наверно, начинать любое обсуждение особенно в электроэнергетике с балансов. Поэтому предлагаю такой порядок. Мы сейчас предоставим слово Кожуховскому Игорю, генеральному директору агентства по прогнозированию балансов в электроэнергетике с его выступлением, а потом уже дальше перейдем к недостатку тарифных источников, к документам и так далее.
И.С. Кожуховский. Уважаемые коллеги! В электроэнергетике создана целостная система прогнозирования и планирования развития отрасли. На самом деле эта ситуация уникальна. Такого нет ни в какой другой отрасли, ни в каких других секторах экономики страны. Значит, Постановление 823 определяет такую линейку программных, прогнозных работ, которая включает в себя аналитическую стратегию, генеральную схему, схему и программу развития ЕЭС России и региональные схемы и программы. Эти документы взаимосвязаны и разрабатываются циклично во взаимосвязи друг с другом. Последний документ, Генеральная схема размещения объектов электроэнергетики была одобрена в прошлом году правительством Российской Федерации.
Хочу подчеркнуть, что попытка такого целостного стратегического видения электроэнергетики, о которой Доминик говорил здесь, она осуществляется сейчас пока в отрыве от аналогичных процессов экономики страны и, к сожалению, в отрыве от аналогичных процессов на корпоративном уровне. Не было еще ни одного случая, чтобы стратегический документ в электроэнергетике разрабатывался при наличии аналогичного, на аналогичный период документа социально-экономического развития страны. Пример, генеральная схема, которая в прошлом году была одобрена Правительством. Значит, она разрабатывалась на горизонт до 2030 года. При этом мы имели в руках только Концепцию долгосрочного развития (КДР) до 2020 года, которая была разработана еще до кризиса и, в общем, безнадежно устарела, поскольку 2010 год – это уже год выхода из кризиса. Аналогичная ситуация на корпоративном уровне. Компания не имеет долгосрочных планов развития. Никто из компаний не может сказать что-то внятное на период, скажем, после 2020 года за исключением отдельных инвестиционных проектов, окупаемость которых рассчитывается. Корпоративных планов компаний нет на такой период.
Тем не менее, стратегию и перспективу развития электроэнергетики, как целостного организма, формировать надо. Как известно, будущее не существует, мы его создаем сами. Поэтому такая система стратегического планирования развития электроэнергетики действует. Она подталкивает и экономику страны, в смысле экономические ведомства, и корпоративный уровень, соответственно, к расширению горизонта видения своего развития.
Генеральная схема размещения объектов электроэнергетики, которая, в общем, сейчас является наиболее высокого уровня документом, определяющим перспективу развития отрасли, она основана на принципах, которые здесь изложены. Я два-три слова скажу о некоторых новых принципах, которых раньше не было. Правительство 4-5 лет назад сказало четко, что будет развиваться атомная, гидро- и угольная генерация, то сейчас нет. Сейчас принцип экономической оптимизации мощностей объявлен приоритетным. Сетевая инфраструктура, как недофинансированная ранее и недоразвитая по сравнению с генерирующими мощностями, тоже предполагается развиваться опережающим образом.
Новая тенденция активного развития распределенной генерации приближенной к потребителям, но не в ущерб, а во взаимосвязи и взаимодействии с развитием системообразующей генерации и электрических сетей. Угольная генерация по-прежнему будет опережать развитие газовой генерации, но незначительно. Модернизация, о которой сегодня уже говорилось, нуждается в механизмах не только экономических. К сожалению, они не работают и не до конца отстроены. Также модернизация нуждается в административно-принудительных механизмах. Когенерация, тригенерация это те тенденции, которые необходимо в нашей стране развивать, поддерживать и поощрять.
Инновационное развитие, новые технологии. К сожалению, мы здесь сильно отстали. Здесь нам тоже необходимо обеспечивать приоритетность. Электроэнергетика будет развиваться при всей палитре мнений относительного будущего электропотребления. Это рост электропотребления темпом 2-3% ежегодно. Это тренд, который соответствует мировым тенденциям и учитывает тенденции энергосбережения в нашей отечественной экономике. Поэтому нам нужно готовиться к вызову такого роста электропотребления в стране.
Вывод неэффективных мощностей. Уже много говорилось о том, что наши мощности генерирующие и сетевые устарели. Необходимо обновлять, модернизировать. Для этого нужно обеспечить, организовать процесс вывода старых мощностей из эксплуатации. В генеральной схеме сформулированы принципы этих выводов. Обращу ваше внимание на ключевую цифру. Почти 70 ГВт мощностей нужно вывести из эксплуатации на период до 2030 года. Из них 16,5 это атомные станции. Мы еще не сталкивались с таким масштабным выводом атомных станций из эксплуатации. Больше 50 ГВт это тепловые электрические станции.
Для того, чтобы ответить на вызовы роста электропотребления и вывода устаревших неэффективных электростанций, необходимо обеспечить соответствующий масштаб вводов, и не просто вводов, а вводов новой техники, новых технологий. Здесь сформулированы технологические приоритеты, которые будут обеспечиваться при организации инвестиционного процесса. К сожалению, сейчас далеко не всегда так. Я хочу обратить внимание, что это парогазовый цикл, это чистые угольные технологии. Это когенерация, в том числе, малой и средней мощности. Конечно, принципиальная вещь – это минимизация типоразмерного ряда, модульные поставки, типовое проектирование. Общий объем вводов – это 173 ГВт в базовом варианте и 228,5 ГВт в максимальном варианте. Ежегодный среднегодовой темп роста 8,5-10 ГВт. До сих пор у нас с вами, если взять последние 10 лет, была средняя цифра 1,9 ГВт в год. Вот такой масштаб увеличения вводов нам предстоит.
Здесь эта мысль о масштабе вызова по вводам, развернута более детально. Слева вы видите по годам последние 10 лет. Вводы менялись по годам, но средняя цифра 1,9 ГВт в год. Она проведена чертой. Справа 2 низких столбика – это две пятилетки, среднегодовые цифры вводов. Две пятилетки с 2000 по 2010 год. Дальше с 2011 по 2030 год 4 пятилетки. Вот здесь настолько наглядно показано, насколько нам необходимо увеличить вводы. Если посмотреть первую предстоящую пятилетку 2011-2015 год, то красным показана часть столбца – это те ДПМ, которые у нас сейчас запланированы. Подписаны договора по ним. Вводы более или менее определены. Все остальное – это вводы, которые не в составе ДПМ. Здесь и атомные вводы, конечно.
Хочу обратить внимание на инерционность этого процесса. Слева на слайде табличка, в которой приведены деньги 900 миллиардов рублей. Это деньги, которые затрачены на инвестиции в первую пятилетку с 2000 по 2005 годы. 2,7 триллиона рублей – это деньги, которые затрачены на инвестиции в 2006-2010 годах. Это две пятилетки прошедшие. Рост инвестиций в 3 раза. Рост вводов не наступил практически. Это созданы заделы. Это развернут огромный инвестиционный процесс. На самом деле созданы условия для того, чтобы в следующем пятилетнем периоде мы достигли устойчивого роста объема вводов, я надеюсь, и выводов из эксплуатации оборудования. Вот, насколько этот процесс инерционен.
Когда сейчас мы говорим: «Давайте пересмотрим состав ДПМ, оптимизируем их», знаете, нужно оптимизировать будущие вводы, будущие ДПМ. Вот те ДПМ, которые облегчены, отфиксированы обязательствами, дай Бог, чтобы они ввелись, были построены. Их недостаточно будет для обновления энергетики, но это уже какая-то фиксированная часть.
Структура установленной мощности, которая по итогам реализации инвестиционного процесса нас ожидает в 2030 году, очень сильно изменится по сравнению с сегодняшней структурой генерирующих мощностей. Сегодня преобладает сектор тепловой генерации. Он составляет 67,6%. Доля этого сектора уменьшится до 64,3%. Сильно увеличится доля атомной генерации с 10,9% до 15,6%. Доля гидроэлектростанций снизится, хотя в абсолютном объеме все они будут увеличиваться эти сектора. Появится значимый сектор возобновляемой энергетики 2%.
Два слова скажу о развитии малой распределенной генерации и о возобновляемых источниках энергии. Распределенная генерация впервые предусмотрена в генеральной схеме в планах развития энергетических мощностей. Хочу сказать, что даже если бы мы вообще этим не занимались, никто ничего не предусматривал бы, это такое массовое движение потребителей, о чем Валентин Ефимович уже говорил в своем вступительном слове. Этот сектор является достаточно плохо наблюдаемым. Отсутствует достаточно убедительная статистика. Отсутствует централизованная политика в этом вопросе. Поэтому здесь требуется очень серьезная работа по конкретизации и стимулированию развития малой распределенной генерации, в том числе, кстати говоря, и у потребителей, в том числе, и в домашних хозяйствах. Это мировая тенденция. Ее не надо бояться. Важно правильно построить и скоординировать это все с развитием большой энергетики, не потеряв при этом преимущества единой энергосистемы, которые у нас исторически имели место.
Скажу сразу, что цифра 25 МВт, которая сейчас является отсечкой в определении малой генерации, которая должна работать на розничном рынке, и крупной генерации, которая должна работать на оптовом рынке, эта цифра безнадежно устарела, она не отвечает понятию распределенной генерации. Есть очень много примеров, когда и 50, и 100 МВт – это генерация распределенная, она работает на конкретного потребителя, а его заставляют через оптовый рынок гонять туда-сюда, усложняя договорную схему.
Ну, и два слова по возобновляемым источникам. Это болезненная тема постоянных дискуссий. Сильно у нас задерживается развитие законодательства, стимулирующего возобновляемые источники энергии. В связи с этим в перспективных планах... 4,5% доля ВИЭ в энергобалансе, которая должна быть достигнута по распоряжению Правительства уже в 2020 году, она уже переносится нами примерно на 2030 год. Все равно ускорять принятие нормативных актов, стимулирующих возобновляемые источники, необходимо. Кстати говоря, рост цен на нефть, который наступил в связи с ситуацией в арабских странах, сильно подталкивает к стимулированию возобновляемых источников энергии.
У электроэнергетики есть очень много рисков развития. Обращу внимание на один из этих рисков. Это риск удорожания строительства атомных станций в связи с аварией в Японии, в связи с ужесточением требований к безопасности строительства атомных станций. Все планы развития атомных станций, которые заложены в нынешних документах, они исходят из стоимости строительства одного КВт 2600 долларов за КВт атомной станции. Мы понимаем, что эта цифра может быть увеличена очень сильно в сторону 3-4 даже 5 тысяч долларов за ГВт. Это сделает исход экономической оптимизации не в пользу атомных станций. Их программа может претерпеть определенное сокращение. Хотя при всех вариантах сектор атомной генерации, атомной энергетики останется у нас ведущим, динамично развивающимся.
Риски высоких цен на электроэнергию, о чем здесь говорилось, что является одной из основных таких тем нашей дискуссии, они являются ключевыми, они постоянно сопровождают электроэнергетику. Сколько я работаю в отрасли, столько мы находимся в таких напряженных дискуссиях с Правительством, с потребителями по поводу цен на электроэнергию обоснованы они или нет, велики они или не велики. К сожалению, Правительство здесь не всегда выдерживает определенную долгосрочную линию поведения, стратегию поведения. Оно шарахается от политики сдерживания цен на уровне ниже инфляции и так далее. Эта политика проводится несколько лет. Наступает дефицит энергии, поскольку инвестиционный процесс замораживается. Возникает другая политика. Любой ценой, но только обеспечьте вводы, не сдерживайте экономику. Цена взлетает. Забываем уже о дефиците, смотрим уже на цены. Возвращаемся опять к сдерживанию цен. У нас сейчас, на мой взгляд, начало какого-то нового витка по сдерживанию цен, который через 3 года... короче или длиннее будет этот период, но точно он имеет риск закончиться дефицитом электрической энергии в связи с задержкой инвестиционного процесса. Очень не хотелось бы скатиться опять в эти циклы, сделать так, чтобы Правительство здесь выдерживало взвешенную долгосрочную политику ценообразования в балансе с инвестиционной активностью.
Несколько слов о механизмах. Есть 2 вида механизмов, которые призваны обеспечить эффективное развитие электроэнергетики. Первые экономические механизмы. Здесь, безусловно, важнейшим является продолжение либерализации, конкуренции в электроэнергетике особенно на розничном рынке, и самосовершенствование, настройка этого рынка, настройка на решение конкретных задач. Это может быть эффективность ГРС или введение ценовых надбавок на возобновляемые источники энергии. Рынок сейчас абсолютно не стимулирует. Мы видим расходящиеся тенденции. С одной стороны рынок работает, с другой стороны увеличиваются удельные расходы топлива на электростанциях. Как такое может быть? Но оно есть.
Значит, необходимо скорректировать правила рынка и принять специальные меры по поддержке когенерации, о чем я уже говорил. Механизм гарантирования инвестиций, механизм конкурсного отбора будущих объектов для ДПМ – это все нужно создавать, организовывать. RAB-регулирование совершенствовать нужно. Об этом постоянно говорится. Особо хотел обратить внимание на плату за негативное воздействие на окружающую среду. Эта тенденция у нас будет. Она предстоит. На эту тему уже высшее руководство страны уже сформулировало политические приоритеты. Поправки в законодательство готовы, независимо от желания или нежелания энергетиков, энергетического сообщества. Будет очень серьезный рост платы за негативное воздействие на окружающую среду. Это нас ожидает. В этой связи надо использовать это все во благо. Это точно стимулирует инвестиционный процесс в сторону новых технологий.
Сказал бы два слова о необходимости здесь в утилизации золошлаковых отходов, избавлении от гигантского исторического наследия угольных электростанций. 1,5 миллиарда тонн золошлаковых отходов накоплено. То есть это гигантская цифра, очень большая цифра. В Европе уже реализуется принцип электроэнергетики без золошлаковых отвалов. У нас до этого, как до луны, но задача такая уже поставлена.
Второй блок механизмов – это административно-координационные механизмы. Здесь принятие технических регламентов, определяющих требования к оборудованию. Здесь организация частных и государственных партнерств по внедрению пилотных проектов по новым технологиям. Это сейчас абсолютно узкое место. У нас нет ни одного блока ССКП, у нас нет ни одного пилотного блока по газификации угля с ПГУ на синтез-газе и так далее.
Необходимо обеспечить эффективное строительство. Нельзя допускать высокую стоимость строительства. Высокая стоимость строительства убьет наш инвестиционный процесс. Поэтому сейчас достается при сильном административном нажиме государственная система мониторинга стоимости строительства энергетических объектов. Внедрение договоров ДПМ - это ситуация с взаимными обязательствами строительства генерирующих объектов и крупных объектов у потребителя. Тогда они тесно связаны между собой.
Хотел бы закончить свой доклад тем, что все-таки, возвращаюсь к мысли первой, о которой я сказал. Базовой рамкой является совершенствование системы прогнозирования и планирования электроэнергетики в тесной вязке с корпоративным, стратегическим планированием компании, я бы добавил, в тесной вязке с рыночными механизмами, с конкурентным отбором мощностей. Эта система при всех неточностях и недопониманиях, ошибках каждого конкретного цикла, разработки каждого конкретного документа, она позволит в следующих циклах учесть это, в целом вывести развитие электроэнергетики на путь устойчивого развития. Спасибо.
В.Е Межевич. Игорь Степанович, попрошу пока на трибуне остаться. Вопросы есть к Игорю Степановичу. Есть.
Муж. Вопрос на английском (45:33 – 46:28).
Муж1. Он задал вопрос об оптимизации ***.
И.С. Кожуховский. Вы знаете, оптимизация состава генерирующих мощностей малых и больших... Я, может быть, сразу скажу вот о чем. Понятно всегда, что большая генерация... Если сравнить большой блок с маленьким, то эффект масштаба делает это сравнение в пользу большой генерации, крупной. Это очевидно. Если учесть затраты на сетевую инфраструктуру и всякие транзакционные издержки, то малая распределенная генерация может оказаться эффективнее для потребителей в конкретных местах при наличии конкретного местного топлива и так далее. В целом задача состоит в оптимизации структуры мощностей, в определении оптимального соотношения крупной генерации и распределенной генерации. Такая оптимизация делается не в одном документе. Она делается в нескольких документах, как я уже сказал. Оптимизация крупных генерирующих объектов и в целом учитываемых в общем виде объектов малой генерации делается на уровне генеральной схемы. Более детальная оптимизация делается на уровне региональных программ. Таким образом, эта поэтапная оптимизация, которая осуществляется в разных документах, приводит нас к оптимальной структуре перспективных мощностей в электроэнергетике.
В.Е. Межевич. Еще вопросы? Доминик.
Д. Фаш. В твоем докладе много общего с моим. Мы давно разделяем мысли и по модернизации, и по механизмам, и по ДПМ, и по всем вопросам. У меня есть один вопрос, который ты затронул, который для нас тоже является очень больным вопросом. Это вопрос инвестиций в область, скажем, окружающей среды особенно в угольной генерации. Для нас это вопрос удаления золошлаковых отходов, это вопрос фильтров. Вообще это большие деньги, которые нужны для угольной генерации. У меня простой вопрос. Как включить эти цены в тарифы? Как включить эти инвестиции в тарифы? Готов ли русский потребитель или русский регулятор подойти к этому вопросу и договориться о том, что надо делать эти инвестиции? Они большие. Надо поэтапно это делать и включить в тарифы. Можно запретить, можно закрывать, можно штрафовать, но это не выход из положения. Нам надо найти положительный выход здесь. На сегодняшний день мы открыли чуть-чуть окно на Урале. Пока это, действительно, не соответствует тем объемам инвестиций, которые нужны.
И.С. Кожуховский. Вопрос об угольной генерации очень больной для нашей страны. На самом деле, если мы посмотрим два издания Энергетической стратегии, которые уже пережили генеральные схемы. Посмотрим, что они декларировали, что там не выполняется. Так вот декларируется всегда развитие угольной энергетики и катастрофически не выполняется. Это предмет самых больших разочарований стратегов по отношению индустриальным планам. Причин здесь много. То, что Доминик сейчас задал вопрос... Одна из важнейших причин – это экологическая неэффективность угольных электростанций, это накопленный груз золошлаковых отходов, что они постоянно вновь генерируются. Это все делает угольную генерацию неблагоприятной в глазах населения страны и так далее.
Здесь я бы ответ конкретный построил в двух направлениях.
1) Это нужно максимально реализовать потенциал реализации золошлаковых отходов. Это большой дополнительный источник денег, которые позволили бы при понятном экологическом эффекте... Мы облагородили бы большие территории. Он просто позволил бы привлечь инвестиции совсем не от электроэнергии, от реализации широкого спектра товаров народного потребления на проекты по очистке территории и на то, чтобы разгрузить из тарифа эти деньги. Они сейчас в тарифе и находятся. Вот сейчас содержание золоотвала, экскаваторов, которые там работают, весь этот тракт подачи... Все это сейчас в тарифе. Все это предъявляется потребителю. Это можно разгрузить от потребителя.
2) Необходимо в массовом порядке реализовать переход от системы мокрого гидрозолоудаления на систему сухого. Это позволит резко повысить качество золы. Это мировая тенденция. На это нужны деньги. Такого рода экологические проекты точно нужно... Это проекты по модернизации оборудования, имеющие сильный экологический эффект по сути. Их точно надо включать в состав ДПМ, их надо гарантировано финансировать. Они должны приобрести такой же равный статус, как и проекты, обеспечивающие ввод новых МВт. Сейчас пока этого нет. Доминик совершенно прав, ставя эту проблему. Так что мой ответ на вопрос, это нужно обеспечить.
В.Е. Межевич. Игорь Степанович, спасибо. Прошу присаживаться. Вопросов я больше не вижу. Хотел бы по двум моментам высказать точку зрения. Понятно, что распределенная генерация востребована в силу разных причин: где-то она экономически обоснована, где-то решением собственника, где-то это применение возобновляемых источников в отдельно взятом коттеджном поселке, либо в домовладении, все это, безусловно, нарастает. По оценкам экспертов, по информации таможни, в прошлом году ввезено автономных источников питания 4,5 ГВт. Представляете объем? Как говорится, это даже больше, чем мы ввели в большой энергетике. Это все равно где-то появляется на рынке.
Здесь Игорь Степанович тоже сказал о перекосах, что-то где-то переезжает. Доминик об этом говорил, что должен быть баланс. Очевидно, что без развития Smart grid, без создания умных сетей, появление распределенной генерации, которое не остановить, наверно, приведет в сумасшедшее состояние сетевиков и, прежде всего, тех, кто занимается надежностью распределения электрической энергии на низком напряжении, и существенно понизит надежность. Мы можем в этой ситуации не справиться.
Второй вопрос – вопрос возобновляемых источников. Безусловно, двигаться от составляющих, если не учитывать крупную гидрогенерацию, двигаться от состояния менее 1% к 4% - задача архи сложная, затратная. Это нужно иметь доступ к большим объемам финансовых ресурсов, чтобы финансировать разворачивание этих возобновляемых источников. Абсолютно убежден, что у возобновляемых источников есть своя ниша. Они никогда оттуда не вытеснят большую энергетику, потому что она будет все равно более эффективна. По крайней мере, на ближайшем горизонте в 20 лет у нее есть своя ниша.
Россия - лесодобывающая страна, одна из самых крупных в мире. По информации наших лесоохранных органов, от 30% до 50% сырья остается на лесных делянах. Это источник заражения леса, источник пожара. Пока мы не научимся это все перерабатывать. Нужно настойчиво с принуждением заниматься проблемой утилизации, искать пути производства биотоплива из этих отходов.
Крупные сельскохозяйственные комплексы, переработка их отходов, это тоже экологическая проблема. Ее нужно решать. Эти отходы нужно превращать в энергию. Третье, это, наверно, переработка отходов нашей жизни – свалки. Если послушать Greenpeace, то Москва через 15 лет, если не будет заниматься переработкой мусора, будет окружена кольцом свалок, жить в Москве станет невозможно. В этих направлениях, безусловно, надо двигаться. 2/3 территории страны сегодня не имеет энергетической системы. Посмотрите на карту. Прежде всего, это северо-восток России. Там у нас имеющие только дизельные электростанции населенные пункты, где электроэнергия подается, в связи с ее дороговизной, с северными завозами, с колоссальными транспортными расходами на поставку топлива, 2-3 часа в день. Наверно, в 21-ом веке жить так нельзя. Там ниша для тех комплексных возобновляемых источников – ветер, солнце, гидроэнергия, микроГЭС. Вот создание таких источников экономически будет более целесообразным, чем возить туда топливо, как говорится, с тремя перекладками.
Выслушивать некоторых людей, которые говорят, что возобновляемые источники, малая энергетика завтра вытеснят большую, наверно, не стоит. Это не правильный посыл. Достичь 4%, наверно, очень будет серьезно. Этого надо еще добиваться. Извините, я просто высказал свою точку зрения. Итак, следующий доклад у нас представляет Баркин Олег, заместитель председателя правления некоммерческого партнерства «Совет рынка» по организации эффективной системы оптовой и розничной торговли электрической энергией и мощностью. Вот здесь о механизмах. Потом приступим уже к издержкам.
Чижов. Можно реплику. Чижов, «Фортум». Знаете, вы подняли правильные вопросы. Хотелось бы, чтобы наши законодательные органы власти прислушались. У «Фортум» есть объекты в Прибалтике, которые работают на щепе, у нас есть заводы в Стокгольме, которые работают на мусоре. Вся проблема в том, что нет специального тарифа. Даже на Украине зеленый тариф самый улучшенный в Европе. В той же самой Эстонии есть специальная надбавка на древесину, так сказать, возобновляющая. В России этого нет. Ни Государственная Дума, ни Совет Федерации, ни исполнительные органы власти этого не делают. Если вы это внесете, естественно, для нас будет интерес, потому что у нас есть подобные проекты в Стокгольме, в Прибалтике. Руководители регионов это видят. Весь вопрос в том, что мы не знаем, какой стимул нам их развивать.
В.Е. Межевич. Я отвечу на реплику. Вы говорите, не видит ни Государственная Дума, ни Совет Федерации. Это не так. Если вы посмотрите 35-ый Федеральный закон, изменения, которые в прошлом году в него попали, касающиеся возобновляемых источников, это сделано законодателями.
Чижов. А тариф где?
В.Е. Межевич. По поводу тарифа. Тариф определяется, как вы понимаете, постановлением Правительства. В марте 2009 года мы даже разработали, проект постановления, понимая, что до солнца мы еще не доберемся, а вот ветер и биотопливо – это реальные направления, где можно получить существенный рост производства возобновляемой энергии. Биотопливо, включая сельскохозяйственные отходы, лесные отходы, мы предложили. Это, естественно, с доплатой. Там был механизм ценообразования предложен. Не прошло, но мы настойчиво бьемся в эти двери для того, чтобы прошло. Мы видим эту проблему.
Чижов. Доминик знает, что существует такой Совет производителей электроэнергии. Если мы будем координировать и усиливать наши взаимодействия, вы, как власть, пусть не исполнительная, а законодательная, мы как люди, которые заинтересованы в этом, чтобы новая энергетика развивалась, я думаю, что это будет только полезно. Спасибо.
В.Е. Межевич. Я еще чуть-чуть задержу ваше внимание. То, что касается возобновляемых источников, прежде всего, поскольку мы занимались этим законом... В законе «О теплоснабжении» тоже все это есть. Мы там предусматриваем долгосрочность и так далее. Если интересно, я готов после конференции с вами пообщаться. В своем регионе мы это продвигаем. По крайней мере, каждый в своих регионах.
Д. Фаш. Одно короткое замечание. Олег, я потом тебе дам слово. Я хочу напомнить, что все-таки есть... Извините, что я всегда говорю о деньгах. Мне, как французу, хотелось бы говорить о другом, но, к сожалению, надо вернуться к реальности. Сегодня существует большая проблема. Это включить в тарифы субсидии на возобновляемые источники энергии. Все знаю, что в Калифорнии, например, сегодня они дошли до того, что очень много солнечных компаний обанкротилось, потому что Калифорния перестала из-за отсутствия средств субсидировать эти тарифы. То же самое в Испании, то же самое во Франции, где повысили тарифы общие, потому что надо субсидировать эти тарифы на ВИЭ. То есть чудес не бывает. Здесь надо напомнить, готов ли потребитель платить за то, что вы правильно назвали зеленым КВт. Видимо, в Скандинавии, да. В Дании есть такой зеленый КВт. Я думаю, России пока еще далеко.
В.Е. Межевич. Олег, извини, пожалуйста. Можешь начинать.
О. Баркин. Я, наверно, собственно, и продолжу обсуждение этих вопросов. Может быть, на мой взгляд, на какие-то вопросы у нас есть ответы. При этом есть и проблемы неразрешимые. Собственно, я представляю «Совет рынка». Это организация, которая обеспечивает организацию оптового рынка электроэнергии и мощности. Сначала хотел рассказать... Несмотря на то, что мы говорим, что нужно-нужно, тем не менее, уже достаточно много сделано. Хотел бы просто отметить те моменты, которые нас продвигают в сторону модернизации, совершенствования, получения тех новых мощностей, новых условий работы для них.
Сейчас с выходом последнего Постановления, с теми нормативными актами, которые в прошлом году принимались, мне кажется, такой важный принципиальный момент изменился. Стали более справедливыми условия оплаты всех товаров и электроэнергии, и мощности для компаний, работающих на рынке. Они еще не совсем равные. Об этом еще можно говорить. Тем не менее, это учитывается и в ценах на мощность, и в ценах на мощность для долгосрочных договоров. Для каких-то случаев применяется тарифное регулирование. Даже в регулируемых тарифах при установлении оплаты мощности учитываются доходы компании с рынка электроэнергии. Этот принцип важен, прежде всего, для выравнивания условий работы компаний на рынке. В том числе, он предлагает задуматься компаниям о том, что все-таки основным источником дохода должна быть выработка основного товара, который нужен потребителю – это электроэнергия.
Теперь чуть подробнее о других механизмах. Мы уже с прошлого года провели первый конкурентный отбор. Там, естественно, много по поводу него критики. У нас собственных замечаний к этому механизму много. Тем не менее, он уже установил некую единую цену. Эта цена пока ориентирована больше всего на текущие затраты, условно говоря, на затраты действующей генерации. Собственно, никто не ставил задачи перед этим механизмом, с его помощью стимулировать развитие новой или модернизацию. Для этого, собственно, на ближайшие несколько лет предусмотрены другие механизмы. Это, прежде всего, ДПМ (договоры о предоставлении мощности) и ряд других... упоминавшийся механизм гарантированных инвестиций, который в большей степени, как защитный.
Основной механизм сейчас развития новой мощности – это ДПМ. Это долгосрочные договоры. С тепловой генерацией они заключаются на 10 лет. С более капиталоемкими видами атомной и гидрогенерацией на 20 лет. В этих договорах фиксируется цена, которую в будущем будут платить потребители за новую мощность. Эти договоры в отличие от всей предыдущей истории предполагают оплату только после ввода объекта в эксплуатацию. Это существенно повышает ответственность за инвестиции. Эти договоры оплачивают не только сам объем затрат, но и возврат капитала на инвестиции. Эти договоры также в отношении тепловой генерации... Ценовые параметры для этих договоров рассчитаны исходя из анализа мирового опыта и его адаптации к российским условиям. То есть те эталоны или типовые значения, которые зафиксированы Постановлением, которые попали в договор, они соответствуют мировой стоимости новых мощностей. Более того, они еще дополнительно учитывают специфику российского строительства, климат, сейсмичность и так далее. При этом аналогичные договоры, наверно, впервые за долгую историю были применены и к объектам строительства атомной и гидрогенерации. В то время, как раньше основным способом финансирования строительства были выплаты из текущего тарифа, то сейчас, подписав такой договор, компания берет на себя ответственность, и получает оплату только после ввода объекта в эксплуатацию.
Пока этот принцип в чистом виде не реализован. То есть, сохранены на 2 года так называемые инвестиционные надбавки для атомных и гидроэлектростанций. Это как раз одно из тех условий, которые пока нарушают равные условия участия. В этом смысле капиталоемкие отрасли АЭС и ГЭС имеют дополнительную надбавку гарантированную, которая финансирует текущие затраты. Мы надеемся, что это все-таки временное явление, это был некий компромисс на этапе согласования условий новой модели. Он действует 2 года по Постановлению.
Есть еще одна категория в ДПМ – это объекты модернизации. То есть это случай, когда не полностью строится новый блок или новая станция, а происходит какое-то изменение, реконструкция, достройка различных элементов действующих станций. Вот очень интересный опыт оценки этих объектов. По ним нет готовых эталонных значений, поскольку большинство этих проектов уникальны, в каждом случае они требуют индивидуального рассмотрения. Ряд объектов, которые уже введены за последнее время либо в ближайшее время планируются к вводу, их наблюдательный совет рассматривал, устанавливал экономически обоснованные значения затрат. Этот процесс показал, что многие из этих объектов, именно благодаря тому, что мы начинаем учитывать не только затраты, но и возможность покрытия этих затрат с рынка электроэнергии, с основного товарного рынка, показал, сами собственники это поняли, что никакого смысла по многим объектам заключать такие договоры, как ДПМ, не было. Доход с рынка электроэнергии и та текущая низкая плата за мощность, если ее сравнивать со стоимостью нового строительства, они полностью окупают эти затраты в модернизацию этих объектов. Я так понимаю, они в ближайшее время принимают решение, чтобы со следующего года перейти на участие на общих рыночных условиях, что для них оказывается выгоднее.
Вот это важный сигнал, что для текущей модернизации, не требующей строительства полностью новой станции, доходов с рынка электроэнергии и рынка мощности может быть вполне достаточно для проведения этих действий. Это нормальный механизм. То есть основным стимулом к модернизации должно быть получение дополнительного дохода с более эффективного оборудования, с товарного рынка. Даже не требуются дополнительные гарантии.
По новому строительству, безусловно, ситуация иная. Здесь без долгосрочных гарантированных договоров с обоснованной и соответствующей реальным затратам на строительство платой не обойтись. На ближайшее время это будет ключевым механизмом. Это, наверно, уже предложение на будущее. Мы, наверно, будем обсуждать и предлагать рассмотреть подобные договоры, может быть, и для объектов сетевого строительства, что тоже вполне оправдано. Во-первых, это тоже повысит ответственность. Будут стройки, будут санкции. Нужно использовать принцип, что оплата производится после ввода объекта и так далее. Более того, это позволит более качественно планировать. То есть, когда под вводом объекта сетевого, в том числе, будет уже твердый договор с обязательствами, со штрафами и так далее, ориентировать на него будет намного проще и системному оператору, и всем, кто занимается долгосрочным планированием.
В конечном итоге генеральная схема и другие подобные документы, с точки зрения юристов, рекомендательные документы, которые принимает Правительство в целях развития. В конечном итоге они все должны воплощаться в долгосрочные договоры. Инвесторы, собственники должны нести ответственность за реализацию этих проектов. Тогда мы более четко и более уверено можем говорить о том, что нам предстоит в ближайшие годы. Либо возникают дефициты, и нужно вводить новые договоры, чтобы закрывать эти дефициты, гарантировать оплату инвестиций. Либо, наоборот, мы видим, что избыток. Тогда надо заниматься обратной проблемой. Это вывод неэффективного оборудования из эксплуатации, о чем сегодня тоже говорили.
Механизмы, повышающие качество оплаты, составляющие оплаты и так далее – это одна сторона медали. Вторая сторона медали, которая тоже введена последними нормативными актами, - это повышение ответственности за техническое состояние. Самые простые решения и есть та самая техническая политика. В документах и приказах Минэнерго появилась логика поэтапного вывода неэффективного, неработающего или устаревшего морально и физически оборудования из эксплуатации. Соответственно, уже в принятом документе на 2012 год, на 2013 год указаны станции, собственно, по сроку их эксплуатации, которые просто не будут допущены к конкурентному отбору. Для этих станций процедура вывода из эксплуатации предстоит. Это самое простое и прямое решение.
Есть более тонкий механизм. Это повышение величины штрафных коэффициентов за неготовность оборудования к работе. Сейчас действует система таких штрафных коэффициентов. Постановление, которое принято в прошлом году, оно поэтапно предполагает повышать значения этих штрафов по некоторым позициям до 3-5-и и даже 10-и кратного увеличения. То есть за те же самые ошибки, за те же самые внеплановые ремонты собственники будут нести гораздо большую финансовую ответственность и терять прибыль. Это будет стимулировать уже к естественным решениям о модернизации. То есть, собственник будет взвешивать уже не просто имеет он тариф на мощность или не имеет. Если он не будет содержать оборудование в надлежащем состоянии, это помимо потери платы за мощность дополнительно будут приходить еще и штрафы. То есть будет существенная потеря. Про эти стимулы тоже не нужно забывать.
Хоть мы про него почти забыли, а он работает уже с 2003 года... Есть рынок электроэнергии. Наверно, это единственный более или менее полноценный рыночный механизм. К нему тоже много вопросов, много предложений по совершенствованию и доработке. Тем не менее, это наибольшая доля сейчас свободной цены в конечной цене потребителя. Это та часть, которая адекватно реагирует на изменения рыночной ситуации. Изменение баланса спроса и предложения, начиная с того, что по часам легко проследить, по сезонам. То есть цена зимы, лета, ремонтов и так далее она отражает реальные события. Как ни странно, кризис показал, что эта цена ведет себя адекватно. Единственный параметр во всей цепочке электроэнергетики, который среагировал на падение потребления, на наш взгляд, адекватно, это цена на рынке электроэнергии. Она упала и существенно. Собственно, только за последнее время она возвращается до докризисных значений. Все остальные параметры, которые регулируются, как росли, так и продолжали планомерно расти. Вопрос обсуждался только, какой прирост допустим на очередной год.
Поэтому рынок электроэнергии и был, и должен оставаться основным механизмом для, собственно, инвестора. Более того, те предложения, которые в ближайшее время будут обсуждаться по доработке рынка мощности... Наши предложения будут нацелены на то, чтобы в перспективе снижать объем гарантированных платежей в виде мощности, еще каких-то видов выплат, параллельно давать возможность участникам заключать договоры, как это в Европе работает. Там нет рынка мощности. Там есть у участников большой объем долгосрочных договоров с потребителями, которые выполняют ту же самую роль. То есть они гарантируют ему возврат тех инвестиций или тех средств, которые он тратит на свои активы.
Основным индикатором постепенно должен становиться рынок электроэнергии. Участник в меньшей степени должен рассчитывать на какие-то гарантированные постоянные платежи. Параллельно также нужно развивать рынок системных услуг, рынок резервов. Это тоже определенные механизмы, которые позволяют получить доход за мощности, востребованной, например, только в ситуациях повышенного пикового спроса, а большую часть времени простаивает. Например, рынок резервов для нее – это альтернативный источник дохода. Она, собственно, может покрывать свои издержки за счет таких дополнительных рынков. Вот, куда, наверно, будет нацелена нормативная и содержательная работа по усовершенствованию рынка.
Ведь мы, по большому счету, только начали реализовывать эту долгосрочную программу строительства новых мощностей, инвестиций. Вот цифры, которые коллеги озвучивали в предыдущих докладах... Вы видите, что они настолько масштабны по сравнению с текущими вводами, текущей ситуацией... То есть 67 ГВт должно выйти в нормальном режиме из эксплуатации. Построено должно быть не меньше точно, а с учетом восстанавливающегося роста потребления даже больше. Только начав этот процесс, мы уже столкнулись с проблемой, что дополнительные затраты, естественно, приводят к опережающему росту цен для конечных потребителей.
Необходима конкуренция за потребителя, и достаточно серьезная и жесткая. И это в том числе конкуренция за эффективность инвестиций. То есть если все обсуждаемые инвестиции с учетом всех остальных составляющих производственной цепочки – и сети, и сбыт – если в совокупности они выскакивают за альтернативу, которая всегда есть и остается у потребителя, то начинает инвестировать не единый энергетический комплекс, а начинает инвестировать конкретный потребитель в свою генерацию. Это не обязательно полностью автономное, это может быть просто строительство генерации под большую часть своего потребления, и лишь остаток он будет готов брать из системы.
Эта ситуация уже абсолютно конкурентная. То есть я искренне убежден, что рынка не может не быть, он всегда есть, был независимо от того, как мы его называем – регулирование или и так далее. То есть рынок всегда есть. То есть если мы не создаем для потребителя конкурентную ситуацию в рамках ЕЭС, то мы постепенно подбираемся к уровню, когда мы начинаем конкурировать с собственными инвестициями потребителя. И превысить порог этих инвестиций уже не получится, то есть, сколько бы мы сейчас ни вкладывали в энергетику, если мы вкладываем неэффективно, то эти инвестиции будут бессмысленны. Потребитель уйдет, и не с кого даже будет собирать гарантированные долгосрочные платежи. Или останутся только те потребители, которые физически не могут это сделать, но их объем не позволит окупить все те огромные затраты, которые строились под растущее потребление, тех объектов, которые строились.
Поэтому единственный сейчас выход – это эффективные инвестиции, то есть строго отслеживать пороги, которые недопустимы не только потому, что как бы по политике или по ощущениям потребителя это кажется дорого, а в том числе те пороги, которые вполне объективны. То есть превысили значение – ушел еще один потребитель, превысили следующее значение – ушел следующий и так далее. И никак на решение потребителя в этом случае повлиять невозможно, это не ситуация даже регулирования. То есть, здесь нет выбора, что нам на следующий год сделать – еще увеличить объем инвестиций или сдержать цену для потребителя. Даже такого выбора уже нет, он более сложный. То есть мы можем инвестировать, но в определенных экономических ограничениях.
Поэтому как бы вот прямое просто ценовое ограничение со стороны органов регулирования цен для конечных потребителей – не самый эффективный механизм. Оно, безусловно, важно, потому что это сдерживает процесс на какое-то время, но долгосрочно оно проблему не решает. То есть либо мы останавливаем инвестиции, и тогда экономика остается без электроэнергии, либо мы делаем эти инвестиции, но делаем их максимально эффективными. И, собственно, в связи с этой как бы новой, на мой взгляд, ситуацией для отрасли и регуляторам нужно, собственно, все-таки понимать, что единственный адекватный выход – это институционально развивать конкуренцию в отрасли. Это единственный способ удержать потребителя.
В принципе, у государства есть еще механизмы. Конечно, можно обсуждать, например, не поднимать цену на газ какое-то время. Но на самом деле, почему цена на газ растет, и будет расти, и это запланировано даже в планах правительства? Ровно по той же причине: потому что есть мировой рынок, и не увеличение внутренней цены на газ – это либо просто потеря доходов, собственно, потому что есть внешний рынок, либо как бы дестимулирование, опять же, повышения эффективности энергетики. То есть при дешевом газе тут же пропадут все стимулы к эффективным и инвестициям, и эксплуатации объектов. Поэтому этот инструмент тоже неудобен.
Можно за счет различных экспортно-импортных барьеров тоже пытаться удержать ситуацию внутри, то есть повышать стоимость, точнее величину налогов или экспортных пошлин на вот то самое ввозимое оборудование, которое ввозят потребители для собственных нужд. Но это опять не поможет. Потому что мы лишь повысим порог, то есть мы либо тогда приведем к тому, что собственно потребитель будет перемещать уже производство в другие страны, где более дешевая энергия и так далее. То есть всё равно, если мы не создаем рынок для потребителя, не повышаем эффективность инвестиций, мы получим уже ситуацию конкуренции с мировым рынком, то есть производство начнет перемещаться в ту область, где собственно энергоресурсы дешевле и так далее.
Хоть это и выглядит как-то абстрактно пока для нашей страны, но в этом очень важно изменение ситуации, и над ним надо достаточно серьезно задуматься и в упреждающем режиме, если это еще возможно, пытаться переосмыслить стратегию, уйти все-таки от прямого ценового регулирования, которое преобладает, несмотря на то, что мы имеем рынок. Если посмотреть на конечную цену, очень небольшая доля, на самом деле, в конечной цене сейчас формируется по свободной цене, по настоящим правилам рынка, то есть где потребитель и генератор свободны выбирать. Вся остальная часть – это или напрямую, или косвенное следствие регулирования. Поэтому отказываясь от ценового регулирования, может быть, в каких-то ситуациях допуская рост цены, что неизбежно, если мы хотим инвестировать, хотим менять оборудование, защищая те слои потребителей, в том числе, население, которое, безусловно, наверное, требует защиты, но для этого есть совершенно другие и понятные механизмы. Например, почему бы не предложить защищаемым видам потребителей долгосрочные договоры на поставку электроэнергии от эффективной генерации, которая есть в нашей стране и которая как раз в большей степени в собственности государства находится? Предложить долгосрочные договоры в комплексе с договором, например, на сетевые услуги, то есть зафиксировать тоже эту составляющую надолго: на тот период, на который требуется защита. А вот в остальной части можно вполне обсуждать более свободные и либеральные условия формирования цены, и как бы инвестиции там тоже будут конкурировать с более эффективными инвестициями самого потребителя. Тоже, собственно, можно обсуждать.
Поэтому как бы резюмируя, наверное, эти размышления, можно так сказать, по поводу будущего, хотелось зафиксировать, что, на мой взгляд, единственным ответом на вопрос, как нам собственно ответить на потребность экономики в большом объеме инвестиций – это только эффективные инвестиции, а эффективных инвестиций можно добиться только в условиях действительно свободного рынка. И действительно учитывать возможность выбора и создавать такую возможность для потребителя – это же будет положительным и важным сигналом для собственно большой энергетики, которая в сравнении с мировыми аналогами, далека от идеальной. По некоторым параметрам – по производительности, по эксплуатации – в несколько раз мы уступаем мировым аналогам. Нам есть над чем работать и есть за счет чего в стране, которая богата дешевыми ресурсами, производить дешевую электроэнергию.
Реплика. Вот дешевизна энергоресурсов – ошибаемся.
О. Баркин. Не знаю, насколько я превысил рамки доклада. Если есть какие-то вопросы – я готов ответить.
В.Е. Межевич. Спасибо. Вопросов, наверное, очень много, но, может быть, мы их перенесем ближе к концу дискуссии, после того как выслушаем остальных докладчиков? Олег, спасибо.
Есть вот какое предложение. Я сейчас прочитаю и оглашу весь список докладчиков, которые, по крайней мере, заявились со своими презентациями, чтобы они понимали, кто будет докладывать. Это Калмыков Максим Витальевич, заместитель директора по производству и техническо-экономической эффективности предприятий, фирма «ОРГРЭС». Ковальчук Борис Юрьевич, председатель правления «Интер РАО ЕЭС»; хотя я не вижу его здесь в зале, но, тем не менее, его презентация заявлена. Саакян Юрий Завенович, генеральный директор Института проблем естественных монополий – как всегда, очень интересное выступление. Ситников Александр Александрович, управляющий директор «Вегас-Лекс». И представитель компании «Морган Стаут», «Пути эффективного управления издержками в рамках действующей тарифной политики». Если я кого-то пропустил, прошу тогда нас проинформировать, а докладчиков, наверное, вот в такой очередности прошу подготовиться к докладам. Подчеркиваю: наше время до двух часов. Надеюсь, что мы со всеми докладчиками уложимся.
Калмыков Максим Витальевич, фирма «ОРГРЭС», прошу.
М.В. Калмыков. Здравствуйте, уважаемые коллеги.
Вашему вниманию представлена презентация фирмы «ОРГРЭС» на тему «Актуализация методологии нормирования расходов и потерь топливно-энергетических ресурсов, а также запасов топлива».
Какая цель данного выступления и данной презентации? Хотелось бы рассказать о той работе, которая сейчас ведется в нашей организации совместно с федеральными органами исполнительной власти. В основном это Минэнерго; в том числе – Минэкономразвития; в меньшей степени – другие органы.
На что направлена наша работа в данном направлении? Постараться не допустить необоснованного роста на тарифы по электроэнергии и по теплу, обеспечить преимущества комбинированной выработки электроэнергии и тепла и, в общем, если сказать проще, нормативной базой постараться как-то повысить энергоэффективность энергетики.
Я расскажу детально по четырем направлениям, которыми мы занимаемся и в качестве экспертов рекомендуем свое мнение, помогаем в рамках своей компетенции министерствам. Первое направление – это удельные расходы условного топлива. Второе – это потери в электрических сетях. Третье – потери в тепловых сетях. И четвертое направление – это нормативы создания запасов топлива.
Все эти нормативы ежегодно утверждает Министерство энергетики. Работа осуществляется в рамках инструкций, которые утверждены приказом министерства, зарегистрированным в Минюсте; вот на этом слайде они перечислены.
Начнем с удельных расходов условного топлива на ТЭЦ.
На данном слайде представлена динамика изменения выработки электроэнергии и тепла за последние годы. Что показывает нам эта динамика? Вывод таков, что в последнее время всё больше и больше грузятся конденсационные хвосты у теплофикационных машин, увеличивается конденсационная нагрузка, падает теплофикационная выработка. Происходит некая «котельнизация» страны, строительство новых котельных. Она началась еще в девяностых годах, и по сей день она продолжается, и если посмотреть предыдущий слайд, то вот на этих гистограммах видна доля комбинированной выработки в нашей стране – и, для примера, вот Дания и Финляндия. Ну конечно, цифры несоизмеримы. С одной стороны, это можно объяснить густонаселенностью страны, ну а с другой стороны – организационными моментами. Конечно, есть пути, есть резервы увеличения теплофикационной выработки станций, и вот как этого достичь – я хотел бы предложить в качестве подхода изменение нормативной базы.
Тарифы и стимулирование собственника генерирующих установок формирует методология распределения затрат топлива между отпускаемыми электроэнергией и теплом. До 1996 года в стране существовал физический метод распределения затрат топлива. Вот первый столбец показывает средний по стране, удельный расход, это на электроэнергию было 312 грамм на киловатт-час, на тепло – 175. Если сравнить эти удельные, скажем, с котельной и с высокоэффективной ГРЭС, то получим что? Хорошая газовая котельная имеет порядка 165 килограмм, поэтому станции уже неконкурентоспособны, а показательные примеры конденсационных станций, таких как, скажем, Сургутская станция, Пермская, Нижневартовская имеют порядка 300-305 грамм на киловатт-час. Поэтому потребитель увидел такой высокий тариф, что привело к решению с 1996 года перейти на так называемый пропорциональный метод. Он снизил нагрузку на тепло, увеличил нагрузку на электрику. Получилось 346 грамм на киловатт-час по электрике, 146 – по теплу. И по сей день мы по этому методу и живем. Есть отдельные генерации, которые продолжают жить по физметоду, но это редкий случай, о котором, в общем-то, не стоит говорить.
В настоящее время с 1996 года очень изменилась ситуация, в первую очередь с выходом на свободное регулирование цен, и методология не актуализировалась в связи с этим. Была проведена достаточно, я бы сказал, поверхностная аналитика того, что происходит, совместно с Минэнерго, Минэкономразвития – и нашей организацией предложен новый метод (назовем его тепловой метод; в правом столбце), который предлагает найти некую золотую середину между физическим и пропорциональным. Таким образом, мы получим удельные на тепло 160-165, на электрику 320-330.
Что в результате мы получим? Известно, что низкие тарифы от ТЭЦ на тепловую энергию компенсируют высокие тарифы от котельных в регионах, и в результате получается средний более-менее приемлемый тариф для населения и для промышленных предприятий. Конечно же, тепловая генерация, а ТЭЦ не заинтересована в отпуске дешевой продукции, и в настоящее время создана такая ситуация, что ей проще построить новый конденсационный блок, продавать с учетом удельных расходов на электроэнергию 305-300 грамм, а рядом построить котельную и продавать не по 146 килограмм, а по 165. И в рамках существующего законодательства 165 будет приниматься в РЭКах, так как это обоснование работы этой котельной, а 300-305 – это обоснование с выходом своей цены на оптовый рынок.
Поэтому настоящий механизм, в общем-то, создает все предпосылки к тому, чтобы отказаться от комбинированной выработки и перейти на раздельную. Возьмем, к примеру, водогрейно-отопительную котельную мощностью 100 мегаватт. Какой интерес собственнику этой котельной модернизировать ее, делать, скажем, надстройку в виде газовой турбины? К чему это приведет? Это приведет к тому, что ту тепловую энергию, которую он продавал от котельной по обоснованным тарифам по удельному расходу топлива, скажем, 170 килограмм, он будет продавать дешевле, потому что часть этой эффективности перейдет в электрику. Ему это неинтересно.
Данная методология позволяет также сравнивать удельный расход условного топлива на ТЭЦ с удельным расходом на котельной. Кроме того, ее также можно будет сравнивать с ГРЭС. Вот мы посчитали ТГК-7, и с позволения руководства ТГК-7 я эти материалы представляю. Это перечень станций Волжской ТГК и расчет удельных расходов топлива по трем методам.
Что мы имеем по тепловому методу? Видно, что по существующему методу основная часть станций неконкурентоспособна по электрике с ГРЭС. Создается ложное впечатление, что они неэффективны? Если посчитать по тепловому методу и получить удельные расходы топлива на тепло, соизмеримые с котельными и ниже, потому что в эту тарифную составляющую не будет входить расход электроэнергии на собственные нужды, то мы видим, что практически все станции имеют удельный расход ниже 300 грамм. Всё, что выше 300 грамм, уже стоит, наверное, подробного рассмотрения к тому, чтобы их исключить и заменить на более новое современное оборудование.
Далее, какая ситуация в тепловых сетях, какая ситуация в нормировании удельных расходов топлива, и что является базой? Основой нормирования, что в тепловых сетях, что в удельных расходах топлива, являются результаты испытаний. На ТЭЦ, на ГРЭС это испытания турбин и котлов, на тепловых сетях – испытания на потери тепловой энергии.
Какой документ регламентирует? Регламентирует документ проведение испытаний и получение энергетических характеристик – это правила технической эксплуатации. Ну, то же самое отображено в инструкциях Минэнерго, которые я вот указывал до этого.
Какие требования к организации, которая должна проводить испытания? Это может быть любая организация, созданная вчера и состоящая из директора и бухгалтера. Исполнители – работники самой станции или работники самой тепловой системы.
Какой результат требует собственник? Он требует те цифры, которые он потом принесет регулятору и обоснует свои правильные и экономически выгодные тарифы и расходы. Когда мы приносим в министерство в качестве экспертизы все эти материалы, основой для расчета потерь в тепловых сетях являются материальные характеристики, потому что основная часть потерь – зависит от объема сетей, а в удельных расходах это НТД по топливоиспользованию. Всё, что мы приносим, не утверждается в министерстве и утверждается непосредственно самим собственником. В результате мы имеем нормативную базу, на основании которой создаются, формируются тарифные решения, искаженную под интересы собственника.
Вот два пути, о которых я сказал, с точки зрения теплосетевой компании или с точки зрения собственника генерации, два варианта проведения испытаний, которые регламентируются и необходимо проводить.
Первый путь к проведению качественных испытаний… Кстати, я оговорюсь сразу, что в последнее десятилетие качественных испытаний вообще не проводилось. По турбинам это точно. Проводится такое какое-то подобие испытаний, которые проводились в советские времена, и станция не дает ни режимов, ни возможности проведения. Цены, которые закладываются на проведение испытаний, не позволяют нанять высококачественных специалистов. В результате, если проводить качественные испытания, то мы отвечаем требованиям нормативной базы, понимаем состояние своего оборудования, однако здесь появляется огромная куча минусов. Нужно хорошие деньги заплатить, чтобы приехали эксперты, испытатели, имеющие опыт, оборудование и так далее. Ну, все программы зарезаются, это представляется затруднительным. Получает собственник испытания, которые показывают, что у него не такое плохое состояние, которое он всегда доводил до сведения регулирующих органов. Соответственно, он не знает, что с ними дальше делать. Ну и техническая часть вопроса, но несущественная, что ему нужно организовывать режимы, выделять сотрудников, договариваться с отключением потребителей в качестве тепловых сетей… в качестве проведения испытаний турбин, котлов с системным оператором.
Второй путь более простой, и он, в общем-то, становится нормой в настоящее время. Закладываются минимальные затраты, проводятся экспресс-испытания. В результате собственник не подписывает акт выполненных работ, пока не получит те цифры, которые ему нужны. В результате он имеет те характеристики, которые он дальше обосновывает и несет в регулирование тарифов.
Какие наши предложения по части удельных расходов топлива на станциях и тепловых сетей? Провести аналитику целесообразности применения нового метода, о котором я говорил, разделения топливных затрат на примере всех крупных станций страны (это порядка 650 станций). В федеральных органах исполнительной власти утверждать схему теплоснабжения, чтобы предотвратить дальнейшую «котельнизацию». Если есть возможность присоединиться к тепловым сетям, то почему бы нет? Необходимо максимально возможно обеспечить снабжение потребителей от централизованного теплоснабжения. В случае если это неэффективно, нецелесообразно, то, конечно же, это переходит на малую и среднюю генерацию, но преимущественно комбинированную генерацию.
Далее, возобновить выпуск аналитических обзоров. Раньше при РАО ЕЭС выпускали обзоры по топливоиспользованию, до РАО ЕЭС в советские времена выпускали обзоры по тепловым сетям. Была нормативная статистика по тому, как работают все станции, и это был механизм отслеживания эффективности всей энергетики. Это была настольная книга Минэнерго, которое понимало, куда мы движемся в плане эффективности.
Далее, предложение проводить испытания хорошими, правильными, аттестованными, снабженными оборудованием организациями, которые сертифицированы при Минэнерго. Утверждать нормативные документы, которые являются основой формирования тарифов в виде потерь в тепловых сетях и удельных расходов топлива также в Минэнерго. Раньше эти удельные характеристики и НТД по топливоиспользованию утверждал РАО ЕЭС, сейчас его нет – утверждения вообще не происходит.
Ну и производить обучение специалистов на уровне Минэнерго. Приведу пример, что попалось нам одно экспертное заключение, в котором написано: «Вот на станции удельный расход вырос – удивительно, но это факт!» Ну, вот такие пишут экспертные заключения, то есть без оценки, почему это выросло, и подписываются под тем, что так должно быть.
Далее, есть так называемые типовые характеристики турбин. Сейчас их ограниченное количество, которые в советское время разрабатывала фирма «ОРГРЭС». Они – в общем-то, на них держится разработка характеристик, и с выходом нового оборудования, даже с недостатком покрытия старого оборудования они не актуализируются и не расширяются. Конечно, необходимо возобновить работу по разработке таких характеристик, как по турбинам, так и по котлам.
Дальше, удельные расходы топлива по котельным. Что происходит с этим направлением. Основой является фактическое состояние оборудования котельных. В результате мы имеем, что утверждаются удельные расходы топлива на котельных с КПД нетто порядка 43%. Это то, что я видел. Следовательно, те собственники котельных, которые имеют совершенно обоснованные КПД такого уровня, не имеют заинтересованности в модернизации оборудования. Они каждый год это будут лонгировать и получать тариф на неэффективное сжигание этого топлива.
Что мы предлагаем? Разработать не методику получения нормативов, которые, приближают норматив к факту и подгоняют, а разработать эту норму в следующей логике. Вот мы имеем химическую энергию топлива со своей зольностью, со своей влажностью, со своей теплотворной способностью, со своими характеристиками. Будь добр максимально эффективно его использовать на своем генерирующем объекте. Следовательно, в зависимости от характеристик топлива и производительности оборудования, необходимо обеспечить заданный норматив. Таким образом, мы можем сравнить те нормативы, которые утверждаются и идут в тариф, вот с этим настоящим нормативом, и инвестору будет понятно, куда вкладывать деньги, где можно поднять эффективность этого оборудования и тем самым составляющую тарифа, которая шла на топливо, превратить в инвестиционную составляющую.
Запасы топлива – не хочу в связи с тем, что ограниченное время, подробно останавливаться на этом вопросе. Скажу, что в настоящее время инструкции, по которым мы работаем, имеют очень много разногласий. По ходу презентации идут ссылки на три статьи. Одна статья – это по удельным расходам топлива по новому методу. Вторая – по запасам топлива. Там подробно описаны эти недостатки и даны предложения, но предложения не ограничиваются финишным решением, их надо дальше развивать, и это как раз и отражено в статье более подробно.
И несколько слов по электрическим системам.
Вот статистика, которую мы имеем, и, в общем-то, она – не секрет ни для кого, публикуется во многих статьях: какие мы имеем отчетные потери в электрических сетях. Это идет речь обо всех сетях – и ФСК, и МРСК, и региональных. Так вот, мы находимся чуть лучше Бразилии, получается, но Африка лучше нас. Япония еще лучше. Дело в том, что хочу отметить, что данный график нельзя, вот эти вот потери – сравнивать страны между собой. Пример приведу: вот здесь у нас потери порядка 13%, а в «Тюменьэнерго» потери 2,5%. Если бы наша страна была в Тюмени, тогда бы мы лучше Японии ее были. Я к тому, что эти показатели нельзя сравнивать, потому что всё зависит от множества факторов, в том числе от напряжения, по которому потребитель потребляет электроэнергию, населенности, протяженности сетей, и это сравнение несколько некорректно. Поэтому вот этот график не говорит о том, что мы хуже Африки.
Это динамика изменения потерь в электрических сетях. Складывается ощущение по этому графику по отчетным данным, что к 2000-м годам потери у нас выросли в сетях от 8% до 13%, а потом начали падать. Но это не так. На самом деле потери есть коммерческие, есть отчетные потери фактические, есть технологические потери. Технологические потери – это величина, которая осталась приблизительно на том же уровне. На данном слайде изображаются отчетные потери, то есть потери, в которые включается еще и неоплата потребителей; так называемые коммерческие. В связи с изменением законодательной базы, когда на сбытовиков переложили коммерческие потери, а сетевики стали отчитываться только по технологическим, произошло это снижение. А так технологические потери находятся приблизительно на одном уровне у нас.
Ну, здесь вот представлены отчетные, опять же, организационно-технические мероприятия и мероприятия по совершенствованию коммерческого и технического учета: как они влияют на эффективность. Ну, вот организационные мероприятия – 55%, технические – 5%, и по техническому и коммерческому регулированию – 40%.
И окончательные выводы.
Актуализировать инструкции, которые определяют порядок обоснования и определения потерь, расходов и запасов топлива на станциях и котельных.
Разработать методологию расчета норматива удельных расходов на котельных, который отражает максимально возможный эффект от сжигания топлива со своими характеристиками.
Осуществлять контроль выполнения мероприятий по использованию резервов, потому что есть закон «Об энергоэффективности», пишутся мероприятия, а как они потом осуществляются – никто им и не занимается, этим контролем. То же самое касается и всех мероприятий, которые пишутся в характеристики и в нормативные документы.
Централизовать в Минэнерго функцию заказчика по проведению экспертиз. Мы не должны удивляться, что нормативы растут, пока заказчиком является собственник и заинтересованный в таких нормативах. Поэтому заказчиком должен быть государственный орган, а не собственник, заинтересованный в конечных результатах.
Благодарю за внимание.
В.Е. Межевич. Спасибо большое, Максим Витальевич.
Только одно пожелание. Если вы знаете, в распоряжении правительства по реализации закона «О теплоснабжении» есть пункт, который должно реализовать Минэнерго, как я понимаю, с участием «ОРГРЭС». Это - выдать методику распределения затрат при комбинированном способе выработки тепловой электрической энергии. Споры идут уже 15 лет. Сегодня, на мой взгляд, самая пострадавшая часть, генерирующих источников, работающих на органике, на органическом топливе (это и газ, и уголь) – это теплоэлектроцентрали. Они получили удар с двух сторон. С одной стороны, ограничение по коммунальным тарифам на тепло. Второй удар – ограничение по электроэнергии тоже не более 15%. С третьей стороны, рост стоимости и газа, и угля одновременно. Сегодня они находятся в нокдауне. Я думаю, что это одно из самых слабых звеньев генерации, но и одно из самых значимых в балансе вырабатываемой электрической энергии. Очень важная методика. Срок стоит – второй квартал, а фирма «ОРГРЭС» имеет исторический авторитет, в том числе, и в этом вопросе – наверное, вам бы нужно было сосредоточиться как раз здесь. Нормативные характеристики, удельные расходы условного топлива важны для эксплуатационника, для инвестора, для управленца, чтобы знать, куда стремиться. А вот здесь – просьба, обратить ваше внимание и весь ваш авторитет, ваш опыт вложить в Минэнерго, с тем чтобы эта методика появилась, как она предусмотрена постановлением правительства, во втором квартале этого года. Времени практически не осталось.
М.В. Калмыков. Как раз это и есть тепловой метод, который в первой части презентации и отражен.
В.Е. Межевич. Ну, вот надеюсь, методика родится во втором квартале. Она очень нужна для регулирования уже в 2012 году, иначе мы опять опоздаем.
Спасибо.
Следующий докладчик – Саакян Юрий Завенович, генеральный директор Института проблем естественных монополий. «Проблема дефицита тарифных источников».
Прошу, Юрий Завенович.
Ю.З. Саакян. Мы сегодня уже говорили о том, что электроэнергетика является не просто какой-то отраслью. Она действительно очень важна для экономики России. Но сегодня на повестке дня вновь встал вопрос о реформе российской энергетики, и что, собственно говоря, делать с ней. Кто-то призывает вернуть отрасль к дореформенному состоянию, кто-то – проводить дальнейшую либерализацию, но практически никто не говорит, что всё надо оставить так, как есть.
Давайте попробуем разобраться, почему так происходит.
Я думаю, что все присутствующие на сегодняшнем заседании помнят, что одной из главных целей реформы было решение проблемы с недостатком инвестиций в электроэнергетике – тех самых инвестиций, которые позволили бы построить новые электростанции, новые сети. И инструментом решения этой проблемы должны были стать частные инвестиции. Частный капитал у нас в электроэнергетику пришел. Но проблема с инвестициями, даже как мы видим по сегодняшнему обсуждению, все равно остается. Почему?
На первый взгляд, вся проблема состоит в том, что инвесторы хотят окупить свои вложения, что абсолютно естественно, и вроде бы никакой проблемы нет. Торгуйте производимой электроэнергией, окупайте свои вложения. Но проблема вся в том, что электроэнергетика – не просто отрасль. Это отрасль, которая обслуживает всю экономику. Я думаю, что нет такого вида деятельности в стране, который бы не использовал электроэнергию, и поэтому рост – скажем так, чрезмерный рост – цен в электроэнергетике затормаживает экономический рост. Чем выше цены на электроэнергию, тем менее конкурентоспособна наша промышленность. Здесь я позволю себе не согласиться с Домиником Фашем в том, что низкие цены – это наркоз для промышленности.
Ну, представим себе, что у нас будут очень высокие цены. Вот генераторы предлагают: «Давайте мы уменьшим срок амортизации». Игорь Степанович рассказывал, какие вводы необходимо осуществить фактически в ближайшее время. Для энергетики это не циклы. Соответственно, какая же тогда будет цена на электроэнергию, чтобы вот такие действительно рекордные вводы окупить, да еще если принять то, что должны быть ускоренные темпы амортизации? При этом очень часто используется аргумент типа: «занимайтесь энергоэффективностью, тогда у вас снизятся затраты на электроэнергию». Это правильно: заниматься энергоэффективностью надо. Но для потребителя энергии это тоже инвестиционный цикл. Он достаточно длительный, и зачастую длительность этого цикла превосходит те темпы роста цен на электроэнергию, то есть цены растут быстрее, чем он успевает провести какие-то мероприятия по энергоэффективности.
Таким образом, у нас налицо неразрешимый, на первый взгляд, конфликт. С одной стороны, надо, чтобы владельцы генерирующих мощностей, генерирующих станций строили, модернизировали их, а значит, цены должны расти, потому что они должны окупать свои инвестиции. С другой стороны, необходимо дать возможность развиваться российской промышленности и поддерживать ее конкурентоспособность, а значит, бесконечно цены поднимать нельзя.
Если мы посмотрим на прогнозы, которые делает Минэкономразвития, то увидим, что правительство пытается найти золотую середину: тот самый уровень, который позволит осуществлять инвестиции в электроэнергетику и при этом сохранит конкурентоспособность промышленности. Но при этом всё происходит с точностью до наоборот. Та самая золотая середина оказывается тем уровнем, которого не хватает электроэнергетике для эффективных необходимых инвестиций, и не позволяет выходить промышленности на конкурентоспособный уровень. Соответственно, возникает вопрос: как быть?
Наверное, надо изыскивать возможности и по снижению издержек самой электроэнергетики. На наш взгляд, один из таких резервов, несмотря на одно из предыдущих выступлений, это все-таки цены на газ, который, как мы знаем, является, во всяком случае, доминирующим топливом в российской электроэнергетике.
Опять-таки, если обратиться к прогнозу роста цен, выполненному Минэкономразвития, то анализ показывает, что он избыточен. Реальные потребности газовой отрасли в инвестициях вполне могут быть покрыты за счет существенно меньшего роста тарифа на газ. На сегодняшний день инвест-программа «Газпрома» - это 30 миллиардов долларов, и сами газовики уверяют, что этих денег вполне хватает для того, чтобы реализовать все проекты, которые нужны и в добыче, и в транспортировке газа, если, конечно, эти деньги тратить эффективно.
Поэтому складывается такая ситуация, что мы продекларировали в целевой модели рынка газа необходимость выхода цен на уровень равной доходности с мировыми ценами (европейскими в данном случае), и собственно регулятором этих цен является экспортная пошлина. Получается, что сверхдоходы добывающих отраслей и за счет экспортных пошлин, и за счет налогов, и за счет НДПИ, тем не менее, изымаются из экономики, а промышленность содержится на голодном пайке. Эта ситуация, на наш взгляд, недопустима. Если правительство не может найти механизмы прямой эффективной поддержки промышленности, то тогда надо работать с издержками самих предприятий через низкие цены на газ для энергетики и, соответственно, низкие цены на электроэнергию для промышленности.
Более того, если вспомнить, что мы планируем в ближайшее время вступить в ВТО, а по правилам этой организации запрещены государственные субсидии для промышленности, то тогда любые меры по поддержанию низких цен на газ и электроэнергию на внутреннем рынке окажутся чуть ли не единственным рычагом, при помощи которого может осуществляться поддержка конкурентоспособности российской промышленности.
Однако все эти проблемы не исчерпываются только ростом издержек в электроэнергетике. Реформа приучила нас к мысли о том, что электроэнергетика – это бизнес. Бизнес, как мы знаем, бывает разный. Бывает высокодоходный, но высокорисковый – и, наоборот, низкодоходный, но с низкими рисками. Во всем мире электроэнергетика относится именно к последнему типу. Однако большинство инвесторов в российскую электроэнергетику так не считает. Есть ли у них для этого основания?
Полагаю, что есть. Речь идет даже не о завышенных ожиданиях в части прибыли. Речь идет о действующем регуляторном режиме в отрасли. До того момента, когда существовало РАО ЕЭС, все отраслевые процессы регулировались государством, и на смену должен был прийти рынок. В итоге мы получили как бы рынок, как бы регулируемый государством. Но при этом государство не сформулировало долгосрочные правила игры, которые крайне необходимы для инвестиционных процессов, потому что инвестиции в электроэнергетике – это тоже очень длительные процессы, и, не зная, как правила игры изменятся через год, через два, невозможно нормально планировать инвестиционные процессы. Это состояние не может продолжаться бесконечно долго. Не случайно среди инвесторов сейчас можно услышать даже такие мнения, что если бы они знали, что их ждет, заранее, то, возможно, и не стали бы приобретать активы российской электроэнергетики. Конечно, свои старые обязательства по строительству мощностей энергокомпании выполнят. А что дальше? Что заставит их инвестировать в дальнейшем и выполнять те объемы вводов, которые вот только что демонстрировал Игорь Степанович? Для инвестиционного климата нет ничего хуже, чем чувство неопределенности, а оно сопровождает все отраслевые процессы на протяжении многих лет.
Ну, не будем, конечно, забывать о том, что последний этап реформы, запуск рынка наложились на мировой экономический кризис, и этим очень часто объясняют разные негативные последствия, но вечно объяснять какие-то неудачи и провалы ссылками на мировой кризис будет уже невозможно.
Завершая свое выступление, хочу сказать следующее: рынок в нынешнем своем виде не устраивает никого – ни энергетиков, ни потребителей, ни государство. И нам важно не повторить ошибки прошлого, когда при принятии решений учитывалась только одна точка зрения. Нужен эффективный диалог. Я не утверждаю, что решение, которое я пытался предложить в ходе выступления, единственно правильное. Наверняка есть и другие решения. Но для того чтобы их выявить, для того чтобы выбрать из них самое правильное – нужен диалог с участием и самих энергетиков, и их потребителей, то есть бизнеса в широком смысле этого слова, и государства, и экспертных и научных кругов. Сегодня государство, скорее всего, хочет увидеть и услышать различные варианты, в том числе варианты решения проблем, которые стоят перед электроэнергетикой. Я думаю, что задача нас всех, присутствующих здесь, и тех, кого нет здесь – помочь ему в этом.
Спасибо.
В.Е. Межевич. Спасибо, Юрий Завенович.
Вопросы есть? Юрий Завенович, можно чуть-чуть реплику, сказать, к Вашему выступлению?
Ю.З. Саакян. Конечно.
В.Е. Межевич. Вы сказали, что сегодня действительно раздаются, разные голоса вернуться назад, в дореформенное состояние. Я задаю вопрос людям, которые об этом говорят: куда вернуться? «Ну, вот раньше». Я говорю: куда вернуться? Вернуться в состояние энергетики, когда, так сказать, государство, управляя всеми ресурсами в стране и распределяя их со своего уровня, определяло, сколько средств выделить на развитие энергетики, по какой цене, какие лимиты куда раздать, какие фонды где разделить – и, распределяя это, имело полное право назначать стоимость электрической энергии по всей стране: где копейка за киловатт-час, где шесть копеек? Туда вернуться? Невозможно. Мы уже прошли очень большой путь к достижению рыночной экономики, когда вся продукция продается, и с продаж живет и развивается та отрасль, которая функционирует. Невозможно вернуться. Что еще нужно покрошить в энергетике, в какое состояние ее нужно привести, назад вертикально интегрировать, собрать, национализировать и так далее? Думаю, наверное, это не путь, потому что такое ощущение, что реформа на реформу – вы знаете, на не долеченную рану, как говорится, в не приведенном в нормальное состояние организме еще какое-то воздействие – боюсь, мы этого не выдержим. Есть правила реформирования. От точки к точке мы движемся, останавливаясь, так сказать, определяя всё хорошее, что с собой нужно взять дальше, отметая старое, корректируя и двигаясь к цели. Наверное, это правильно.
Ну а по поводу стабильности регуляторов я абсолютно с Вами согласен, руками и ногами «за». Конечно, когда, если провести аналогию с футболом, если раньше за игру рукой в своей штрафной площади вас премировали и вы получали аплодисменты зрителей, а сегодня за это объявляют одиннадцатиметровый в ваши ворота, то, конечно, это очень серьезно расстраивает игроков и приводит их в непонимание. Должна быть, так сказать, совершенно верно, регуляторная стабильность. Должны быть понятные изменения, которые формируются не где-то в каких-то кулуарах, а они должны быть доступны всему энергетическому сообществу, и в том числе рынку, и в том числе всем субъектам, чтобы, когда выходит какой-то регуляторный документ из правительства, были понятны:
а) причины, почему он появился,
б) мотивы, почему он создан,
в) перспективы его действия, долгосрочного или краткосрочного и
г) последствия или компенсация для всех участников рынка, которые уже выстроили свое поведение по предыдущему документу.
Спасибо. Юрий Завенович, я вот высказал свое мнение по Вашему выступлению.
Да, еще? Вопрос?
Муж. Юрий Завенович, у меня вопрос и, собственно говоря, может быть, такая констатация. Проблемы электроэнергетиков находятся как внутри электроэнергетики (собственно ошибки, недоработки реформ), так и вовне, в действиях правительства. Вот Вы говорили о низких ценах для промышленности, но не сказали впрямую, вслух о высоких ценах для населения, которые являются второй половинкой этого тезиса. И вот к этому правительство не готово, здесь оно не проводит. Ну, оно проводит политику социальной функции электроэнергетики. И это противоречие рыночному курсу полное. И в этом смысле вот не в силах энергетиков изменить эту ситуацию, понимаете?
Ю.З. Саакян. Я абсолютно согласен. Но давайте так: у нас не только это касается электроэнергетики. Те же самые газовики вам скажут то же самое. Перекрестное субсидирование, когда на компании возлагается социальная функция фактически, которую должно было бы, по идее, выполнять государство, – оно во многих отраслях есть, и с этим я спорить не буду.
Муж1. Еще вот такой, на самом деле технический вопрос. На графике было в 2017 году резкое повышение цены, приемлемой для промышленности, такое вот, я просто обратил внимание. Это с чем связано?
Ю.З. Саакян. Нет, это просто расчет на основе прогноза Минэкономразвития.
Муж1. А, это просто данные Минэкономразвития?
Ю.З. Саакян. Да, просто данные Минэкономразвития.
Д. Фаш. Я хотел два слова. Был намек о том, что я сказал на прошлой неделе. Понятно, это было в другом контексте, и там не полностью. Я хочу сказать, что вот эти дебаты, которые идут, они идут везде. То есть сегодня, единственное, вот здесь в России планка была ниже. И тариф во Франции – идет сегодня довольно открытый спор в основном между производителями, правительством, регулятором и потенциальными потребителями большими, оптовыми, по какой цене это пойдет. И все понимают, что это как у Мольера: у тебя не будет хорошего обеда, если не будет денег. То есть деньги на инвестиции нужны, какие бы ни были эти инвестиции – повышение надежности атомного парка или всякие. То есть надо понимать, что это не только российские временные вот эти дебаты. Эти дебаты имеют место в Германии. Посмотрите то, что было в Германии на прошлой неделе, скачок цен, тоже вот который действительно очень чувствительный для потребителей. То есть этот вопрос – не просто вопрос, который в России, а вопрос почти для всех стран мира, которые сегодня должны пересмотреть свою энергетическую политику.
В.Е. Межевич. Спасибо.
Ситников Александр Александрович, управляющий директор «Вегас-Лекс».
Прошу.
А.А. Ситников. Уважаемые коллеги! Большое спасибо за ваше внимание к проблемам электроэнергетики. Я постараюсь выступить кратко и содержательно.
Хотел бы продолжить тезис о стабильности нормативно-правовой базы и стабильности регуляторов в отношении тех сигналов, которые они дают участникам рынка, и сказать, что есть такой мощнейший фактор в нашей стране, как нормативно-правовое регулирование и развитие нормативно-правовой практики, которые во многом влияют на развитие отраслей. Ведь на сегодняшний день, ведя дискуссию на таком большом, макроуровне, и понимая, что те задачи, которые стоят перед правительством Российской Федерации, перед Министерством энергетики, Министерством экономического развития, получается заказ на нормативно-правовое законодательное регулирование, в результате которого формируются законодательно-нормативные акты, после чего формируется судебная практика. И вот эти документы имеют не меньшее значение, чем политические заявления для отношений между субъектами рынка.
Вот я могу привести, в частности, один из примеров. На сегодняшний день колоссальное количество неурегулированных отношений между сетевыми и сбытовыми компаниями в отношении таких всем известных проблем, как работа по договорам энергоснабжения либо отдельно купли-продажи электроэнергии и договорам поставки электроэнергии. И годами – годами! – два, три, четыре, пять лет эта проблема обсуждается во всевозможных судах. Только постановлений президиума Высшего арбитражного суда на этот счет мы имеем три. То есть трижды президиум Высшего арбитражного суда с разных точек зрения высказывался в отношении то сетевой компании, то сбытовой компании. И вот отсутствие стабильности в нормативном регулировании имеет, на мой взгляд, не меньшее значение для инвестиционного климата, который для всех нас на сегодняшний день является определяющим.
Я хотел бы на сегодняшний день заострить внимание на самых, наверное, больших, ключевых эпизодах, которые происходят у нас с развитием нормативно-правовой базы, и постараться оценить влияние данного законодательства на будущие отношения субъектов, и как быстро это влияние сможет привести к той самой стабильности гражданского оборота, который всегда является залогом привлечения инвестиций, низких инвестиционных рисков и так далее.
Например, я кратко перечислю. Самое, наверное, главное – это, конечно, завершение реформирования электроэнергетики и по сути дела отмена нормативно-правовых актов, регулирующих отношения между субъектами и рынком на переходном периоде; в ближайшее время принятие новых правил оптового рынка, розничного рынка. И что здесь принципиально важно? Что вся практика, которая нарабатывалась долгие годы, судебная и правоприменительная, в отношении старых нормативно-правовых актов, по сути дела будет перечеркнута. Есть очень много новых разделов по ценообразованию, по порядку ценообразования, по расчетам, которые по сути дела заново будут истолкованы высшей судебной властью в нашей стране, ну и нижестоящей.
Далее, принятие постановления правительства о внесении изменений в правила функционирования розничных рынков; я кратко упомянул. Что здесь принципиально интересно? Принципиально интересен, опять же, переход на свободное ценообразование, применение нерегулируемых цен. Понятно, что сегодня последовательность в доведении реформы до конца и создании рыночных условий для привлечения инвестиций сталкивается с необходимостью политических заявлений о контроле цен. И очевидно, что на сегодняшний день регуляторы и НП «Совет рынка» уже привлекаются к регулированию цен в РЭК. Вот вчера на совещании в ФСТ было сделано соответствующее заявление, что будет привлекаться к работе РЭК и НП «Совет рынка», и Федеральная антимонопольная служба для контроля цен. Очевидно, что заявленные цели по свободному ценообразованию одновременно с необходимостью их контроля длительное время будут, опять же, давать разные сигналы для участников рынка, какой темп роста закладывать, насколько цена действительно будет свободна.
Далее, энергосбережение и повышение энергетической эффективности, внесение изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации, то есть то самое, что сегодня несколько раз обсуждалось: высвободить существенный потенциал за счет эффективности энергопотребления. Вот мы на сегодняшний день с этим сталкиваемся. Несмотря на то, что есть закон, по сути дела реализация энергосервисного контракта на сегодняшний день на практике чрезвычайно осложнена. По проблемам налогового законодательства, по проблемам риска не достижения показателей по аудиту, по переходу права собственности на приобретаемое оборудование для целей достижения эффекта и так далее. Очевидно, что для того чтобы энергосбережение заработало, должна быть доработана очень серьезно нормативная база.
Чтобы не перечислять всё, так как здесь специализированная аудитория, которая прекрасно знакома с энергетическим законодательством, хотел бы обратить ваше внимание на те законодательные акты, которые меняются и не имеют прямого отношения к электроэнергетике, но окажут колоссальное влияние.
Первый – это принятие третьего антимонопольного пакета: то, что обсуждается на сегодняшний день. Ни для кого не секрет, что некоторые из участников рынка получают сотни миллионов штрафов и даже миллиарды, сбытовые энергокомпании. Мы не хотим приводить примеры, но крупнейшие сбытовые компании совокупные штрафы за один год от антимонопольной службы за абсолютно несущественные нарушения получают превышающие в разы их инвестиционные программы. Ну, миллиарды рублей, если всё сложить. О чем это говорит? Это говорит о том, что, по всей видимости, в ближайшее время эта проблема должна быть урегулирована на законодательном уровне. Почему? Потому что развитие рынка без развития сбытовых компаний в принципе невозможно. И если тот же антимонопольный орган красиво вышел из проблемы с естественными монополиями, с сетевыми компаниями, понимая, что любой штраф, наложенный на естественную монополию, автоматически ретранслируется на потребителя, и практика штрафов естественных монополий практически сведена к нулю на сегодняшний день, то сбытовые компании по-прежнему сталкиваются с этими проблемами. И в антимонопольном законодательстве, конечно, должен быть найден баланс соразмерности между теми нарушениями, которые совершаются сбытовыми компаниями, и теми штрафами, которые на них накладываются в связи с этими нарушениями.
Далее, внесение изменений в ФЗ «О естественных монополиях», который ожидается. Это тоже колоссальнейший документ. По сути дела есть целых три у нас закона: закон и варианты Министерства экономического развития, Федеральной службы по тарифам, Федеральной антимонопольной службы. В результате на сегодняшний день участники рынка не понимают, будет ли у нас специализированный орган по регулированию естественных монополий или всё останется как было, будет ли у нас определение естественно-монопольных видов деятельности по признакам этой деятельности, по определению, либо будет действительно каждый раз определяться, находится рынок в состоянии монополии или нет, а это будет определять режим регулирования: тариф либо свободная цена.
Внесение изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации. На сегодняшний день существуют как минимум две принципиальных позиции по реформированию гражданского законодательства, одна из которых направлена на ужесточение, скажем так, внедрение большего количества императивных норм, регулирующих гражданский оборот, и альтернативная версия, как раз полностью смягчающая законодательство и наоборот снижающая количество императивных норм. Как это повлияет на рынок?
Хотя бы приведем один из примеров. Одна из концепций, которая на сегодняшний день обсуждается – это концепция сильной стороны по договору. Не секрет, что в электроэнергетике всегда есть сильная сторона и есть слабая сторона. Всегда есть сбытовая компания и есть потребитель, и часто кто-то один из них более сильный. Есть сетевая компания и сбытовая компания. Так вот, если такие поправки в Гражданский кодекс Российской Федерации пройдут, то споры из антимонопольной службы перейдут в арбитражные суды, не в административные, а в гражданские составы, потому что слабая сторона получит возможность всегда доказывать, что был целый принципиальный ряд условий, которые слабая сторона не хотела принимать, но была вынуждена принять под давлением сильной стороны, а это, опять же, будет дестабилизировать отношения.
Все правовые проблемы, наверное, не перечислить. Хотел бы сказать что? Что, наверное, на сегодняшний день недооценивается значение Высшего арбитражного суда как источника законодательства в Российской Федерации. Во многих отраслях права (возьмем то же антимонопольное право) существуют постановления пленума Высшего арбитражного суда, обобщающие практику и позволяющие на длительный период, на годы вперед понимать точку зрения на целые категории дел, которые рассматриваются судебной системой. В электроэнергетике такая практика на сегодняшний день менее развита, в результате чего по десяткам и десяткам эпизодов Высший арбитражный суд по сути дела задает конечное толкование и правил работы рынков, и отношений между компаниями.
Вот мы привели несколько принципиальных, на наш взгляд, документов. Вот, допустим, все знают пункт 58-й «Основ ценообразования», который по сути дела предусматривал возможность установления вариантов выбора регулируемых тарифов на электрическую энергию мощности между потребителями и сбытовыми организациями: что потребитель может выбрать тариф. Прошло несколько лет, прежде чем Высший арбитражный суд сказал: а вот сбытовая компания или сетевая компания не вправе, руководствуясь этим пунктом, тоже выбирать разные виды тарифов. То есть это было не определено. Но за годы практики, несмотря на такое решение Высшего арбитражного суда, по сути дела остался полностью пробел в законодательстве. То есть на сегодняшний день сбытовая компания с сетевой компанией не понимают, кто прав и как они могут выбрать одноставочный или двухставочный тариф на услуги по передаче. Полностью неурегулированная ситуация.
Не буду подробно перечислять все проблемы в правовом регулировании. Это, наверное, на сегодняшний день не пяти и не десятиминутный доклад. Хотел бы остановиться на двух проблемах, которые наиболее достойны внимания.
Первая – это необходимость наведения порядка с коммерческим учетом электроэнергии. Всем известно, что на сегодняшний день организацией, несущей обязанности по коммерческому учету электроэнергии, являются сетевые компании. И, очевидно, ни для кого не секрет, что на сегодняшний день в практике это серьезная проблема, так как, во-первых, нет конкуренции между данными учета и сетевых компаний, и сбытовых компаний, и по сути дела всегда принимаются данные сетевых компаний. Очевидно, что на сегодняшний день судебная практика по всем данным поддерживает сетевые компании. Очевидно, что это приводит к тому, что на сегодняшний день возникает целый ряд проблем, которые касаются как убытков сбытовых компаний, так и проблем с расчетами в силу неурегулированности и различных данных по коммерческому учету электроэнергии, так и проблем с включением в полезный отпуск бездоговорного и безучетного потребления и так далее.
Что требуется сделать? На наш взгляд, очень серьезно может сократить количество разбирательств и облегчить гражданский оборот на рынке электроэнергии разработка и принятие правил коммерческого учета. То есть, во-первых, мы полагаем, что должна быть введена очень существенная ответственность (по аналогии, допустим, с оборотными штрафами в антимонопольном законодательстве) за не предоставление или несвоевременное представление данных коммерческого учета со стороны обязанных лиц, что на сегодняшний день по факту происходит. Бремя доказывания достоверности данных коммерческого учета должны нести обязанные лица, то есть данные, полученные от потребителей, должны признаваться достоверными, пока компания, ответственная за коммерческий учет, не докажет обратное. Ну и, соответственно, та идея, которая обсуждается, но на сегодняшний день не реализована – это создание специализированной системы операторов коммерческого учета.
И второй вопрос, на который мы хотели бы обратить внимание. На сегодняшний день это развитие антимонопольного законодательства и законодательства о естественных монополиях. Как я уже сказал, требует быстрого… Вот третий антимонопольный пакет обсуждается уже полтора года. Еще год назад примерно было обещано, что такой вид нарушения, как не заключение договора с бытовым потребителем или расторжение договора с бытовым потребителем, отключение в связи с неуплатой не будет толковаться как нарушение, которое ведет к оборотному штрафу. По-прежнему на сегодняшний день данная категория нарушений приводит к оборотному штрафу. Штрафы исчисляются сотнями миллионов, миллиардами рублей. Третий антимонопольный пакет не будет принят в весеннюю сессию; возможно, будет принят в осеннюю. Все это приводит к чему? Что на сегодняшний день для сбытовых компаний это колоссальная проблема даже в том блоке, который давно получил судебную оценку, политическую оценку, все друг другу пожали руки и сказали: «Да! Надо это сделать!». Но суды по-прежнему продолжаются.
На сегодняшний день появляются новые составы. Манипулирование ценами на электроэнергию. Как это будет оцениваться, что будет признаваться манипулированием? Да, это будет колоссальный блок, который, на наш взгляд, должен до применения регулятором и контролирующим органом, до оценки в судах получить очень серьезное толкование не только на уровне законодательства, но и на уровне детальнейших нормативных актов.
Ну, кратко всё, спасибо.
В.Е. Межевич. Спасибо большое. У нас наступает время последнего доклада, и мы выберем время, хоть немножко позадавать друг другу вопросы.
Я приглашаю к трибуне Дианова Антона Григорьевича, представителя компании «Морган Стаут», генерального директора.
А.Г. Дианов. Спасибо.
Плохая новость заключается в том, что он спрятан от глаз управленцев, топ-управленцев, от глаз акционеров. И вот тому пример. Мы взяли сбытовую компанию и показали её бумажную прибыль, как мы её называем, или чистую прибыль, которую она рапортует, на которую смотрят её акционеры, смотрят её управленцы. И она выглядит достаточно неплохо. Вот в зелёной колоночке, почти миллиард. Проблема, единственная проблема в том, что реальная экономическая прибыль, если взять резервы на дебиторскую задолженность и применить к ним, например, жёсткое правило резервирования, которое, кстати, в МСФО уже существует, то есть сказать, отдать себе реальный отчёт, насколько собираемы эти долги, – прибыль уменьшается, чистая прибыль уменьшается раз так, по-моему, в 5.
О чём это говорит? Это говорит о том, что на сегодняшний день KPI или те ориентиры, которые перед собой имеют менеджеры, например, сбытовых компаний – они немножко неверны в этом ракурсе, в ракурсе дебиторской задолженности. Показатели поступления реальных, живых денег, на которые можно делать инвестиционные программы, ремонт и т.д., по усмотрению акционеров и менеджеров, – они снижены. Реальная экономическая прибыль маскируется. И в это время на балансе продолжают висеть, ну, скажем так, раздутые дебиторские задолженности. Менеджмент энергосбытовых компаний мотивирован на бумажную прибыль. Вот KPI в этом ракурсе, он достаточно прост. Как же это изменить?
Существует практика управления дебиторской задолженностью. Мы её сейчас применяем, в частности, с нашими энергетическими клиентами. Но в сбыту, как зачастую оказывается, она не выполняется. Отсутствует системный подход. Это не их бизнес. Они – сбыт, они сбывают электроэнергию и тепловую энергию, а не собирают за неё. Досудебная работа недооценивается. Вот коллега выступал, он может нам сказать, что судебные приставы перегружены, если они присутствуют в регионах. Судебные исполнительные листы не исполняются так эффективно. И, тем не менее, сбытовые компании продолжают идти в суд. Вместо того, чтобы взыскивать эту задолженность в досудебном порядке, как показывает мировая практика и практика банков, кстати, тоже, очень хорошо поставленная.
Этот процесс, он достаточно дорогостоящий с точки зрения методологической и технической базы. Call-центры стоят денег, персонал, который взыскивает эффективно, стоит денег. Эти инвестиции зачастую не делаются даже в самых, так сказать, качественно поставленных сборах на уровне сбыта.
Мы предлагаем изменить подход и изменить KPI с точки зрения… Вот вы видели пару слайдов обратно, какой сейчас стоит KPI, который ориентирует сбыты на бумажную прибыль. Если же сказать, что оборачиваемость денежных средств, «account receivable turnover», который во всём мире, во всей финансовой практике применяется как показатель эффективного и здорового показателя кэш-фло – тогда ситуация меняется. Тогда те дебиторские балансы, которые сейчас есть в активах и преспокойненько там сидят, начинают быть консервированными, они не работают больше. И вот это очень важно. Я обращаюсь к собственникам, к акционерам бизнеса, к топ-управленцам. Без вот этого KPI у ваших сбытов реальной работы не будет. Более того, система мотивирует их не делать работу и не тратить на неё денег, потому что в чистой прибыли это расход. А с точки зрения экономической прибыли мотивации и бонусы на неё не завязаны.
Если же использовать профессиональные механизмы, этот резерв высвобождается. В рамках сегодняшней ситуации, сегодняшней, даже с сегодняшними тарифами начинает поступать кэш-фло. Ну, мы уже говорили, зачем он нужен, и, собственно, резервирование под него снижается, это очень хорошо.
Как это делается? Вот наш бизнес, например, это машина, генератор наличности, да? То есть если у генераторов есть градирни и т.д. – вот наша машина. Долговой портфель готовится, подготавливается, чистится, загружается. И начинает работать call-центр, выезд, письменные, телефонные уведомления. Машина начинает работать. Она генерирует кэш, кэш, который может быть реинвестирован в бизнес. Более того, она генерирует очистку базы. Вот мы немножко здесь об этом скажем, почему? Потому что это важно. Если в ближайшем будущем рынок будет выставлять цену за электроэнергию, например, для конечных потребителей, важность работы с этими физическими лицами, например, не может быть минимизирована. База должна быть хорошая, база должна быть чистая. Эти люди должны быть, так сказать, в контакте у сбытовой компании. Сейчас зачастую это не происходит. И мы это видим на реальных живых примерах.
Также данная работа имеет очень высокий социальный характер. Мы говорим здесь о долговых обязательствах населения, например, за тепло. Поэтому правильный подход с учётом социального и политического фактора очень важен. Это комплексная работа. Без неё кэш-фло, который сейчас зарезервирован, является, важным элементом жизни, жизнедеятельности компании, в рамках сегодняшнего тарифа он законсервирован. С этой работы он начинает давать позитивные результаты, начинает приносить прибыль компании.
Логическая цепочка должна быть такой. KPI должен быть изменён, для того чтобы менеджмент и акционеры были ориентированы на прибыль, на живые деньги. Дальше. Монетизация должна начаться. Это работа с долгами. Только потому что будет ориентир на новый KPI – от этого кэш-фло не увеличится. После того как делается профессиональная работа, вот только тогда начинается движение денежных средств. Фонды разблокированы, деньги начинают поступать. И система платёжной дисциплины повышается. Когда мы начинаем со своими клиентами работать, мы понимаем, что даже текущее начисление и платежи улучшаются. Я уже не говорю о дебиторской задолженности, о долгах.
И именно вот этот комплексный подход нужен, потому что, ещё раз повторяю: при работе с населением, например, с конечными потребителями, которые на сегодняшний день должны достаточно крупную сумму денег, наличие вот этого подхода очень важно. И позволяет компаниям повышать эффективность своей работы, при этом получая кэш-фло, которое они потом реинвестируют. Поэтому вот, наверное, хорошая новость заключается в том, что решение есть, просто надо над этим работать.
Спасибо!
В.Е. Межевич. Спасибо большое, Антон Григорьевич, вы очень интересную, такую болезненную тему затронули. Это работа с долговыми обязательствами потребителей, массовых, прежде всего населения, мелких, так сказать, потребителей. Важная очень работа и очень непростая.
Мы все понимаем, что сбытовые компании сегодня, которые занимаются сбытом электрической энергии, начинают страховаться. Не только вот проблема, так сказать, бумажной прибыли – но они страхуются тем, что они пытаются взять дополнительные деньги с потребителя, которые даже не прогнозировались регулятором.
Например, вот я разговаривал с директором одной из сбытовых компаний, и он рассуждал примерно так: «Понимаешь, у меня есть недосборы, не собираю определённый процент платы за электрическую энергию. Но посмотри: мы же собираем 20 млрд. рублей! А регулятор нам в сбытовой надбавке предусмотрел всего 15 млн. прибыли. Это ж мало! 20 млрд., мы же рассчитываем от 20 млрд.». И на мой такой робкий и осторожный вопрос: «А ты что, считаешь эти все 20 млрд. теми ресурсами, которые заработал ты? Ты же посредник? Твоя добавленная стоимость на твои услуги, она, там, практически незаметна в таком объёме. НВВ-то сложился до тебя, от генерации сети, системного оператора и т.д.». Он как-то так немножко призадумался.
Поэтому они пытаются максимизировать свою прибыль, в том числе и для того, чтобы покрыть недосбор, в том числе, так сказать, заработать. И у нас с вами, если посмотреть на прошлый год, в принципе-то весь электроэнергетический сектор в прошлом году не с такими уж плохими показателями завершил свою работу. Что касается сбытов, то некоторые из них увеличили свою прибыль на 200 и на 500%, не такие уж бедные у нас сбыты сегодня. И поэтому внимание налаживания сбытовой деятельности, её прозрачности, там, выстраивания юридических отношений, о которых говорил сегодня Ситников, – конечно, это очень серьёзная проблема, этим надо заниматься.
Давайте, наверное, вот завершая, скажем так. Мы все видим: работы край непочатый. Но я вспоминаю анекдот времён социализма, когда говорили, что по пути к коммунизму никто не говорил, что будет легко, да? И когда мы начинали реформу, тоже никто не обещал, что это будет вот так, и завтра мы все будем в рынке, и все будут, так сказать, в доходах, и всё будет великолепно, и инвестиции потекут рекой. Работы очень много. Мы идём, как всегда, так сказать, в России по неизведанному пути. Как это уже принято в России, у нас свой путь. И на этом своём пути конечно надо постараться как можно меньше ошибаться.
Безусловный тезис, который сегодняшней конференцией выносится, – необходимость стабильности правового регулирования, стабильности, по крайней мере, на какой-то, так сказать, достаточно длинный период. В течение хотя бы года стабильность правил, чтоб они не менялись в течение года, не менялись каждые 3 месяца.
Доминик сказал, что мы вместе с ним работаем в Наблюдательном совете рынка. Ну, для меня это общественная нагрузка, и для него тоже. И когда постоянно, через каждую неделю по требованию какой-то из составляющей электроэнергетического рынка – будь то генераторы, будь то гарантирующие поставщики и т.д.: «Давайте внесём очередные изменения в регламенты», –мы уже начинаем путаться и вот уже даже такой стон от Наблюдательного совета рынка к администратору торговой системы, к Правлению «Совета рынка». Давайте всё-таки поменьше изменений, давайте хотя бы поживём месяца 2-3 без изменения регламентов. Пусть они и косметические, пусть, там, изменения, так сказать, формулы «шестой знак после запятой» и т.д., но всё-таки давайте стабильности какой-то дождёмся.
Я хочу поблагодарить всех участников конференции, которые сегодня сюда пришли, которые сегодня выступили. Жаль, что не пришли вот те самые, так сказать, заинтересованные лица, крупные генерирующие компании. Я уж не знаю, чего они напугались. Или Постановления 1172, или напугались, есть такой английский анекдот, когда нужно отвечать, так сказать, за свои разговоры. Говорят, что в Англии на одном из кладбищ есть могильная плита, и на ней выбито: «Переходя улицу, он был прав». Так вот, может быть, они вот этого испугались? Но Доминик здесь. И это уже нас, как говорится, обнадёживает.
Большое спасибо всем участникам! И удачи нам всем! |
