|
Круглый стол
«Модернизация производства в
электроэнергетике: проблемы и решения»
А.П. Епишов. Коллеги, я предоставляю слово Виктору Леонидовичу Щедролюбову, он у нас сегодня председатель, и он ведет это мероприятие. И я надеюсь, что мы в эти два часа, которые нам отведены, мы сумеем найти главные темы и обсудить вопрос модернизации электроэнергетики. Спасибо.
В.Л. Щедролюбов. Здравствуйте, коллеги. Я впервые председательствую на таком форуме, поэтому прошу заранее извинить, если будут какие-либо издержки в нашей работе. Все когда-нибудь, что-нибудь делают в первый раз, я надеюсь на то, что у нас беседа получится продуктивной, и нам удастся обсудить проблемы, которые на сегодняшний день стоят перед генерирующими компаниями, мне они ближе всех. Я понимаю, что есть проблемы и у гидрогенерации, и в атомной генерации, сетевого хозяйства, сбытовиков. Но мы работаем в тепловой генерации.
Я прежде всего хотел бы уточнить, кто присутствует из заявленных на наш форум и кто готов выступить с докладами по теме нашего круглого стола (обсуждают, кто присутствует). Максим Витальевич Калмыков? Нет. Андрей Валентинович? Тоже. Жучков Александр Николаевич? Вы без выступления?
Мы, готовясь в компании к круглому столу, сначала решили сделать некую презентацию как лидеров, коими все компании себя считают. Но потом решили отказаться от идеи рассказывать о том, что у нас в компании делается, какие мы работы запланировали, с какими трудностями столкнулись. Решили сосредоточиться на вопросах, связанных с темой выступлений будущих, а именно влияние государства и его нормативных актов на техническую политику в современном энергопроизводстве. Мы ознакомились с основными документами, нормирующими нашу деятельность и так или иначе оказывающими влияние на техническую политику компании. Я говорю об энергетической политике и о законе об энергоэффективности, о тех уже объявленных планах правительства по развитию мощностей, и хотели бы, чтобы выступающие в этой части постарались ответить на вопрос, помогает им это или нет.
Например, тема, которая нас больше всего волнует. В состав нашей компании входит крупнейшая российская угольная электростанция Рефтинская ГРЭС, которая требует громадных инвестиций для того, чтобы она таковой, во-первых, осталась, во-вторых, стала бы соответствовать лучшим образцам мировым с точки зрения и экологической безопасности и эффективности, надежности. Мы разработали целый комплекс мероприятий и вынуждены констатировать, что наша промышленность а) не выпускает оборудования, которое соответствует современным требованиям. Наши инженерные кадры не готовы рассматривать эти вопросы и гарантировать качество, начиная с систем газоочистки, здесь все, и пылеулавливание, и сероочистка, и улавливание окислов азота, заканчивая вопросами, связанными с повышением надежности работы всех трактов станции от вагоноопрокидывателей до системы измерений. И заканчивая вопросами надежности и повреждаемости котлоагрегатов, турбоагрегатов, да и всего парка вспомогательного оборудования. Начиная с того, что у нас нет требуемых размеров дымососов, мельничное производство в упадке, его просто не существует, требуемых нами параметров. Дымососы мы покупаем в Дании, потому что наши компании не производят. Рукавные фильтры, которые распространены, гарантируют снижение запыленности до 15-50 миллиграмм вне зависимости от входной запыленности, о таком у нас для энергетического оборудования даже не слышали. Мы до Южной Африки добрались и увидели там, как они работают, какова эффективность, какие проблемы в монтаже, в эксплуатации у этого оборудования, что ему присуще, и приняли решение их монтировать. У нас в компании принят такой принцип – мы анализируем так называемые наилучшие достижимые технологии, и пытаемся именно на них ориентироваться во всем, начиная от проблем, связанных с водоочисткой, водоподготовкой и заканчивая циклом газоочистки. И здесь надо сказать, что у нас много проблем, которые нам еще предстоит решать. Отдельной проблемой стоят взаимоотношения с надзорными органами, прежде всего Ростехнадзор, контролирующие организации, Минэнерго.
Расскажу такой случай. Мы смонтировали электрофильтры два года назад и год занимались регистрацией ресивера, входящего в состав компрессора в Ростехнадзоре. Несмотря на имеющееся наличие документов, разрешающих эксплуатацию этого компрессора, но требования надзорных органов по паспорту к этому ресиверу просто поставило в тупик. Он произведен в Англии. В итоге нам оказалось проще найти заказать на «Химмаше» ресивер, установить его, нежели заниматься вопросами доказательства и искать паспорт сварщика английского и параметры выбраковочных критериев для этого дела. Это целая проблема, и сейчас, когда ПГУ вводится, примерно такой же комплекс вопросов нам приходится решать.
Мне кажется, что было бы правильнее поддерживать не только атомную генерацию и строить ее в немереных количествах, но и обратить внимание на угольную генерацию. У нас угля много, и наверное, поддержать наших производителей как электроэнергии, так и энергооборудования для того, чтобы угольная генерация развивалась, и составляла достойную конкуренцию газовой. Мы прекрасно понимаем, что если строить угольную станцию и газовую, и к ним предъявлять одни и те же требования по безопасности, я, прежде всего, говорю об экологической, наверное, угольная генерация проиграет как по первичным капитальным вложениям, так и по экологической безопасности, и тем самым не даст возможности нашему государству достичь главной цели диверсификации топливного баланса страны и ее энергетической безопасности. Сегодня такой поддержки мы не видим.
Я закончил. Да, пожалуйста, Александр Павлович.
А.П. Епишов. Уважаемые коллеги, я думаю, у нас сейчас будут более профессиональные выступления от энергетиков. Я сейчас выступлю, наверное, последовательно с сообщением человека, который видит процесс со стороны. Наверное, потом уже более профессионально посмотрим, как чередовать. Я здесь представляю ассоциацию «Уплотнительная техника», эта ассоциация традиционно является партнером этого форума уже много лет.
Два слова. Ассоциация «Уплотнительная техника» – это независимая неправительственная общественная организация, которая объединяет 13 компаний, занимающихся проблемами герметизации оборудования. Совокупный годовой оборот около 300 миллионов долларов. И я хочу сказать сразу, что очень многие коллеги, с которыми нам приходится работать, не понимают сущности процесса и что такое уплотнительная техника, и считают, что это производители прокладок и каких-то материалов. На самом деле мы говорим о том, что мы занимаемся проблемами герметизации, и мы в равной степени большое внимание уделяем как уплотнительным материалам, так и всем элементам разъемных соединений. А на электростанции этих разъемных соединений десятки тысяч. Это и насосы, это и фланцевые соединения, это и арматура низкого, среднего и высокого давления, это резьбовые соединения. В зону наших интересов не входит только сварочные соединения. Все, что собирается и разбирается, – это наше. И мы всегда говорим о том, что уплотнительный элемент – прокладка, сальник – это лишь одна единица общей системы. И поэтому в нашей ассоциации есть крупнейший в России производитель фланцев, крепежа, корпусов для арматуры Челябинский завод «Конар», крупнейший завод в СНГ. У нас есть производители арматуры – это петербургский завод «Флейм». В нашей ассоциации два крупнейших в России производителя торцовых уплотнений, известных вам всем, – это «ТРЭМ Инжиниринг» и «Анод». Вы знаете, что на многих электростанциях по-прежнему вопрос баланса таких сальниковых уплотнений и торцовых пока не найден, и кто-то внедряет торцовые уплотнения, кто-то от них отказывается. Тем не менее, опыт всегда показывает, какое решение правильное.
Я возглавил эту ассоциацию пять лет назад. Инициатором ее создания был Валентин Ефимович Межевич, известный вам мой коллега в Совете Федерации. Поскольку мы с ним пытались проводить здесь мероприятия, связанные с машиностроением энергетическим, и когда наши коллеги, мои коллеги выступали и рассказали, что наша тема где-то затеряна, была такая инициатива – создать ассоциацию. Но я должен к своему стыду сказать и к сожалению, что у нас не получается хорошей продуктивной работы. Почему? Потому что пока что мы даже не приблизились к созданию такой некоммерческой саморегулируемой организации. Почему? Потому что, к сожалению, отношение к этой отрасли, к этому сектору очень прохладное. Принцип такой – вот есть электростанция… Я прощу не обижаться, я говорю так, как я это вижу. Есть электростанция, допустим. Идет некое планирование ремонтов. Закупают, понятно, сначала основное оборудование, котельное, турбинное. Есть свои подрядчики ключевые, которые занимаются основным оборудованием. Дальше идет вспомогательное оборудование: насосы, трубопроводы, элементы трубопроводов, трубопроводная арматура и так далее и так далее. Осталась копеечка – значит, на уплотнение там что-то будет. Не осталась – ну значит, нарубим паронит, поставим, набивку асбестовую поставим.
Два слова про сам процесс модернизации. Наши, так сказать, высокопоставленные начальники, руководители, и премьер-министр, и президент Дмитрий Анатольевич Медведев все время это слово говорят «модернизация», «модернизация», имея в виду некое изменение системы отношений и в политической сфере, и в социальной сфере. Но, прежде всего, это технологическое обновление инфраструктуры, потому что энергетика – это ключевая инфраструктура, которая обеспечивает жизнь. У нас в энергетической стратегии написано, что электроэнергетика должна обеспечить рост экономики и решать свои социальные задачи. Я не хочу сейчас говорить о тарифах. Будут сегодня разговоры, и было много публикаций. Я сам недавно давал комментарии на эту тему.
С моей точки зрения, я об этом прямо говорю, реформа электроэнергетики шла сама по себе. Если бы параллельно шло структурное изменение экономики всей нашей, тогда бы мы сегодня готовы были платить эти деньги. Вчера Доминик Фаш говорил: «Нет другого способа, кроме повышения тарифов». Согласен. Но если мы не готовы, тогда что происходит? Так вот, коллеги, какое место занимает технологическая модернизация в этом процессе? Я считаю, ключевое. Потому что тарифы никогда не будут низкими до тех пор, пока затраты электростанции на ремонт, на содержание будут высокими. Это, по-моему, как дважды два четыре. Поэтому, когда господин Чубайс задумал реформу, и Борис Вайнзихер, которого многие здесь знают, мы с ним разговаривали здесь на форуме и на конференциях, для чего? Он говорит: «Ребята, для того, чтобы нашу энергетику, которая построена в 50-е, 60-е, а иногда и в 30-е и 40-е годы, вон недавно только ТЭЦ-5 закрыли, обновить для того, чтобы она была эффективная. Новые стройки – это парогазовые технологии, это современная система, связанная с любой компонентой, будь то газ, будь то топливо, будь то измерение, будь то автоматика – все должно быть суперсовременное, да? Но даже здесь, коллеги, первое начало было такое: минимальная цена, и стали китайцы приходить сюда, уважаемые китайцы строить нам электростанции. Так вот, и в этом смысле все было бы правильно, да?
Но что мы наблюдаем сегодня? Я, коллеги, наблюдаю очень, с моей точки зрения, процесс неоднозначный. Я работаю с подрядчиками. Первое, что я хотел бы отметить. Как идет процесс модернизации электростанции? Вот я сейчас говорю, допустим, замена турбины, ремонт основного оборудования либо строительство нового блока совершенно. Существует такая цепочка: заказчик, проектировщик, подрядчик. И, соответственно, субподрядчики. Первое – не отлажено четкое системное взаимодействие этих трех структур. Как правило, где-то есть управляющая компания, где-то их две. Проектировщики с самого начала не понимают, что от них хотят. Потому что они что-то проектируют, потом выясняется, что денег на это не хватает. Я несколько, может быть, эмоционально это описываю, но я вижу такой процесс, что эта система не отлажена. Дальше. Кто должен подставить некое четкое техническое задание? Наверное, заказчик, прежде всего. Заказчик говорит: «Мне надо вот это, это и это». Проектировщик это, это, это делает. Что дальше происходит? Дальше приходит подрядчик, которому надо заработать денег. Этот подрядчик говорит: «Да, я сделаю вам это, это и это, но я немножко тут реструктуризацию сделаю, минимизирую и чуть-чуть сэкономлю и для вас, и для нас». То есть подрядчик должен иметь свои деньги четкие, понятные. Он должен с самого начала видеть, что он зарабатывает. Тогда у него не будет стимула вот это вот что-то пересматривать, реструктуризировать. Это очень важно.
Дальше, коллеги. Все-таки вопрос цены остается. Да, я понимаю, пришли новые акционеры, они хотят, так сказать, заработать. Но ведь мы строим новую российскую энергетику, которая должна работать надежно, десятилетиями. Она должна как минимум быть такой же, как на Западе. И что мы здесь: опять будем экономить? Теперь собственно к технической стороне. Коллеги, занимаясь вопросами поставки оборудования, разработки, представляя инжиниринговую компанию, инжиниринговую и инновационную, прямо скажу – работать в России невозможно! Никому инновации не нужны! Я, естественно, утрирую. Почему? Потому что в обычном режиме ремонты, плановые, текущие, минимум затратить, денег на ремонты не дают. Слава Богу, сегодня технические специалисты стали получать немножко власть, немножко полномочия и немножко деньги. А вот лет 5-6 назад их вообще никто и не слушал. Трубопроводная арматура, тендеры. Я участвую в тендерах в этих бесконечных, минимальная цена, пожалуйста. Понятно, что я преувеличиваю. Но все-таки, коллеги. В Китае сделано – проходит. В России не проходит. На западе – да. Сейчас последние два–три года я наблюдаю очень такую позитивную тенденцию. И кстати, я хочу сказать про пример газпромовских компаний. Да, они стали приобретать очень надежную хорошую арматуру, в том числе и западную. Это очень приятно отметить, что все-таки начинается понимание. Так же с насосами.
Теперь что касается уплотнений. Вот поступает новая арматура на станцию. Я не говорю сейчас про ремонт. Я стал заниматься. Как же все-таки при строительстве новых блоков и при ремонтах прописываются уплотнения? С кем я работал? Киевэнергопроект, знаете такую организацию, да? Севзап НТЦ. Знаете такую организацию? И пытался докопаться, где же записаны уплотнения. Дальше, Гипрониигаз. Дальше у нас в Петербурге, ГОАФ. Да, короче говоря, когда доходишь до проекта, нет нигде слова «уплотнение». И нет ничего, не прописано. Я прилетел к проектировщиках и в Киев и здесь часто в Е-4 встречи были. Я говорю: «Ребят, почему не прописываете?» – «Это не наша тема» – говорят разработчики, это тема подрядчиков. Они там это сделают». Я выхожу на заказчиков. Сейчас вот пятая станция строится, я был у управляющего компании, это пятая ТЭЦ в ТГК-1, был у разработчиков. Они говорят: «Ну, это там подрядчики, они закупят, они поставят». Что происходит? Приходит арматура с дешевой асбестовой набивкой. И мы знаем, что через 3, 5, 6 лет эти штока все будут ржаветь. И будут большие проблемы. И еще мало того, эта арматура на улице лежит. Я лишь один пример привел. Этих компонентов может быть очень много. Это может быть и арматура, и крепеж, и фланцы. Но больше всего меня удивила такая вещь, как мне сказали в ОГК-4: «А как это у вас прокладка стоит дороже фланца, такого быть не может!» Это еще и наши представления. Вот до сих пор, пока мы будем считать, что кусок металла будет дороже, чем уплотнение, мы, наверное, никогда здесь успеха не достигнем. Так вот, коллеги, я хочу сказать, что в этом процессе модернизации на примере нашей ассоциации мы увидели, что надо установить четкое взаимодействие системы, которая работает, заказчик-проектировщик-подрядчик, с ассоциациями. У нас есть ассоциация арматуростроителей, которую возглавляет господин Макаров и Тер-Матеосянц исполнительный директор, ассоциация уплотнительной техники, ассоциация производителей насосов, компрессорщиков, теплообменного оборудования. И разработать некие механизмы, некие подходы. Обратитесь к нам, мы абсолютно транспарентно, прозрачно представим нашим коллегам, что можно сделать и выберем вам наиболее дешевый, но надежный вариант. То есть я хочу сказать, что здесь должно быть больше цивилизации.
И наконец, я хотел бы подчеркнуть еще такую очень важную вещь, что мне представляется полезным организовать не только встречи… Вот я знаю, что встречи раньше энергетиков, технарей регулярно были и на площадке РАО ЕЭС. Сегодня они такие формы есть, но это, скажем так, заформализовано. Я, общаясь с главными инженерами, ото всех слышу: «Мало встречаемся, мало общаемся». Так вот, не только встречи вас, главных инженеров, скажем так, технических директоров. Приглашайте, пожалуйста, представителей вот этих ассоциаций, я уж не говорю про такие серьезные вещи, как Таганрог, как турбинисты. Да, естественно, мы где-то на вторых ролях. И вместе давайте думать, может, на какой-то площадке установить нормальное партнерство, нормальное сотрудничество. Я могу сказать так: в России делаются хорошие вещи. Делается арматура хорошая, и насосы хорошие. И те компании, которые у нас работают, на запад поставку ведут, в Италии, в Германии тот же «Конар» и тот же «Анод». Просто мы часто проигрываем по цене, мы не умеем, может быть, находить контакт. Я думаю, российское инженерное сообщество, которое в энергетике работает, в генерации, могло бы некую такую дискуссионную площадку создать для пользы дела. Вот для пользы дела. Уважаемый Денис Николаевич, я его приглашал, он, в общем-то, давайте прямо говорить, довольно занятый человек, и большие вопросы решает. Приехал, я ему очень благодарен. Он мне сказала: «Александр Павлович, очень много встреч, очень мало результатов». Вот я бы, например, участвовал в таком процессе и готов даже площадку форума предоставить для этого, но я не знаю, как дальше получится, лишь высказываюсь в том смысле, что сотрудничество в энергетике поставщиков, разработчиков и особенно науки, которая нуждается в поддержки, финансировании и инновациях, – вот этого требует нового пересмотра. Спасибо, извините.
В.Л. Щедролюбов. Спасибо, Александр Павлович. Я думаю, что мы должны перейти к докладам, иначе мы никогда не закончим. Денис Александрович, давайте с Вас начнем.
Д.А. Федоров. Добрый день, уважаемые коллеги. Спасибо за возможность выступить на форуме. Хочется, наверное, рассказать о тех проблемах, которые испытываем мы. Они, наверное, могут отличаться от проблем, которые испытывает другая генерация, Потому что я считаю, что те вопросы, которые озвучиваются тут, их можно как-то обеспечить, чтобы это все, воплощалось в жизнь. Мне хочется немного рассказать о том, что делаем мы, некий отчет и о тех проблемах, которые испытываем мы как инвесторы в энергетике.
Вкратце о нас. Генерирующие активы «Газпромэнерго холдинга», сама компания наша – управляющая компания по объектам генерации, которой владеет «Газпром». Пакеты акций принадлежат нам, поэтому мы управляем энергетическими компаниями ТГК-1, ОГК-2, ОГК-6, «Мосэнерго». У ОГК-2 и ОГК-6 запланировано объединение, в прессе очень много информации. Какое место в России – понятно. По установленной мощности понятно, что мы больше всех: 36 гигаватт. «Русгидро» и «Росэнергоатом» по 23 – 25. Скорее всего, никогда не пересекут нашу мощность совокупную. В мире входим в десятку крупнейших компаний по производству и по установленной мощности.
Немножко истории. Честно говоря, тут как-то пересекались с людьми, обсуждали генсхему. Спасибо, что появился этот документ. Он во многом спорный, жизнь показала, что он требует серьезной корректировки. Но, если бы этот документ не появился, то какого-то нормального, не лоскутного, а нормального концептуального обсуждения потребности России в генерирующих мощностях, наверное, и не произошло бы. В своей работе мы руководствуемся документами, которые выпускаются на уровне правительства Российской Федерации. Это генсмхема, это энергетическая стратегия и иные документы. Тот же закон об энергоэффективности, закон о техническом урегулировании, проблемы которого озвучивал Виктор Леонидович. Мы тоже так же в полной мере натыкаемся на эти проблемы, которые есть.
Если предыдущий слайд касался мощности, здесь по объему выработки электроэнергии. Мы, наверное, понимаем, что 2,2 % в год – та цифра, которая, на наш взгляд, реальная. В то же время корректировка генсхемы вот эта цифра 2,2% она не совсем полно, и пока это никто не понимает, отражает те тенденции, которые появились с вступлением в силу закона об энергоэффективности. Я такую интересную цифру услышал однажды. Просто, чтобы мы поняли разницу. Стоимость строительства атомного энергоблока за киловатт 7-8 тысяч долларов называется. Гидрогенерация, газовая, угольная генерация в диапазоне 1300 – 2000 долларов. А вот чтобы сэкономить то же, нужно 200 долларов. Поэтому, собственно говоря, наверное, понятно, чем нужно заниматься. Стоит ли обеспечивать финансированием покрытие растущего спроса. Может быть, управлять спросом этим. Но это тоже такая тема подумать.
Чем мы занимаемся? Понятно, что при таком объеме мощности 36 гигаватт лоскутные вещи неприемлемы, должен быть логичный системный подход по управлению активами. В общем-то, он достаточно распространен. В крупных компаниях, наверное, все занимаются оценкой затрат, эффективности. И отдельный блок – риски. Риски для энергетики – понятие емкое, и во многом мы понимаем, что энергетика сама по себе отрасль очень ответственная. И любые проблемы на любой территории зимой, например, где даже небольшой поселок отапливается от наших объектов, имеют серьезные социальные последствия. Черт с ним, что в прессе там озвучивается, надо понимать, что за всем этим люди стоят, такие же, как и мы, которые, в общем-то, имеют право на нормальные условия проживания. Поэтому, конечно, в этом смысле принятие управленческих решений должно быть сбалансировано, однозначно учитывая факторы. Поэтому мы пытаемся разумно управлять, во многом ориентируясь на те показатели надежности, которые есть.
У нас в прошлом году была создана наша концепция технической политики «Газпром энергохолдинга», научно-технический совет нашей компании ее рассмотрел. Надеюсь буквально сегодня, либо на следующей неделе председатель этот протокол подпишет, в котором отражена следующая формулировка: «Рекомендовать генеральному директору утвердить концепцию технической политики «Газпром энергохолдинга», а также приступить к внедрению технических политик в генерирующих компаниях». Мы постарались документ сделать максимально прагматичным, в котором описали четкие принципы по управлению технической частью наших генерирующих компаний.
Мероприятия по энергоэффективности у нас тоже присутствуют. Я так вкратце буквально скажу. Они распределяются у нас на четыре направления, есть мероприятия оптимизационные, есть мероприятия, относящиеся к эксплуатации текущей, инвестиционное и новое строительство. Чем инвестиционное от нового строительство отличается? Формулировка такая, достаточно расплывчатая. Мы для себя определили, что новое строительство – это объекты новой генерации и серьезной модернизации. А инвестиционные проекты – это некие локальные проекты, повышающие эффективность, стоимость которых оценивается менее 50 миллионов рублей: внедрение гидромуфт, реконструкция проточных частей и турбин с заменой уплотнения, ну и прочие мероприятия, можно говорить массу.
Инновационные технологии. Тоже достаточно интересная вещь, мы ей тоже занимаемся. Прежде всего здесь перечислены технологии, которыми мы действительно занимаемся. То есть те, которые реально претворяются в жизнь сейчас, либо стоит в планах наших. Понятно, что где есть газомазутные станции, паросиловой цикл с КПД 35%. Естественно, нет смысла оставлять это все, нужно делать, парогазовые технологии внедрять, КПД увеличивается до более 55%. Где угольные станции, аналог Рефтинской ГРЭС – Троицк, там топливная корзина не поменяется. Соответственно, объем работ по угольной генерации, и модернизация этих станций тоже нацелена, в этом мы достаточно серьезно провели восстановительные работы. К сожалению, не в полном объеме, сейчас этим тоже занимаемся. Но серьезные восстановительные работы по блокам в 300 мегаватт, и в этом году первый этап восстановительных работ на блоках 500. Сейчас блок 8 в следующем году, блок 9, предположительно на два года выйдет, потом опять блок 8. Мы активно очень занялись станцией этой.
Закрываем станции целиком, ТЭЦ-5 тому примером, вот уже озвучено было, в Питере. Старая станция, первое название «Уткина заводь», одна из первых крупнейших станций в России тех лет революционных. Перспектива закрытия ТЭЦ-14, закрытия в Серове станции, перевод на парогазовые технологии. К инновациям это тоже имеет свое отношение, и объем работ достаточно масштабный. То есть мы говорим о суммах, Серовская ГРЭС, я думаю, что в районе около 40 миллиардов в итоге получится. Первомайская станция тоже около этого. То есть цифры серьезные. Котлы ЦКС, Новочеркасская ГРЭС, котел «Фостер Виллер» изготавливать будет, «Эмальянс». Поставка идет полным ходом. Начаты строительные работы, то есть приличный инвестиционный объект. Тут про китайцев говорили, и с ними работаем. В Троицке блок 660 мегаватт китайский будет установлен. В Китае они их поставили, там цифра разная. В общем, от 40 до 70 штук. Поэтому этот блок, в принципе, распространен, откатан, технология монтажа известная. Я думаю, что к 2014-му году мы его поставим и пустим в эксплуатацию.
Я чуть-чуть забежал вперед по поводу, что именно где происходит. Вот про котел ЦКС я рассказал. ГТС-110 – это установка «Сатурн», их пять штук изготовлено. Четыре из них, так будем говорить, у нас одна стоит, мы к ней так бережно относимся. Будем надеяться, что это та единица, которая наконец-то начнет работать без серьезных последствий. Хотя инциденты, которые на сегодня имеются, однозначно указывают, что «Сатурн» какие-то имеет детские болезни. Я плохо себе представляю, как на пятой по счету машине иметь до сих пор дефекты по невозможности компенсации тепловых расширений, воздухопроводов, охлаждения в кожухе турбины. То есть попросту труба разогревается, ее разрывает, и потом «Сатурн» лечит, какие-то мероприятия предлагает, а труба разрывается опять. Это вопрос к конструктору, который этой трубой занимается.
ПГУ-800 Кириши – уникальный проект для энергетики России. На мой взгляд, наверное, единственный будет, когда действующую паровую турбину производства ЛМЗ 300 мегаватт будут модернизировать под работу в парогазовом цикле. В голову устанавливаются две современные машины фирмы Симонс СЖТ 4000 F. КПД более 55% будет по циклу. Действительно установка большой мощности, проект уникальный. Котел «ЭМАльянс» спроектировал, первый в России такой, трехконтурный. Сейчас они приобрели котлы, лицензию, Нутер(?) Эриксон, американцы, и успешно, на наш взгляд, взаимодействуют. И мы достаточно серьезно видим их в качестве поставщиков котлов под газовые турбины аналогичные на силовые острова, которые мы закупили на Мосэнерго и ОГК-2, ОГК-6. ГТС-65 действительно уникальный образец. Это силовые машины на ТЭЦ-9, Мосэнерго. Они изготовили газовую турбину, в природе ее не было до этого. Вместе будем начинать эксплуатировать. Сейчас турбина уже на площадке, к лету следующего года мы ожидаем включения уже в нормальную эксплуатацию. В этом году мы должны блок дооснастить, включить в работу, наработать нужное количество часов. Дальше ротор турбины увезут на завод для исследования, и потом привезут к нам обратно уже на нормальную эксплуатацию. То есть такой опыт: совместили в себе и просто «построить оборудование», и «провести какой-то цикл исследовательских работ».
Финишируя слайды про инновации, хочется сказать вот о чем. Мы так на них смотрим интересно, но стоит историю-то не забывать. Мы обычно как-то перечеркиваем лихо это все. Давайте вспомним, например, генераторы Рязанской ГРЭС, которые были первые в своем роде в восьмисотке, три воды. Это первые генераторы, которые поставили за период их тридцатилетней эксплуатации. Объем работ восстановительных по этим генераторам существенно перекрыл их первоначальные физические объемы. Понятно, что деньги меняются, но последующие генераторы, которые выпускались под Сургутскую ГРЭС-2, они уже были изготовлены с учетом ошибок, которые имеем. Поэтому вот у нас там инвестиционный проект тех лет, генератор, неоднократно перематывалась обмотка, менялся статор, счетное количество раз, большее количество раз по роторам объемы работ выполнялись. Ну, в общем, какой-то средней величины дефект на генераторе выводит блок 800 из энергосистемы месяца на два – два с половиной. То есть инвестиционный проект, коим нужно было гордиться в те годы, наверное, кто-то там защищался, имя себе научное сделал. Вот мы тридцать лет с этим детищем тренируемся.
Рефтинская ГРЭС. Первая турбина трехсотки харьковские, однокорпусные цилиндры высокого давления. Коробит цилиндры, сталь не выдерживает. Думаем о замене. Пока в планах нет в ближайших, но факт.
В.Л. Щедролюбов. Денис Александрович, Рефтинская ГРЭС наша пока. Троицкая.
Д.А. Федоров. Извиняюсь, Троицкая. Да, на Рефтинской этих проблем нет.
Не буду отвлекать, но хочу, чтобы у присутствующих возникло понимание, что инновационный проект – такая штучка еще интересная, будем говорить. Кстати, котлы Троицкой ГРЭС явились чучелом модели валенка, которое учли потом в качестве работы Рефтинской. То есть те проблемы, которые были у нас, их по счастью нет уже там, потому что это очередной этап эволюции был. Поэтому инновации вещь хорошая, но надо понимать, что есть проблемы, которые в первый год, когда ленточку разрезали, год прошел, вроде все в порядке, а потом жизнь наглядно демонстрирует, что происходит.
Тем не менее, двигаемся вперед. Проекты, которые тут перечислили, на самом деле это малая толика того, что происходит. Первомайская станция в Питере. Сейчас название для нее придумают иное. Паровых турбин таких не было раньше, они изготавливались специально для нас. На ТЭЦ-12 Мосэнерго паровая турбина блок 220 мегаватт ПГУ тоже нет пока еще. То есть изготавливается. Котлы-утилизаторы новые изготавливаются, которых раньше не было. То есть мы действительно активно делаем заказы для нашей энергетической промышленности, которая поставляет оборудование на изготовление тех или иных образцов, которые, будем надеяться, покажут себя с положительной стороны.
Переходя от проблематике модернизации, и зачем ей стоит заниматься, и вообще что это такое с позиции больших вещей, которые генсхема показала. Мы наглядно постарались в цифрах, я не люблю разговаривать о пространных вещах. Сургутская ГРЭС-1, 16 блоков по 210 мегаватт каждый. Построены были за девять лет. Средняя мощность ввода 363, ну, практически 2 блока в год вводили. И выходить они будут так же. И построили их с 75-го по 83-й год. Вот сегодня им сколько лет, можете посчитать. Ставропольская – 8 блоков по 300 мегаватт. Девять лет, показываю цифры, 266. Понятно, что один блок в год там щелкали. Троицкая ГРЭС 300 мегаватт – это вторая очередь. За три года. То есть по одному блоку в год вводили, в период с 65-го по 67-й. Троицкая ГРЭС 500 Мегаватт, 75-й – 76-й год. За два года 1000 Мегаватт поставили. Новочеркасская, Рязань… Теперь все это построите, год начала и год окончания. 36 гигаватт нам картину дают полную, и мы понимаем, в чем суть проблемы. Когда руководитель, сидя в зале вот там, где сейчас вы находитесь, выслушивал научных руководителей о том, что у нас есть проблемы в энергетике, и нужно темпы модернизации как-то фиксировать... Ну, одно дело, когда это слушаешь, вроде тебя касается, а вроде не касается. А когда это твое, тебе за это отвечать, смотришь иными глазами на это. И отсюда вопрос: сколько мегаватт в год на самом деле, как нам видится, нужно выводить для того, чтобы понимать, что мы обеспечиваем, мы не тормозим промышленности, мы повышенные, мы не ухудшаем показатели надежности отрасли, мы высокоэффективная отрасль.
И вот следующий слайд, мне хочется показать, такая картинка, вот ее публично мы показываем здесь первый раз. Это реальная программа по «Газпром энергохолдингу» до 2020 года. У нас на каждую цифру есть конкретный объект генерации, который будет либо введен, либо выведен, либо модернизирован адресно. Здесь и закрытие станций есть целиком. Здесь и модернизация и даже новое строительство там, где нам это видится. Хочется сказать следующее. Наверное, 2010-й год мощность, которая нам видится. Сейчас мы имеем 36, 159 гигаватта. К 2020-му году мы видим 43, 4, то есть темпы прироста мощности существенные. Желтенькое – это выводы мощности. Можно достаточно просто посчитать, сколько мы вывели уже, сколько мы планируем вывести. Понятно, что жизнь как-то скорректируем вправо, влево. Где надо быстрее вывести, значит, будем выводить быстрее. Где будем понимать, что нужно вводить быстрее, значит, будем вводить быстрее. Но пока это достаточно понятный объем объектов адресный. Тут порядка 30 штук, если не больше, сбиваем сейчас, объектов, по которым нужно что-либо сделать.
Теперь об интересном. Мы не зря провели вот такую штрихпунктирную линию на уровне 2000 гигаватт, которая показывает, что коллеги, даже мы со своими амбициозными планами… Потому что то, что проблемами для нас является, для остальных вообще является непреодолимым препятствием. За исключением, наверное, крупных инвесторов иностранных, которые, собственно говоря… Здесь нужно понимать, что инвесторы тоже деньги считают, поэтому никто не будет впрямую инвестировать в экономику энергетики. Вот мы увидели, что нужно 2000 мегаватт ежегодно, и не дотягиваемся до цифры. И надо признать, что то, что здесь показано, оно финансированием-то не совсем обеспечено. Вернее, совсем не обеспечено. Вот до 2016 года вы видите зеленые столбики, а рядом вот такой вот, малиновый или как его назвать. Это объем мощности всего и объем мощности, покрытый договорами о предоставлениях мощности. Есть некоторый разрыв, он небольшой, а за 2016-м годом уже ничего нет. И в общем, если мы как-то не договоримся, то, коллеги, мы и так темпы модернизации взяли небольшие, а по факту может и совсем быть нехорошо.
Что на этом слайде еще интересно в качестве комментария? Если мы 2000 мегаватт до 2020 года не будем менять, то за 2020 годом темпы реконструкции нужно увеличивать до 3 – 3,5 тысяч мегаватт. Поэтому, если сейчас регулятивная структура и структура, которая управляет энергетикой в ручном режиме таком, не поймут это, то мы сейчас с вами продолжаем проедать и достаточно небольшой ресурс надежности, который есть. Эффективность отрасли, тут уже, наверное, не надо ничего говорить, и так все ясно. Но за 2020 год мы понимаем, чтобы обеспечить приемлемый уровень надежности, то объемы модернизации должны увеличиться по нашей структуре на уровень 3-3,5 тысяч мегаватт ежегодно с соответствующим объемом инвестиций. И сейчас банки не особо дают. То есть если бы не ДПМ-проекты, то привлечение средств был бы вопрос очень серьезный. А вот под те цифры вообще, наверное, никто деньги не даст. Если только что-то такое не придумают. Есть, конечно, мысли, но не хочется о них говорить. То есть это управление отраслью уже реально на уровне государства. Поэтому сейчас, наверное, есть смысл задуматься. Либо мы ровным слоем, сглаженно проводим модернизацию отрасли, разумом понимая, что это необходимо, либо мы решаем другие задачи, но откладывая проблемы отрасли на потом. Соответственно, у нас в отрасли стагнация. Наверное, мы обеспечим развитие государства с точки зрения того, что просто обеспечим мощности. Но поверьте, что топливная составляющая в энергетике не упадет. Надежность в энергетике, в принципе, будет только падать. Поэтому нам нужно как-то с вами разумно все это дело оценить. 2000 мегаватт для нас кажется вполне реальной цифрой, а 3,5 тысяч мегаватт уже не кажется реальной цифрой.
Еще один аспект, который вынуждает думать всех нам о модернизации отрасли. То есть мы не просто хотим и имеем желание производить модернизацию отраслей. Мы, не модернизируя энергетику, мы не модернизируем отрасли, которые обеспечивают эту модернизацию. У нас достаточно сложные проектные работы идут по строительству объектов генерации. У нас сложно закомплектоваться качественным оборудованием. У нас попросту его нет. Модификация турбин на западе происходит с периодичностью раз в 7-10 лет. Модификация турбин в России привязана к жизненному циклу завода-изготовителя. То есть построили завод, они могут одни машины делать, а модифицироваться они не умеют. Поэтому, если мы сейчас еще на лет десять-пятнадцать сдвинем вправо модернизацию, то о металлургии можно забыть, потому что у нас на сегодня литье под турбины в России уже не изготавливается. Все турбинные заводы покупают литье где-то вот там. Я имею в виду не ерунду всякую, задвижки, а корпусные детали цилиндров, роторов и прочих и прочих дел. Металлургия не выпускает нужные стали для котлов, энергетическое котлостроение, будем говорить, только благодаря наличию западного опыта и возможностей приобретения лицензий может как-то развиваться. Но если мы сейчас не будем это делать, там будет происходить то же самое. Я к чему? Стагнация в энергетике формирует стагнацию в смежных отраслях промышленности. Не только в энергомашиностроении, но и в металлургии, но и… Станки для изготовления цилиндров покупаются за рубежом. То есть, у нас в России машиностроения нет уже в том виде, в котором оно нужно нам. Поэтому, останавливая процессы инвестиционные в энергетике, мы останавливаем многие смежные отрасли.
Привлечение инвестиций уже не является основной целью регуляторов, то есть те структуры, которые сегодня управляют стоимостью энергии для потребителя. Не только для бабушки, у которой лампочка в квартире, но и для крупных потребителей. Российских регуляторов сегодня беспокоит задача сдерживания роста цен на электроэнергию для конечного потребителя. Это факт. Вправо внизу ограничения по недопущению темпов роста цен на электроэнергию не более чем на 15%. Ну, наверное, правильный посыл, теперь хочется понять, как это реализуется. Текст можете почитать, на сайте будет презентация размещена. Я ее оставлю. Там подстрочный текст даже есть. Доля выработки, вдумайтесь в цифры. Доля выработки электроэнергии тепловыми электростанциями более 65 %, а выручки 45%. То есть … ну не бывает так. Такого быть не должно. Доля валовой прибыли тепловых электростанций в общей прибыли электростанций – 25%. Ну точно такого не должно быть.
Финишируя, хочется, наверное, что сказать? Во-первых, сохранение конструкций ДПМ либо аналогов. То есть мы понимаем, что механизмы возврата инвестиций в энергетике нужно формировать. Существующие тарифы не обеспечивают ввод новой мощности, потому что… Давайте понимать. Мы вводим объект, срок амортизации 25 лет. За 25 лет амортизация вообще… А амортизация вещь интересная. Инфляция съедает эту амортизацию. То бишь, ну это факт, да? То есть когда ты за 100 рублей вводишь, раскладываешь на 25 лет, то есть по 4 рубля в год назначаешь, то 4 рубля в первый год и в двадцать пятый – это разные 4 рубля. Просто разные. Поэтому поймите, у нас отрасль капиталоемкая, у нас отрасль с длинным циклом. Сроки амортизационные у нас серьезные. Поэтому энергетика достаточно специфичная отрасль. В ней всегда можно откладывать на потом, но потом назад уже быстрыми решениями ничего не вернуть. Поэтому нужно формировать сглаживающие инструменты, которые позволяют корректно встраивать отрасль в экономику России, мне кажется, так. Естественно, нам важен запуск объектов модернизации. Мы понимаем, что на сегодня в Москве новую станцию мы можем построить только на месте старой станции. То есть мы не можем приобрести площадку при той стоимости, да и не целесообразно это. Мы готовы на месте старых турбин ставить новые турбины, срок жизни главных корпусов фундаментов нами оценен в сто лет, соответственно, два цикла энергетического оборудования существующие площадки выдержат, потом будем что-то делать. Тем не менее, мы строим ТЭЦ-12 блок 220 мегаватт, ТЭЦ-16, ТЭЦ-20 блоки 420 мегаватт теплофикационные будут построены в Москве в срок в соответствии с распоряжением правительства. Оборудование заказано, изготавливается, подрядчик на площадке, проекты готовятся к прохождению экспертизы. Нам нужны опережающие темпы нового строительства и реконструкции по отношению к темпам вывода оборудования. То, о чем я говорил. То есть 2000 мегаватт в год на сегодня кажутся реальной вполне цифрой, которую можно обеспечить не только строительством, но и поставкой необходимого оборудования. 3-3,5 тысяч мегаватт только по нам, а мы отражаем картину полностью, не обеспечит отечественная промышленность поставки такого количество турбин, котлов, проектантов, кабелей, датчиков и прочих-прочих дел.
Разработка и обновление базы нормативного регулирования в энергетике. Ну, наглядно продемонстрировал Виктор Леонидович по поводу сложности зарегистрировать бак. То же самое. ТЭЦ-26 Мосэнерго, оборудование фирмы Аэстон. Современнейшее оборудование российские стандарты тянут вниз. Поэтому у нас стандарты нужно точно пересматривать, и они должны быть индикатором какого-то движения вперед, а не таким барьером, часто административным, ненужным, по внедрению современного оборудования. И причем интересно, вы услышьте меня, мы не только не можем привести современное западное оборудование, мы не можем изготавливать современное оборудование по западным стандартам в России. Это тоже неверно. У нас есть свои уникальные стандарты, которые дают нам возможность изготовить бачок не в Англии, а там. Хотя бачок в Англии, в общем, наверное, отличается.
И последний тезис, который я уже озвучил. Поддержка реализации инновационных проектов на базе российского оборудования. Все-таки мы в большей степени ориентируемые на Россию, это факт, с учетом механизма компенсации. Потому что, как я уже сказал, есть объекты, коим много-много лет, которые в линейке производителей значатся под номерами первой десятки и имеют болезни, которые выстреливают либо сопровождают это оборудование на протяжении всего жизненного цикла. Поэтому риски в энергетике, а я говорил, у нас отрасль капиталоемкая, тоже нужно учитывать, и к ним спустя рукава относиться не надо. На этом презентацию заканчиваю, вот все, что вам хотел сказать.
В.Л. Щедролюбов. Спасибо, Денис Александрович. Коллеги, есть вопросы?
Муж2. Я воспользуюсь правом председателя, как житель Москвы и бывший работник «Мосэнерго» хотел бы поинтересоваться. Меня давно волнует вопрос по технической политике. Основу теплоснабжения Москвы составляет, как известно, 19 энергоблоков Т-250 и более сорока блоков Т-100. Это те машины, которые, на мой взгляд, ни «Сименс», ни «Альстом» в ближайшей перспективе просто не смогут сделать, это то, что умеют делать наши турбинисты, как бы их не хаяли. Мы, знакомясь с программой «Газпром энергхолдинга» не понимаем, что будем с основой теплоснабжения Москвы с блоками 250- 300 мегаватт с девятнадцатью в связи с тем, что они, отработали. А Уральский турбинный завод, на мой взгляд, сегодня просто не в состоянии изготавливать такие мощные блоки. У вас есть какое-то понимание, Денис Александрович?
Д.А. Федоров. Конечно. На самом деле все очень просто. Мы сейчас начинаем с отдельными производителями, вступать в фазу подписания соглашений о сотрудничестве. Мы проводим переговоры. О великом говорить можно долго, конкретно блоки Т-250. У нас их не 19, а 22, три блока в Санкт-Петербурге. Первое. И поверьте, блоки в Москве от питерских ничем не отличаются ни по объему теплового отпуска, ни по климатическим условиям. Если такой блок отлетит, то, естественно, компенсирующие мероприятия есть, которые обеспечивают минимизацию последствий для потребителя. Теперь, собственно говоря, о наработке блоков этих. В той программе, которую вы смотрели, предложено строительство блока, это не факт, что состоится, мы видим это, строительство блока 265 мегаватт и реконструкция трех блоков 250 мегаватт. Уральский завод я либо мои сотрудники посещают на следующей неделе. С генеральным директором уже разговор был, мы подписываем сейчас соглашение о сотрудничестве, в котором мы понимаем, что у нас такой отраслевой заказ на оборудование, то есть 22 блока однажды надо будет поменять. Учитывая, что мы хотим иметь блоки на существующих фундаментах, то, собственно говоря, мы сейчас понимаем, что это надо делать, что вывести блок сложно, нужно строить будет замещающий блок, и потом эти останавливать.
Муж2. Тогда еще вопрос. Вот мы говорим о блоках 250 мегаватт. А ведь есть еще блоки 100 мегаватт.
Д.А. Федоров. То же самое. Здесь тоже есть, и блоки, и газовые турбины, которые сегодня устанавливаются «Силовыми машинами», ГТС-160, уже заводом предлагается комплект модернизации газовой турбины, который увеличивает ее мощность. Мы тоже это обсуждаем и, скорее всего, будем этим заниматься. В Москве какая специфика? Мегаполис, который был раньше промышленным городом, и Санкт-Петербург такой же, большой разницы я не вижу на самом деле, были промплощадки привязаны к нашим станциям. На станциях сейчас установлены машины марки ПТ. Есть большой резерв по производственным отборам, который не востребован. Тоже зря держим оборудование, в планах есть модернизация турбин ПТ для увеличения отпуска тепла, сокращения парового отпуска промышленного потребителя, все это отражено в концепции технической политики. Это наша регулярная работа по прогнозному управлению состоянием и способностью оборудования производить энергию и тепло в том объеме, в котором надо, с теми показателями надежности, которые необходимы, с оптимальной экономичностью. «Мосэнерго» с вводом блоков ПГУ улучшило экономические показатели, потому что структура выработки электроэнергии поменялась. У энергетической компании электроэнергия отпускается, у тепловой, в двух видах: по теплофикационному циклу либо по когенерационному циклу. И тепловая машина ПТЛ и Т по когенерационному циклу выпускает, производит электроэнергию. Так вот, когда мы ввели ПГУ, объем конвекционной выработки теплофикационных турбин снизился, он перешел на ПГУ, что в целом понизило удельные расходы топлива. «Мосэнерго» имеет удельные расходы на уровне ниже 250 грамм на киловатт в час. Это вот с парогазовыми блоками, естественно, но они не очень сильно повлияли на это. Изначально «Мосэнерго» имеет самые низкие удельные расходы топлива на киловатт в час. Санкт-Петербург в районе 300 граммов балансирует в 2010 году. С вводом блока. Сегодня вводится блок 450 мегаватт на ТЭЦ-22.
ТГК-1 перейдет удельными расходами в так называемый клуб 300, как мы называем, то есть удельные расходы топлива по компании на киловатт в час отпущенные будут ниже 300 грамм на киловатт в час вот с этого года и надеюсь, навсегда.
В.Л. Щедролюбов. Спасибо, Денис Александрович. Коллеги, кто задает вопросы, пожалуйста, представляйтесь для того, чтобы стенограмме было понятно.
Муж3. У меня вопрос такого характера. Ямал, крупный газпромовский источник газа. Мы транспортируем газ намного неэффективнее, чем электроэнергию. Не думаете ли создать там крупный комплекс для энергопроизводства?
Д.А. Федоров. Я бы сказал так. Мы сейчас активно решаем вопрос Штокмана. Я пока комментировать не буду. Есть приоритеты просто.
Муж3. Но в этих графиках учтены эти ваши…
Д.А. Федоров. Это только ОГК-2,ОГК-6, ТГК-1, «Мосэнерго». Есть еще генерация, она здесь не показана. Там отдельный разговор.
Муж4. Я наверное, сразу пару вопросов. Первый вопрос. Мы говорим, что все-таки ввод мощностей отстает от графика, который был запланирован, и остается старое оборудование, которое еще тоже будет работать и непонятно, сколько отработает. Тем более вот в таких вот городах, как Москва, Питер, Екатеринбург, где не так просто выводить мощности. И будем говорить так, естественно, за деньги, которых недостаточно хватает. Какая модернизация будет происходит на тех станциях, которые в не попадут под этот уровень вывода старых мощностей, что-то делается?
Д.А. Федоров. Да. Вот эта программа, которая здесь показана, до 2020 года, она отвечает как раз потребностям, сформированных на основе анализа состояния конкретных агрегатов, и там, где мы прогнозируем увеличение проблем в перспективе, эти агрегаты уже стоят в плане либо на модернизацию, либо на замену. Горизонт 2020 года нами отфиксирован намеренно. Мы пробовали 2035-й год и 2050-й пробовали. К сожалению, за 2020 год мы вынуждены понимать, что прогноз на том горизонте индикативный. Поэтому есть у нас планы развития вот здесь. И та программа, которая вам показана, – это программа, которую мы для себя считаем базовой. Летом мы понесем ее в министерство и будем защищать позиции о том, что это надо делать, хотя бы в таком объеме. На эту программу есть еще опциональная часть, которая существенно увеличивает объем модернизации даже на этом горизонте. А если с нами будут разговаривать о перспективах, значит, мы готовы и на эту тему разговаривать. И за 2025-й год мы тоже сходили и понимаем, что там будет происходить. Поэтому нам сейчас важно скорее сказать правду самим себе, что модернизация, откладывающаяся на потом, – возможно, ее реализовать будет очень тяжело.
Муж4. Все научились считать сейчас и говорят: «Дорогие товарищи, давайте посчитаем динамику роста этих тарифов на электроэнергию, и выгодно ли нам вообще-то покупать электроэнергию у генерирующих компаний?» Легче построить свою генерацию.
В.Л. Щедролюбов. А вы когда-нибудь видели, чтобы генерирующие компании продавали без опта электроэнергию?
Д.А. Федоров. Я бы ответил на этот вопрос вопросом.
Муж4. Я отвечу немножко. Я говорю. Дело в том, что все понимают, что все-таки большая энергетика – это большая энергетика, это не * расходы, это низкие тарифы и на тепло и на электроэнергию. Но это когда избыток этой мощности. А ее недостаток. Вот они строят генерацию. Например, терминал Пулково. Строят энергетический комплекс, 8 мегаватт, строят, там же будет * 30 мегаватт. 22 мегаватта *. Естественно, это затраты. Естественно, когда-то может, вы построите генерацию большую. Как вы говорили, атомная энергетика должна была двигаться опережающими темпами, которая сейчас тоже, наверное, коррективы внесем в связи с Японией. Ну а дальше что, опять же? Они же не будут останавливать свою генерацию, они будут работать. А генерация, которая развивается, естественно, выгоднее генерации работать не на минимальных нагрузках, на максимальных нагрузках. Вот я вам конкретный пример – Пулково говорю. Конкретный пример – рядом с Киришской ГРЭС есть *, который тоже просит в динамике до 20 мегаватт электроэнергии и обращается и говорит: «Давайте построим * электростанцию…»
Д. А. Федоров. Со мной про Киришскую ГРЭС вообще тяжело разговаривать, я там главным инженером три года отработал, я могу тут часами рассказывать. Надо помнить две вещи. Генерация большая и распределительная сеть – это разные вещи. Мы производим по своей цене, а доставить до потребителя, каналы сбыта, сколько они стоят – это вопрос к сетевым компаниям, вот стенды их есть, можете поговорить. Это первый вопрос. Второе. Надо не забывать о том, что есть правила электроснабжения потребителей, где есть категорийность. И Пулково, раз, два, три, пятьдесят пять, сколько их будет. Первая особая. Не просто первая, а есть первая особая, по которой нужно иметь независимую генерацию. И что-то мне подсказывает, что, скорее всего вот эти вот генерации, которые строятся, они как раз под первую особую категорию. Это правила электроснабжения, собственно говоря. Они написаны, на мой взгляд, правильно. Поэтому там должна быть генерация для того, чтобы в случае, если внешняя сеть падает, была бы генерация, которая обеспечит энергоснабжение. Вопрос, будет она работать постоянно или нет – это уже к экономике.
В.Л. Щедролюбов. Коллеги, у меня просьба. Это первая моя ошибка. Больше вопросом из зала не будет. Перейдем, когда дискуссия будет, если у нас останется время. На дискуссию давайте, коллеги. Сейчас доклады прослушаем. Следующим докладчиком будет Герман Владимирович Ростек.
Г.В. Ростек. Я занимаюсь ремонтом, в основном занимаюсь электротехническим оборудованием — на многих станциях, с многими предприятиями. Несомненно, на первом месте это оборудование; на втором, наверно, все-таки ремонт; на третьем — эксплуатация. И вот, честно говоря, немножко обидно, потому что вопросы ремонта оборудования сегодня ни один форум, ни одна конференция не обсуждает. Более того, мы видим, как старые ремонтные фирмы, которые назывались «специализированные ремонтные организации», сегодня одна за другой исчезают. Этому есть, конечно, объективные причины. В первую очередь это снижение финансирования на выполнение ремонтных работ на электростанциях, ремонтных работ на действующем оборудовании. Особенно это было несколько лет тому назад, может быть сейчас это не столь существенно, но тем не менее.
Я должен сказать, что ставка на замену оборудования, на модернизацию оборудования не устранит выполнение ремонтных работ. Особенно нужно отметить тот факт, что новое оборудование — это новые технологические решения, это новые материалы, это новые технологии, и по всем канонам надежности приработочный период будет, и мы сегодня его наблюдаем, и в этот приработочный период мы видим довольно большие расходы — и трудовые и материальные — на выполнение ремонтных работ.
И кроме того, замена оборудования, рассчитанная на 2020 год, на 2030 год, она не исключает существования старого оборудования, которым надо заниматься, ибо мы видим, что кривая повреждения оборудования, аварий неуклонно ползет вверх. И можно совершенно точно сказать, что почти везде четко проявляется человеческий фактор и в человеческом факторе проявляется некачественный ремонт.
Сегодня взято направление на участие в ремонте изготовителей оборудования. Я хотел бы вернуться на несколько лет назад, в 2000 год, был приказ Чубайса об организации фирменного ремонта. И в качестве пилотных проектов были назначены: Каширская ГРЭС, Сургутская ГРЭС, Пермская ГРЭС. Я в то время работал в «Силовых машинах», вернее, на «Электросиле», и мне пришлось поездить по этим станциям вместе с турбинистами ЛМЗ, вместе с другими заводами, много совещаний проходило в Москве, — а воз и ныне там, никакого фирменного ремонта мы на этих станциях не видим. Мы видим отдельные консультативные работы, и, вероятнее всего, так оно и будет. К большому сожалению, но история ремонта в Советском Союзе и в России такова, что заводы-изготовители к крупным ремонтам, к комплексным ремонтам не привлекались, и надеяться на то, что заводы буквально в одночасье начнут ремонтировать оборудование, — это совершенно дохлое дело. И к тому же, если мы посмотрим ситуацию за границей, наряду с заводами изготовителями, которые имели очень большую историю сервиса, работают ремонтные организации, ремонт выполняют достаточно интересно, качественно, занимаются модернизацией.
Мне кажется, что одна из ошибок заключается в том, что ремонт сегодня не имеет технической политики. Перед заводами-изготовителями не ставится задача перехода на ремонт по состоянию, эта декларация у нас уже в течение многих лет болтается, но не имеет продолжения. Не ставится задача по оптимизации трудоемкости последующих ремонтов оборудования, по оптимизации межремонтного цикла, по созданию эффективных средств контроля. Заводы таких заданий не имеют. И если мы вернемся немножко раньше, в 70-е годы, то эти задания были, и ремонтники всего Советского Союза ежегодно встречались на заседаниях технических комитетов, Главэнергоремонта, Союзремтреста, и так далее.
Что сегодня еще очень больно бьет ремонтников. Существуют Правила организации технического обслуживания и ремонта электростанций — нормативный документ, который, по-моему, в третьей его редакции, вот 92-го года, с изменениями, с кучей изменений и так далее. Эти правила хотя бы как-то организовывали взаимоотношения исполнителей ремонта и владельца оборудования. Сегодня эти правила игнорируются, каждая генерирующая компания устанавливает свои требования, требования невероятно жесткие, и особенно невероятно жесткие финансовые требования. Оплата работ через 2-3 месяца, оплата векселями с погашением 2015 года совершенно добивает ремонтные предприятия, это совершенно недопустимо.
Мы работаем за границей, мы работаем с фирмой «Фортон», Финляндия, мы работаем через посредника в Греции. Такого безобразия мы никогда не видим. Мы не видим базовых цен, которые у нас существуют и которые совершенно по накладным расходам не соответствуют тем требованиям, которые сегодня предъявляются к ценам. Совершенно не те. Мы ежегодно устанавливаем отпускные ставки возмещения, с финнами мы работаем, вот сейчас заключили контракт на 4 года вперед с правом ежегодного изменения ставок возмещения, и мы работаем с ними спокойно.
Более того, за границей нам оплачивается аренда за то технологическое оборудование, которое мы используем. Здесь мы этого не имеем. Поэтому мы не имеем интереса в приобретении оборудования, и не имеем средств на приобретение оборудования. Махать сегодня кувалдой и крутить гайки — это не ремонт. Ремонт сегодня значительно глубже, ремонт сегодня — это техника, ремонт сегодня — это средства контроля, которого, к сожалению, мы приобретать сегодня не можем.
Существующий порядок одноэтапных конкурсных закупок на ремонт — вообще это сплошное безобразие. Так называемая прозрачность, она прозрачна, я не знаю, очень сомнительно. Потому что, цена на 5-10 % от какого-то конкурента чуть поменьше, тут же этот конкурент выигрывает, и потом уже никто не смотрит, что ремонт, на который выделялось, допустим, месяц-полтора, идет в течение шести месяцев, это уже не имеет никакого значения.
Вопрос продления сроков службы. Если мы посмотрим государственные стандарты, которые определяют сроки службы оборудования, то мы увидим очень интересные вещи, на которые почему-то не обращают внимание. Нигде не написано о том, что турбогенератор, это ГОСТ 533, с 75-го года, 85-го года, двухтысячник и так далее, — нигде не говорится о том, что срок службы 25 лет или 30 лет. Везде говорится «не менее» или в лучше случае «в среднем». То же самое говорит ГОСТ на энергетические блоки, то же самое на гидрогенераторы, и так далее. «Не менее». Кстати, только один-единственный документ есть, о продлении сроков службы у атомщиков — вот к ним почему-то мы не обращаемся, — где они срок службы обозначают как «назначенный», для блоков первого поколения — 30 лет, а это означает: либо прекращается эксплуатация, либо проводятся соответствующие работы по обследованию, выполнение работ по оценке этих блоков. В электроэнергетике это всё настолько размазано, что можно только говорить и можно на этом играть, что у нас наше оборудование уже давно эксплуатируется за пределами срока.
Срок службы, опять же я возвращаюсь к атомщикам. Есть такой документ «Росэнергоатома» — «Развитие атомного энергопромышленного комплекса на 2007—2010 и на перспективу до 2015 года». Он утвержден постановлением правительства от 6.10.2006 г. № 605. Он определяет техническую возможность и экономическую эффективность продления сроков эксплуатации действующих энергоблоков с реакторами первого поколения на 15 лет. Это нормативный документ, и атомщики работают с этим документом. Но если мы посмотрим в электроэнергетике, есть такой стандарт «Тепловые электрические станции. Методики оценки состояния», то в теплоэнергетике разрешается продление срока оборудования на 8 лет или 50 тысяч часов. Ну, кто, продлевая срок службы на 8 лет, будет заниматься заменой отдельных составных частей? Да это только идиот будет делать, извините. Атомщики меняют статора, меняют составные части, которые, будем говорить, действительно выработали, и эта выработка определяется соответствующими исследованиями, мне приходилось заниматься Ленинградской атомной станцией и Кольской атомной станцией, мы готовили документы по продлению срока службы и назначали соответствующие программы, — в электроэнергетике ничего подобного нет, и никто этим не занимается.
Для оценки технического состояния оборудования используются средства и методы контроля, не соответствующие современному уровню ведущих зарубежных фирм. Кто сегодня занимается улучшением этих приборов, этих средств? Да, кто-то там, немножко ЦКТИ занимается турбинами, кто-то еще. Заводы-изготовители не заинтересованы в средствах контроля. Я бывший работник «Электросилы», «Силовых машин», и я знаю высказывания отдельных работников: «Зачем нам нужна диагностика, для того чтобы увидеть какие-то наши недоработки? Незачем». И все те контрольные, вернее, те программы, сегодня локальные системы АСУ направлены на мониторинг, но никоим образом не на диагностику. Кто сегодня ставит эти задачи перед изготовителями или перед другими организациями? Технической политики здесь опять же нет.
Реструктуризацию электроэнергетики затормозила корректировка и совершенствование нормативных документов. Всё, встали мы с нормативными документами, сегодня нет в электроэнергетике никого, кто мог бы эти документы поддерживать, менять, соответственно анализировать опыт ремонта, опыт эксплуатации и издавать новые документы. На кого надежда? На заводы-изготовители? Не дождемся. Этот номер не проходит.
В создавшихся конкурентных условиях прекратился ранее широко существовавший обмен производственным опытом между ремонтными организациями. Я еще раз повторяю, мы ежегодно собирали. Я член рабочей группы техсовета Главэнергоремонта был, и мы ежегодно собирали, причем не только предприятия Главэнергоремонта, но и системные предприятия, мы не делили на конкурентов, хотя «дети лейтенанта Шмидта» были и в те годы. Сегодня этого нет. И сегодня каждая ремонтная фирма, каждая ослабленная ремонтная организация занимается вопросами своего совершенствования самостоятельно, в лучшем случае с отдельными, даже не генерирующими компаниями, а с некоторыми специалистами генерирующих компаний. Это сегодня вообще… ну, неправильно.
Да, говорят сегодня об объединениях, объединениях в рамках саморегулирующих организаций. Саморегулирующие организации — это сегодня доильный аппарат недойной коровы. Когда нам генерирующая компания выставляет требование, чтобы мы были членами СРО «Инжспецстрой», — никакого отношения мы не имеем к этому «Инжспецстрою», потому что они занимаются работами строительного комплекса, но тем не менее мы сегодня, вот наше предприятие вступило в «Инжспецстрой», в противном случае нас не рассматривают, наши заявки на закупки.
Была попытка создать чисто такое ремонтное СРО. Даже зарегистрировали. Называется «Объединенный энергосервис». При регистрации выкинули из всех видов работ все сервисные работы, оставили одни строительные работы. Ну кому нужны эти СРО?
Значит, здесь необходимо какое-то решение. Мы считаем, что вообще бы пора ремонтников собрать, может быть, не в столь большом форуме, но, тем не менее, собрать, поговорить и принять какие-то нужные решения. Мы считаем, что необходим технический регламент на выполнение технического обслуживания и ремонта энергетического оборудования. Ибо только технический регламент может стать обязательным для всех генерирующих компаний. В противном случае мы будем иметь неприятности, каждый свои.
Нам представляется, что нужно разработать предложение заводам-изготовителям по модернизации структуры ремонтного цикла и вот по тем моментам, которые я говорил. Здесь у нас в Москве есть Институт повышения квалификации госслужбы. В этом институте создан Общественный экспертный совет «Эффективность технического обслуживания и ремонта генерирующего оборудования». Я член этого совета тоже, несмотря на то, что живу в Санкт-Петербурге. Мы обращались в столь много разных организаций, министерство, совокупных, так сказать, с ним организаций и так далее с предложением: мы готовы разработать такие-то, такие-то документы. Причем в этих обращениях мы не пишем о том, что нам нужны средства на то-то, — хотя, конечно, хорошо было бы, если бы это всё оплачивалось. Ноль внимания. Не нужны энергетике идеи. Вот это самое печальное, и, к сожалению, я на этом заканчиваю, спасибо.
В.Л. Щедролюбов. Спасибо за эмоциональное выступление критическое, но я хотел бы вот что отметить. Мы электроэнергетики и относимся к атомщикам как к самоварам. К сожалению, вы спутали понятия: закон о промышленной безопасности распространяется на оборудование, работающее за температурами выше 400 градусов. Как известно, таких температур на атомных электростанциях нет. И когда мы говорим о продлении 50 тысяч или 8 лет, это то, о чем закон и говорит — о оборудовании, работающем за сверхкритическими параметрами.
Вопрос. Виктор Леонидович, а генераторы *?
В.Л. Щедролюбов. А генераторы не имеют ресурса, в понятии у нас четкое разделение — срок службы и ресурс. Вот у атомщиков его нет. У них нет понятия ресурса, у них есть понятие «срок службы». И эти документы именно направлены на эту сторону.
Реплика. * назначенный срок.
В.Л. Щедролюбов. У нас есть понятие «назначенный срок службы», - это срок службы, за которым запрещается эксплуатация без принятия каких-либо мер. То есть просто здесь немножко попутаны понятия.
Перейдем дальше. Я хочу представить слово Гансу Ферстнеру, представителю фирмы «Клингер».
Ферстнер. (Говорит по-английски с 19:09 по 33:47)
В.Л. Щедролюбов. Думаю, что многим станциям, нашим коллегам энергетикам известно то, что, допустим, наша компания присоединилась к этой технологии, мы объявили о запрете использования асбестосодержащих материалов на станциях. Это легко объявить и очень сложно сделать. Это очень дорого, это очень сложно, и не только поменять, это вызывает необходимость и пересчитывать весовые нагрузки, переделывать опорно-подвесные системы и так далее, но мы отказались от термина в том, что российский асбест - самый вкусный асбест в мире, и присоединились к политике неприменения асбеста, несмотря на то, что Рефтинская ГРЭС находится в городе Асбест и самом крупном нашем месторождении асбеста.
Спасибо огромное. У нас остался один докладчик - господин Чернов расскажет о своем опыте модернизации газового оборудования на электростанциях. Пожалуйста, у вас очень мало времени, и к дискуссии перейдем.
Чернов. Добрый день, уважаемые коллеги. Я хотел бы вначале выразить признательность уважаемым организаторам форума, компания RMG Regel Messtechnik является многолетним партнером форума, и в очередной раз признательны за эту блестящую дискуссионную площадку, позволяющую нам работать с нашими уважаемыми заказчиками напрямую и донести нашу позицию. Я бы хотел буквально несколько слов сказать о наших успешных проектах за последние несколько лет, и, в частности, об упоминавшейся здесь Киришской ГРЭС, мы через месяц приступаем к монтажу оборудования газоподготовки нового блока ПГУ-800, — это был, на наш взгляд, невероятно сложный и уникальный для России, да даже для Европы, проект газоснабжения блока, связанный с тем, что, к сожалению, проблема топливоподачи и газоснабжения в энергетике на новых стройках зачастую решается по остаточному принципу. То есть об этом вспоминают уже в самом конце, когда не осталось на площадке места, когда выясняется, что есть проблемы со стабильным газоснабжением, и вот на самом деле так было в том числе и на Киришской ГРЭС. Но благодаря очень тесному взаимодействию многих организаций, в частности, газоснабжающей организации в лице Леноблгаза, дирекции строительства Киришской ГРЭС, проектным институтам, компании «Сименс» и компании «Камерун», которая делает дожимные компрессоры, и нашей компании, удалось сделать вот это уникальное решение. Фактически это газораспределительная станция, блоки которой отстоят друг от друга более чем на 6 километров, работающая как единый технический организм. Вот это решение позволило станции в будущем сэкономить следующее. Первоначально, поскольку газоснабжение происходит по низкому довольно-таки давлению, приходилось бы 365 дней в году использовать 4 дожимных компрессорных станции. После того как было применено наше решение, мы оцениваем, что дожимные компрессорные станции будут работать всего 30 дней в году максимум. Экономия, я думаю, понятная.
Хотел бы еще раз отметить, уникальность этого проекта еще и в том, что, наверно, впервые удалось настолько качественно и быстро гармонизировать европейские технические регламенты, европейское техническое законодательство в области промбезопасности газоснабжения с российским законодательством, и это было сделано очень быстро и успешно. Результатом того то, что проект газоснабжения недавно успешно прошел с первого раза госэкспертизу и госкомиссию.
Второй, может быть, успешный проект, о котором стоило бы сказать, — это мы год назад закончили строительство узла учета, на сегодняшний день, наверно, крупнейший узел учета газа, это Среднеуральская ГРЭС. Уже идет коммерческая эксплуатация этого узла учета, и можно сейчас уже, сказать вот о чем: что по анализу за последние 5 месяцев расходов газа, а точнее сказать, точного учета газа станции, мы можем сказать, что вот этот узел учета на станции полностью окупится за 8 месяцев. За счет того, что газ стал считаться точно. И энергетики в лице Среднеуральской ГРЭС исключительно довольны этим фактом.
Реплика. Вы поссорили нас с «Газпромом».
Чернов. Ну, тут каждый раз по-разному можно смотреть, потому что… Я поясню, наша позиция здесь очень простая. Мы понимаем прекрасно, что это всегда конфликтная ситуация. Узел коммерческого учета газа — это узел разграничения балансовой принадлежности товарного газа. Наша позиция простая: мы умеем только точно мерить. Мы не с той стороны баррикад и не с этой стороны баррикад. Мы просто предоставляем и той и другой стороне максимально точные, качественные измерения. Большое спасибо за внимание.
В.Л. Щедролюбов. Спасибо. Мы в принципе официальную часть закончили, давайте перейдем к дебатам. Я сразу прошу не делать из меня этого…
Реплика. *.
В.Л. Щедролюбов. Да, и мочить по-черному, это вы постарайтесь в дискуссии все поучаствовать, да.
Муж2. Коллеги, я просто присоединяюсь, в 11 часов здесь начинается круглый стол с участием ректоров ведущих энергетических ВУЗов, но я думаю, они с пониманием отнесутся, если мы задержим на пять, семь, максимум десять минут нашу работу с вами.
В.Л. Щедролюбов. У кого есть какие вопросы, пожалуйста, давайте. А вы представьтесь, пожалуйста.
Муж4. И это вопрос в рабочем порядке, естественно, надо будет подойти просто к разработке…
В.Л. Щедролюбов. Ну, я так понимаю, дискуссия закончилась, всё в рабочем порядке.
Спасибо. Я могу только одно сказать, что, на мой взгляд, мы что строили, то и построили; мы строим государство не планового хозяйства, а рыночного, и мне кажется, это к собственникам. Я могу просто сказать, что делается в нашей компании. Мы международная компания «Энел», как мы повлияли или хотели повлиять на омоложение состава. Она не простая задача, связанная с тем, что пенсионеры работают на ТЭЦ, а молодежь в это время лазает по дачам. Мы сделали специальную программу, гарантировали всем, кто желает уйти на пенсию, не достигнув даже пенсионного возраста, для мужчин 3, для женщин 5 лет гарантировали пожизненную оплату в 20 % надбавку ежемесячно, исходя из среднего заработка. Эта доплата больше, чем государственная пенсия. Таким образом, люди ушли на пенсию, мы смогли привлечь молодых на станции.
Второе, что касается ремонтов: только, на мой взгляд, непрофессиональные энергетики не понимают той важности и той роли, которую играют они в надежности, зачастую она выше, чем эксплуатация. Мы пытаемся воздействовать; понятное дело, мы сказали, что это бизнес не наш, но принцип понимаем, что главное условие развития ремонтного бизнеса — это стабильность и понятное отношение на ближайшее время. Поэтому мы заключаем договора на 5 лет.
У меня всё. Спасибо огромное, мы, кажется, закончили.
А.П. Епишов. Уважаемые коллеги, спасибо огромное. Я хотел бы, пользуясь случаем, поблагодарить Виктора Леонидовича Щедролюбова за участие в этом мероприятии, за подготовку. Я напоминаю, что компания «Энел ОГК-5» — генеральный партнер нашего форума, сейчас вот конференция проходит, уже началась в соседнем зале, по правовым механизмам в электроэнергетике; я хочу, пользуясь случаем, поздравить Виктора Леонидовича и от имени оргкомитета вручить ему вот такой замечательный диплом. Награждается Виктор Леонидович Щедролюбов, главный инженер «Энел ОГК-5», за помощь в организации и проведении форума. Коллеги, спасибо за работу, всего доброго.
В.Л. Щедролюбов. Спасибо |
