|
Международная конференция
«УСТОЙЧИВОЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ
И ВЫЗОВЫ ВРЕМЕНИ»
5 апреля 2012 г.
Бушуев. Уважаемые коллеги. Моя фамилия Бушуев. Я директор Института энергетической стратегии. Так получилось, что организаторы доверили нам проведение этой конференции. Прежде чем приступить к реализации этой программы, я хотел бы два организационных момента и один сущностный. Организационный момент первый. Мы сегодня были свидетелями некой новой формы дискуссии. В чем-то она имеет преимущество, в чем-то она имеет недостатки. Мы попытаемся провести конференцию немножко в более классическом стиле. У нас 4 доклада. После каждого доклада, каждый по 12-15 минут, есть возможность задать 2-3 вопроса, не больше, и у нас остается время для дискуссии. Есть те, кто уже подал заявки на выступление в дискуссии, и я считаю, что у нас будет время, для того чтобы и все желающие могли высказать свои суждения по поводу тех или иных поднятых вопросов. Это организационная сторона вопроса.
Еще один организационный вопрос. Так получилось, поскольку, повторяю, мы выступаем в роли организаторов, то мы предложили вашему вниманию последние материалы института, касающиеся данной проблематики. Первая проблематика – это кризис 10-х годов, потому что только кризис сегодня обострил проблему устойчивого развития, сделал ее очень актуальной, потому что нам надо найти выходы на новые траектории развития. И второй материал, который мы предлагаем вашему вниманию, это работа, связанная с проблемой устойчивого развития не на уровне мировой системы, а на уровне корпорации, – то, что имеет определенное практическое значение. Поэтому соответствующие материалы раздаются. Я думаю, что это позволит нам частично избежать дискуссии по этому вопросу.
Мое выступление я хотел бы посвятить в основном проблемам понятийным и философским.
Первое, что я хотел бы сказать. Одна из проблем устойчивого развития заключается в том, что исполнилось 20 лет, как этот термин появился в обиходе, но за 20 лет общество так и не пришло к более-менее согласованному пониманию, а что же это такое. Естественно, как только вы дадите четкое определение, что это такое, так проблема перестанет существовать. Поэтому я благодарен переводчикам, которые 20 лет назад не совсем корректно перевели этот термин с английского языка. Строго говоря, он бы назывался как «поддерживающее» или «сохраняющее» развитие, то есть развитие, позволяющее сохранить ресурсы для последующих времен. Но когда его перевели как «устойчивое развитие», то переводчики, может быть, не желая того, заложили туда новый большой и не очень понятный смысл.
Что такое устойчивое развитие? Казалось бы, это противоречие: развитие и устойчивость. На самом деле никакого противоречия нет. На самом деле это связано с существенным изменением философии миропонимания. По сути дела, миссией нашего института является формирование энергетической политики в стране, исходя из той роли, которая играет энергетика в системе «природа – общество – человек». Это постоянно меняющаяся роль, роль не противоречивая с природной и социальной ответственностью, с бизнесом, с государственными интересами, населения и отдельного человека. Главное, что в этой системе очень важно понять, что природа, общество и человек представляют собой единую систему, все составные части которой должны находиться в гармоническом соотношении между собой и развиваться по правилу золотой пропорции.
Мы исповедуем принцип энергетизма, который мы понимаем как: энергия – действие, потенциал – это возможность такого действия. Потому что иногда говорят, Россия богата ресурсами, поэтому она по определению должна быть богатая. Ничего подобного. Потенциал не реализованный – это вещь в себе. Реализация потенциала, даже ничтожно маленького, но эффективно организованного, дает конечный результат гораздо больший. Поэтому энергетика – это есть в нашем понимании всё: это не только физическая энергия, это есть движение механическое, это есть преобразование химическое, если хотите, и наконец, это есть развитие, то есть структурная организация. Только в таком широком понимании слова «энергия» мы можем говорить об устойчивом развитии миросистемы, то есть системы «природа – общество – человек».
Здесь показано, что потенциал, содержащий в себе все виды ресурсов природных, человеческих, социально-организационных, технологических и так далее, с помощью энергии преобразуется в некий результат. Результат – это тоже многообразие факторов, это не только валовой внутренний продукт, это, в конце концов, качество жизни, национальное богатство, что угодно. И с помощью этого потенциала вновь формируется структурный уровень организованности, то есть структурный уровень этой системы. Вот такой кругооборот потенциал – энергия – структура является, на наш взгляд, определяющим, позволяющим понять, что нас в плане устойчивого развития ждет и что мы можем получить.
Результат, который в максимальном размере мы называем как национальное богатство, представляет собой и человеческий капитал, потому что все, что идет на потребление, в конце концов, идет на формирование человека – физического, духовного и так далее, а все, что идет техническое на совершенствование человеко-машинной системы, эргатической системы, идет на формирование тех внутренних структурных изменений, с помощью которых мы повышаем эффективность использования исходного ресурса.
Мы считаем критерием устойчивого развития непрерывное повышение эффективности за счет накопления структурной энергии вот этой человеко-машинной системы. Поэтому у нас разрабатывается теория перехода от термодинамики к эргодинамике. Эргодинамика – это общая наука об эволюции, где энергия является ключевым фактором, и, подобно любому социоприродному развитию, она трансформирует природные ресурсы в конечном итоге в структуру, материальную базу и так далее. А устойчивое развитие – это есть непрерывное повышение энергоэффективности, то есть повышение структурной энергии, с помощью которого и осуществляется дальнейшее развитие.
Когда мы говорим об устойчивом развитии, мы должны понимать, что находимся в триаде: экономика – экология – социум. Поэтому, устойчивое развитие является элементом этой триады. Конечно, можно рассматривать и транспортировать это определение и к отдельным экономическим системам, и к отдельным энергетическим системам, и к отдельным социальным и техническим системам, и даже к системам корпоративным, но надо понимать, что общие принципы устойчивого развития сохраняются, они неизменны, какую бы систему вы ни рассматривали.
Мы исходим опять-таки из понятия трех «Э», что энергия является средством реализации, экономика – это система хозяйствования, а экология – это система гармонизации отношений в этой системе «природа – общество – человек». Я хотел бы сразу обратить внимание, что мы рассматриваем экологию не как охрану окружающей среды, не как защиту природных ресурсов во имя будущих поколений, а как некую гармонизацию отношений. Я понимаю, что, может быть, сегодня все потребуют с меня более количественного, более четкого определения, что же такое экология, но дай Бог, чтобы мы вначале разобрались с тем, что экология – это совместная эффективность использования этих ресурсов, и человек в этой социоприродной среде является партнером, а не надсмотрщиком и не изгоем.
Когда мы говорим о долгосрочных прогнозах и анализах, а долгосрочный прогноз нам сегодня крайне необходим, потому что, повторяю, мы находимся в состоянии перманентного глобального кризиса, который будет в какой-то степени продолжаться и развиваться, то говорить о количественных изменениях сегодня очень сложно, на длительную перспективу. Устойчивое развитие – это перспективная вещь. Говорить о качестве, о различных сценариях и возможных рисках реализации или нереализации таких сценариев – это тоже, как говорится, вещь в себе и достаточно сложная, хотя мы этим делом занимались и в стратегии «2030» что-то уже успели заложить.
Мы сегодня больше говорим о структурном прогнозировании, о том, какая должна быть структура мироотношения в этой глобальной системе, структура государственных отношений, государственные взаимоотношения энергетики и бизнеса, структура внутри самой энергетической системы, структура внутри корпорации, для того чтобы эти принципы устойчивого развития имели право и возможность осуществления.
Я хочу пояснить одну нашу мысль, которая является чрезвычайно важной. Устойчивое развитие – это не столбовая прямолинейная дорога. Не может быть восходящего тренда только в одну сторону. Поэтому хаос и порядок меняются местами, как некое восточное соотношение Инь и Ян, и, в конце концов, они реализуют структуру. Структура может формироваться на базе хаотических вариантов, на базе порядковых вариантов, а главное, структура – это есть непрерывное взаимоотношение и переход хаоса в порядок. Только за счет этого мы можем создать некую структуру. Управляемый хаос – это есть та наиболее оптимальная структура, которую сегодня используют, извините, американцы, для того чтобы поддерживать свое влияние на весь мир.
Проблематика устойчивого развития, на наш взгляд, состоит из трех компонентов: энергетическая безопасность, энергетическая, экологическая и экономическая эффективность – три «Э» эффективность и инновационное структурно-техническое развитие.
Что такое энергетическая безопасность? Первые две составляющие достаточно известные, а вот технологическая допустимость, точнее ее было бы назвать эколого-технологическая допустимость – это очень важный момент, который сегодня является решающим при определении состояния энергетической безопасности. Не все, что нас устраивает, не все, что технически реализуемо, может быть экологически приемлемо, и наоборот, кое-что из того, что нам экологически хотелось бы видеть, не всегда технологически имеет шанс на существование. Первые две составляющие известны, я не буду на них останавливаться.
Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что и в области эффективности это тоже три «Э». Как ни странно, широко распространенное понятие «эффективность» до сих пор не имеет четкого определения. Обычно понимается под этим делом энергетическая стоимость ВВП или величина, обратная ему, то есть отношение ВВП к сумме используемых энергоресурсов, в том числе с учетом экспорта. Но это очень одностороннее, очень некорректное, будем так говорить, сопоставление, потому что по этому показателю на первом месте находятся такие африканские страны, как Гвинея-Бисау, Ботсвана и так далее. Вряд ли это тот пример для подражания, который нас интересует. Для экономики в целом, конечно, это прирост отношения общественного блага или национального богатства к тем затратам этого же национального богатства, которое мы используем. А для общества в целом это отношение качества жизни к тем ресурсам, которые мы используем для повышения. Конечно, многое сегодня просто пока звучит на уровне словесных упражнений. Что такое качество жизни, вряд ли мы сегодня можем дать четкое количественное сопоставление, но идеологически этот посыл, на мой взгляд, неизбежный, чем придется заниматься.
Поэтому устойчивое развитие – это три «У»: увеличение, усложнение и упорядочение. Один количественный рост, здесь правильно было утром сегодня сказано, что идти только по пути увеличения роста – это тупиковый путь. Мы к этому никуда не придем. Не то что ресурсов нам не хватит – ресурсов в мире неограниченное количество, но, повторяю, мы просто будем вынуждены в погоне за ростом загонять себя в угол, в угол чисто потребительского отношения к жизни. На наш взгляд, сегодня главная парадигма, как здесь тоже говорилось «надо менять образ жизни», так вот изменение образа жизни, на наш взгляд, заключается в том, что на смену потребительским интересам, потребительской парадигме развития общества должна прийти некая новая парадигма. То ли это будет эффективность в широком смысле этого слова, то ли инновационность, то ли качество жизни и так далее. Я сейчас не берусь на этот вопрос отвечать, но я хочу просто подчеркнуть, что в конечном итоге главным потенциалом развития является упорядочение структуры.
Посмотрите по примеру в биологии. Вся биология построена на том, что у нас не только растет количество пресмыкающихся и растет количество зеленой массы, у нас происходит непрерывное упорядочение этого фактора, этого потенциала.
Поэтому в техническом плане, на наш взгляд, это упорядочение сводится к тому, что мы находимся на пути к электрическому миру. То есть переход к наиболее квалифицированным видам энергии, каким на сегодняшний день является электрическая энергия. Может быть, в будущем это будут некие еще и химические источники, химические виды энергии, может быть, это духовная энергия некая, метафизические виды энергии, но хотя бы остановимся на этом. А это означает, что нам неизбежно придется идти по пути организации интеллектуальных систем, то есть человек является неизменной составляющей этих новых интеллектуальных систем.
И последнее, наверно, что я хотел бы сказать, что, говоря об устойчивом развитии в целом, можно и нужно говорить в качестве реального живого примера об устойчивости внутри корпоративных структур, а это, прежде всего, целеполагание, где на первом месте стоят люди, публика, природа, прибыль. Именно в такой последовательности сегодня считается, признается, что так и должен бизнес строить свои приоритеты. На втором месте организация, то есть переход от строгой иерархической системы, когда решает все наверху начальник, к мультиагентной системе организации бизнеса, когда многое на соответствующих уровнях люди решают сами в пределах своей компетенции, не согласовывая, может быть, свои решения с руководящим составом.
И конечно, это общественный имидж. Сегодня повсеместно ясно, что общественный имидж имеет такую же материальную основу, имеет такие же экономические преимущества. То есть коэффициенты «гудвилла» сегодня кратно превышают совокупность некоторых материальных активов. И даже на фондовых рынках всегда видно, что компания котируется не только потому, что у нее большие запасы природных ресурсов, а, главным образом, потому что она в сознании общества воспринимается как наше национальное достояние.
Как я и обещал, если есть вопросы, я готов на 2-3 вопроса ответить. Хорошо, тогда я думаю, что в дискуссиях люди эту тему поднимут.
Я тогда предоставил бы слово Виктору Филипповичу Цибульскому, главному научному сотруднику Курчатовского института. Его тема выступления: «Энергетический масштаб устойчивого развития».
Цибульский. Конечно, я в своем сообщении не буду касаться сложных философских и социально-философских аспектов, на которые Виталий Васильевич обратил внимание. Это очень дискуссионная и сложная вещь. Но, тем не менее, хоть краешком я должен буду все-таки этого коснуться. Потому как когда мы говорим об устойчивом развитии, то действительно мы вторгаемся в область, скорее, больше всего философии, нежели того, материального спокойного потребления того, что нам дарует Господь в нашей жизни.
Вот на этой картиночке очень хорошо все видно. Это история человека от Рождества Христова. Левая картинка – это удельное потребление энергии в расчете на человека, а правая – это удельный валовой продукт в расчете на человека, который живет на Земле. И вот с учетом всех деформаций, незнания нашей истории предыдущей, тем не менее, ее воссоздать можно, и люди, которые этим занимаются, в определенной степени стараются свои цифры обосновывать, получается совершенно почти синхронная такая простая картинка: энергия и благополучие людей в целом, если под благополучием понимать валовой продукт в расчете на человека, это вещь в целом почти эквидистантная.
Это доклад Организации объединенных наций, если не ошибаюсь, 1987-го года. Здесь написано: устойчивое развитие – это такое развитие, которое удовлетворяет потребности настоящего времени, но не ставит под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности. Очень туманное определение. Я даже не знаю, как с ним работать. И в этом смысле мне бы хотелось в данном докладе обратить внимание именно на то, что можно перевести в какое-то цифровое содержание. И я придумал некоторую форму, которая написана ниже. Это мое собственное сочинение, поэтому прошу относиться к нему несколько критически. Но тем не менее. Это как бы условие к тому, что можно было бы понимать под устойчивым развитием. Это достижение экономикой такого уровня, при котором дальнейшая эволюция цивилизации уже не будет сталкиваться ни с природными, ни с экологическими ограничениями. Я убираю отсюда полностью социальный аспект. Потому что если вот эти два фактора не будут выполнены, конфликты в социальной сфере всегда будут приводить к тому, что мы не сможем говорить о каком-то устойчивом и гармоничном развитии в отдаленной перспективе.
И еще одна сентенция такая, я думаю, что не все с ней согласятся, но тем не менее она выглядит так: развитие цивилизации вышло на такой уровень, когда ее дальнейшая динамика преимущественно подчиняется объективным закономерностям, на фоне которых субъективные действия отдельных участников процесса будут проявлять себя как статистические флуктуации. Или, другими словами, это локальные воздействия на глобальную экономическую систему, которые вступают в противоречие с доминантными тенденциями ее развития, будут подавлены самой системой очень быстро, и тренд движения восстановится. Насколько это важно? Это важный момент в том контексте, что тогда мы можем смотреть на то, что наши данные, когда мы исследуем объективно, что происходящее не есть воля какого-то личного субъекта, который вдруг что-то выдумал и сказал, а является объективной тенденцией.
И вот среди этих тенденций, их много можно придумать, но я бы выделил принципиально три важнейших фактора. Первое: валовой продукт, который производят люди, прямо пропорционален масштабам потребления энергии. Вот здесь первый график, на нем показано.
Второй момент, который характерен для современного состояния: развитые и развивающиеся страны по масштабам потребления энергии сближаются. Если в 1960-м году разница между развивающимися странами и развитыми странами в расчете на человека потребления первичной энергии была около 25 раз, то сейчас около 5-6 раз всего-навсего. Учитывая разность в масштабах, можно понять, кто больше начинает потреблять энергии.
И третий момент: современный экономический уклад приводит к тому, чтобы энергия была дешевая. Мы хорошо живем, когда доля оплаты за энергию в валовом продукте не превышает 10%. Цифра, как любое цифровое обоснование, достаточно сложна и теоретически ее вывести нельзя, но вся практика показывает – та практика, которую можно оцифровать и положить на какие-то графические виды, показывает, что как только мы превосходим эту величину, мы попадаем в то состояние, которое называется состоянием кризиса. Может, 12%, может, 15%. Понятно, что ограничение здесь должно присутствовать. Обязательно. Мы не можем все наши силы тратить только на получение энергии. Какая-то граница есть. Вот степень его разумности, по всей видимости, ограничена величиной 10%.
Почему это важно и нужно учитывать. Сейчас в Греции всякие неприятности, сложности социального характера. Греков попросили сократить расходы примерно в размере 3,5 миллиарда долларов. Это 1% валового продукта, и вы видите, какие последствия сюда выходят. И когда плата за энергию повышается вдруг с 5%, что было нормальное состояние, вдруг она переходит в 10%, то, конечно, те страны, которые покупают энергию и не способны дотировать в собственной экономике соответствующие платы, попадают в очень тяжелое состояние.
По поводу первой картинки, я думаю, что здесь, скажу сразу же, возражение начнется такого уровня: ну это в целом по больнице энергия пропорциональна. Но есть страны, которые очень экономно расходуют энергию, и у них валовой продукт существенно отличается в расчете на человека и не пропорционален получению энергии. Такие страны, как, допустим, европейские: Германия, Франция и так далее.
Но здесь нужно обратить внимание на один вопрос. Мы находимся в области, когда обмен между странами производится не только в виде чисто энергетического сырья, которое поставляется из одной страны в другую, но и в товарном виде. Например, Россия производит примерно 5 миллионов тонн алюминия. И все 5 миллионов тонн алюминия мы поставляем на международный рынок, продаем его. А чтобы произвести 1 килограмм алюминия, нам нужно 19 киловатт-часов электроэнергии. По существу, мы энергию прячем как бы в алюминий и продаем энергию. А если мы продаем, допустим, аммиак, то мы природный газ туда прячем и продаем туда в таком виде. И сталь мы продаем. Получается, что если взять на мировом рынке цены, а энергия спрятана в разные товары, то если энергия спрятана в товар конечного потребления, то тонна этой энергии будет стоить 14 тысяч долларов; а если эта энергия спрятана в товары начального производства, этапы первого передела так называемые, то это будет примерно 1000 долларов. И вот в этом смысле, конечно, и вся беда нашей экономики здесь как раз сосредоточена. Но тогда что получается?
Я покажу один очень простой график. По оси здесь тонна нефтяного эквивалента на человека, а по вертикальной оси – ВВП на человека. Вот синенькими точками здесь показано, если мы учитываем только первичную энергию, ту, которую страны купили или потребили в виде тонн нефтяного эквивалента. А если мы учтем товарный перенос, то, посмотрите, все страны выстраиваются в прямую линию – желтенькие треугольнички. Вывод самый простой: чтобы хорошо жить, надо много кушать. Альтернативы пока люди этому не придумали.
Что из себя представляет Россия в современном экономическом пространстве. Это статистика экспорта. Средняя цена за 1 килограмм товара, который мы продаем на мировой рынок. Россия примерно продает сырьевой товар по цене 47 центов за килограмм. А в мире обмен происходит по доллару с лишним. Это данные 2007 года. Примерно 1,2 доллара за килограмм. Развитые страны продают товар по 4-5 долларов за килограмм. То есть мы являемся очень мощным поставщиком на мировой рынок сырьевого товара и вот таким образом мы живем. Поэтому вопрос, когда говорят, что мы как-то с легкостью, таким бравым шагом быстренько перейдем на инновационную экономику, мне представляется весьма странным. В расчете на одного человека мы примерно продаем 8 тонн товаров в год – вот таких вот товаров, это обеспечивает примерно 25% нашего валового продукта в конечном итоге.
В настоящее время доля первичной энергии в мировом валовом продукте составляет около 10%. И непонятно даже, что делать. Сейчас сложилась какая-то странная ситуация. Как это будет дальше развиваться – это очень интересный процесс. А в результате получается следующее: если гипотетически принять, что это утверждение имеет какое-то основание под собой, мы подбираемся к 10% - экономика останавливается. Экономика останавливается – спрос на энергию понижается. Энергия начинает падать в цене, экономика опять начинает немножко отрезвляться, потом опять начинает расти, и мы попали вот в такой циклический процесс, который примерно на этом графике вот такой козявкой изображен. Скорее всего, в 2012-м году мы испытаем вторую неприятность, связанную с экономическим кризисом. А там, может быть, будет и третья, и четвертая. И как из этого выкарабкиваться, сейчас непонятно. Нужно предоставить мощнейший источник энергетический на рынок энергетики, чтобы сбить цены. Такого источника пока просто не видно.
Модельные расчеты, примерная динамика валового продукта на Земле в перспективе. Развитые и развивающиеся страны будут сближаться, поэтому где центр силы находится? Я думаю, что он не только в этой плоскости, где мы с вами находимся.
Прогноз, который можно было бы составить, я понимаю, что это из области уже абсолютных фантазий, но смысл его все равно нужно было бы показать, а смысл очень простой. До настоящего времени люди скушали примерно 600 миллиардов тонн нефтяного эквивалента первичной энергии и построили ту экономику, которая есть сейчас. Для того чтобы уйти на возобновляемые источники энергии, причем на возобновляемые источники через фотоэлектричество, нужно, чтобы это было доступно экономически. А для того чтобы это было доступно экономически, нам нужно экономику вырастить еще примерно в 3-4 раза. То есть до тех пор, пока мы будем бедными, мы не сможем воспользоваться этим источником энергии. А чтобы вырастить экономику в 3-4 раза, нам нужно увеличить энергопотребление примерно в такое же количество раз. И мы попали в такую интересную ситуацию, что нам нужно примерно съесть еще 2 000 миллиардов тонн нефтяного эквивалента, чтобы добиться роста экономики в 3-4 раза при той численности населения, которая, как полагает сейчас Организация объединенных наций, будет примерно около 12 миллиардов человек.
Я болею за свою отрасль, как представитель Курчатовского института я вам скажу, что единственный источник энергии, который я сейчас вижу, это атомная энергия. Нет альтернативы. Я ее не вижу, просто не вижу. Если мне будут говорить про газ, про все что угодно, то я покажу просто еще одну картинку, которая связана с тем, что у нас творится в области парниковых газов. Вот эта картинка с последнего конгресса по климатологии. И когда люди говорят, что изменения в окружающей среде обусловлены именно антропогенными воздействиями сегодняшнего времени, которые у нас получились… Говорят очень простое, они когда смотрят на эту картинку: вот, говорят, посмотрите, было все ровненько, теперь растет. За 100 лет почти 200 PPM в атмосферу добавилось. Это как раз рост потребления органического топлива с 1900 года. По существу, тогда мы увеличим, если мы будем жить на органическом топливе, а все равно мы никуда от него не денемся – мы будем на нем жить, но если мы 2 000 миллиардов тонн условного топлива переведем в газ, то мы должны будем добавить еще примерно 400 PPM в нашу атмосферу. Это примерно такое состояние, что здесь мы с вами будем сидеть в противогазах. Насколько эта перспектива будет привлекательна для людей и что они выберут?
Мы попали в такое положение: с одной стороны, мы сейчас объективно находимся в том кризисе, из которого не понимаем, как выбраться, с другой стороны государство перекладывает финансы из одного кармана в другой, надеясь, что это именно и есть спасение, хотя совершенно объективно, что есть какая-то материальная основа того, что происходит в современном мире. Это один момент.
И второй момент: когда мы говорим на более отдаленную перспективу и пытаемся нарисовать наше будущее, то мы не знаем, за что схватиться. Потому что я понимаю, когда говорят про атомную энергетику, тут же начинают вспоминать Фукусиму сейчас. Уже Чернобыль подзабыли, начинают вспоминать Фукусиму. А потом будет еще что-нибудь. И это неизбежно, по всей видимости. Но ведь какое-то решение должно быть, мы должны выйти на этот уровень. А выйти на возобновляемые источники сейчас мы не можем в принципе, потому что ну не позволит нам экономика. Очень дорого нам обставить всё ветряными двигателями и солнечными батареями. Вот это я хотел бы сказать и обострить эти вопросы. Спасибо большое.
Бушуев. Спасибо, Виктор Филиппович. Все-таки два вопроса к Вам можно. Один из них я попробую задать. Когда Вы рисуете пролонгацию того спроса на энергию, Вы исходите из того, что потребительский интерес человечества останется прежним.
Цибульский. Да.
Бушуев. А не кажется ли Вам, что при таких масштабах мы уже вынуждены будем перейти на некий другой принцип взаимоотношений. Но ясно, что сохранить такой принцип нельзя. Ваше отношение все-таки к нему?
Цибульский. Мое личное отношение, Виталий Васильевич, это то, что касается меня лично: я очень мало езжу на автомобиле, мой потребительский спрос в этом плане даже не укладывается в то, что здесь нарисовано – он существенно ниже. Но когда я наблюдаю все, что происходит вокруг, и смотрю на ту социальную среду, которая существует… Это социальный вопрос.
Бушуев. Совершенно верно.
Цибульский. И его решить уговорами, объяснениями невозможно, на мой взгляд. Человек все-таки более порочен, чем мы о нем думаем.
Бушуев. Спасибо. Еще вопрос? Пожалуйста.
Вопрос. Вы сказали, что экономика не справится, в связи с тем, что возобновляемая энергетика очень дорога. Я правильно понял? Чем объяснить такой факт: самая дорогая возобновляемая энергетика – это фотоэлектричество – развивается в кризисные годы с темпом 50% к предыдущему году? Это первый фактор. Второй фактор: чем объяснить, что «Бритиш Петролеум» в течение 15-ти лет за свой счет развивала технологию солнечной энергетики и сейчас является мировым лидером в тонкопленочных технологиях?
Цибульский. Я объясняю это очень простой ситуацией. Вот у нас страна, наверно, не самая богатая в мире. Но по количеству «Майбахов» и «Бентли», которые есть у нас в Москве, мы, наверно, одни из самых главных лидеров. Отцепить от тех доходов, которые есть, какой-то кусочек на развитие перспективных вещей – вещь совершенно понятная и простая. Но если мы сейчас, я просто могу показать на цифрах, пойдем на возобновляемую энергетику, даже на ветряных станциях, то нам в валовом продукте придется тратить примерно 20-25% на энергообеспечение нашей жизни. Это практически невозможная ситуация. Ну вот смотрите: на оборону мы тратим 6%, на образование – 7%, на медицину – 4%, на науку – 1-2%, ну кто-то 3% тратит иногда. Это до такой степени колоссально в масштабном факторе, а в части локальных вещей – несомненно. Кстати, самая мощная страна в области ветроэнергетики сейчас Китай. Это далеко не самая богатая страна в мире.
Бушуев. Еще есть вопросы? Спасибо.
Я все-таки не удержусь от одной маленькой реплики. Мне кажется, каким бы видом энергии мы ни пытались решить наши проблемы: солнечной, ветровой, газовой, атомной и так далее, мы не решим проблему, пока не изменится образ жизни, пока не изменится менталитет людей, пока не изменится человеческая парадигма от потребительства к некоторым другим, пока еще не очень понятным все-таки стимулам развития, стимулам жизни. Спасибо.
Тогда я хочу предоставить слово Алексею Михайловичу Степанову. Алексей Михайлович, Вы сами свою тему объявите: «Глобализация и устойчивое развитие»?
Степанов. Да.
Бушуев. Хорошо. Пожалуйста.
Степанов. Я назвал свое выступление, уважаемые участники конференции, дамы и господа, «Глобализация и устойчивое развитие: новые вызовы и новые возможности».
Мировое развитие в последнее десятилетие во многом происходит под флагом глобализации, которая затронула самые разные стороны общественной жизни. Начавшись с устранения барьера в мировой торговле и более тесной интеграции национальных экономик, глобализация открыла дорогу к формированию единого или общепланетарного информационного, финансового и экономического пространства, к формированию качественно новой системы международного разделения труда, в том числе и в энергетике.
Глобализация в энергетической сфере охватывает, прежде всего, энергетические рынки и энергетические ресурсы. И именно в этих сферах обнажаются глобальные базовые энергетические проблемы. Именно в этих сферах разворачивается, образно говоря, борьба всех против всех. Глобализация мировых энергетических рынков отражает прогресс технологий и социальных институтов, являясь закономерным этапом их развития. Рынки энергоресурсов, будучи вначале однопродуктовыми и локальными, эволюционировали со временем в сторону региональных и мировых рынков отдельных энерготоваров, как, например, мировой рынок нефти, и региональных рынков энергетических товаров и услуг, как, например, европейский рынок электроэнергии и газа.
Конечной целью развития энергетических рынков является формирование глобального энергетического пространства с едиными правилами игры. И кто эти правила установит, тому, естественно, будет и легче по этим правилам играть. Поэтому уже сейчас, за многие годы до того, как такой порядок будет сформирован, когда такое пространство сложится, идет борьба за будущие ключевые позиции на нем.
Глобализация энергетических ресурсов проявляется, прежде всего, в возможности доступа к ним транснациональных корпораций, в возможности использования этих ресурсов в интересах не столько страны происхождения, сколько третьих государств. Причем на практике глобализация экономики и энергетики в понимании ведущих стран Запада предполагает, в первую очередь, право сильного на передел чужих ресурсов. Отражением этого является, на мой взгляд, и так называемый экспорт демократии в нефтедобывающие страны, который многими специалистами закономерно называется марш-броском за чужими ресурсами.
Важно отметить, что глобализация энергетики охватывает не только рынки и ресурсы, но и такие направления и формы деятельности, как глобализация рынков энергетических технологий и оборудования на основе международной специализации и кооперации; формирование единой глобальной системы энергетической информации, знаний и ноу-хау на базе унификации национальных информационных систем и либерализации доступа к национальным информационным ресурсам по энергетике; сближение и унификация национального энергетического законодательства, нормативов, технических правил и тому подобное, в том числе и связанных с охраной окружающей среды при энергетической деятельности; формирование международных энергетических организаций, объединений и усиление их роли. К сожалению, приходится констатировать, что именно в этих областях, особенно в сфере информационной, в сфере унификации технических нормативов позиции России особенно слабы.
Глобализация несет новые вызовы человечеству, но она же и дает ему новые возможности для решения самых сложных проблем. Поэтому основной задачей XXI века следует, по-видимому, считать обеспечение глобальной энергетической безопасности в контексте устойчивого развития экономики и человечества в целом, а также с учетом экологических проблем мировой энергетики.
Из подобного понимания этой задачи возник и соответствующий термин – устойчивое развитие энергетики, под которым стали понимать создание и функционирование такой системы энергетики, которая обеспечивает растущие нужды социально-экономического развития мирового сообщества на основе равноправного экономически приемлемого доступа к энергетическим ресурсам без невосполнимого ущерба окружающей среде и без ущемления интересов будущих поколений. И здесь я вполне солидарен с тем, что говорил мой предыдущий коллега, что за подобными несколько размытыми понятиями на самом деле стоит главное – то, как конкретно человечество будет вести себя, реализуя эти принципы.
Большинство вызовов, вызванных глобализацией, взаимосвязаны и взаимообусловлены. Поэтому любая их классификация в определенной мере условна. Тем не менее ведущую роль в формировании совокупности вызовов, с которыми столкнулась современная энергетика, принадлежит так называемым системным вызовам, охватывающим не только всю хозяйственную деятельность человечества, но и ее социально-политические аспекты. Это, так сказать, верхний – определяющий слой или уровень вызовов. Эти системные вызовы носят, как правило, одновременно и геополитический, и макроэкономический, и ресурсный, и экологический, и технологический, и социальный характер. К числу таких вызовов следует, на наш взгляд, в первую очередь отнести усиление глобальной конкуренции, обеспечение глобальной энергетической безопасности, эффективность использования топливной энергии, ожидаемую новую волну технологических изменений, возрастание роли человеческого капитала как основного фактора экономического развития, необходимость перехода к устойчивому развитию энергетики.
Следующий слой или уровень вызовов относится непосредственно к энергетической сфере, охватывая производство, распределение и потребление энергоресурсов. Хотя по своей комплексности и взаимообусловленности с другими факторами человеческой деятельности ряд из них вполне можно бы отнести и к системным вызовам. Но я уже сказал, что это само деление их, естественно, условно.
В мировой энергетике новые вызовы – это, прежде всего, опережающий по сравнению с ростом населения рост энергопотребления; это нарастающая напряженность обеспечения экономики моторным топливом; это усиление дифференциации между энергопроизводящими и энергопотребляющими регионами; это появление новых крупнейших потребителей и импортеров энергоресурсов и другие. В совокупности с вышеназванными системными вызовами они порождают обострение конкуренции за право доступа к энергоресурсам, нарастание угроз глобальной энергетической безопасности и глобального экономического хаоса.
Что же касается тех новых возможностей, которые несет глобализация, то это, прежде всего, концентрация мировых интеллектуальных и финансовых ресурсов; создание новых технологий производства, получения, транспорта и использования энергоресурсов; осознание необходимости бережного отношения к окружающей природной среде и кардинальных изменений в мировой финансовой сфере. Отсюда развитие международного энергетического сотрудничества и снижение угроз глобальной энергетической безопасности и глобального экономического хаоса.
Из-за жесткого регламента нашей конференции я остановлюсь только на рассмотрении только одного системного вызова – усилении глобальной конкуренции.
Частным проявлением усиления глобальной конкуренции, которое охватывает не только традиционные рынки товаров, капиталов, технологий и рабочей силы, но и системы национального управления, поддержки инноваций, развития человеческого потенциала, является обострение конкуренции за доступ к энергетическим ресурсам. С одной стороны, нарастание территориального разрыва между регионами, богатыми запасами энергоресурсов, странами-производителями и странами-потребителями топливной энергии является объективным процессом, поскольку базируется на объективных ресурсных различиях отдельных территорий. И в условиях нарастания зависимости от импорта страны-потребители стремятся, естественно, получить гарантированный доступ к источникам энергоресурсов, что ведет как к их конкуренции друг с другом, там и к противостоянию со странами-производителями, которые стремятся сохранить реальный суверенитет над своими ресурсами, максимальную степень свободы и получить максимальный доход.
Естественно, что подобная конкуренция в определенной степени стимулируется опасениями исчерпания запасов энергоресурсов. Подобные опасения время от времени вбрасываются в общественное сознание до сих пор. Особенно если речь идет о необходимости государственного стимулирования тех или иных новых, допустим, нетрадиционных или альтернативных источников энергии. С другой стороны, общий рост нестабильности мировой экономической, финансовой и политической систем приводит к снижению доверия между производителями, транзитерами и потребителями, стимулирует их односторонние действия. Но такие действия, в свою очередь, ведут к дальнейшему снижению доверия.
Кроме того, тенденция к глобализации энергетических рынков существует и развивается одновременно и параллельно с национализацией добычи и ресурсов углеводородов, усилением позиций национальных нефтегазовых компаний, регионализацией самих энергетических рынков. Поэтому энергетика сильнейшим образом зависит от политических и общеэкономических факторов, к которым привязаны как поставки энергоресурсов, так и особенности ценообразования на них.
Основными факторами развития мировой экономики, которые окажут, на наш взгляд, серьезное влияние на состояние мировой энергетики в ближайшие 10-15 лет, по всей вероятности, будут следующие. Во-первых, последствия мирового финансового экономического кризиса, наиболее острая фаза которого временно преодолена, но угроза его второй волны продолжает оставаться. Если она не наступит, то возможно возобновление динамического роста мировой экономики, что предъявит высокие требования к темпам роста энергообеспечения и его качеству.
Второй фактор – это превращение Китая и Индии в основные локомотивы мирового экономического роста, появление наряду с ними новых мировых центров экономического развития в Азии и Латинской Америке с соответствующими потребностями в первичных энергоресурсах.
Следующий фактор – это трансформация мирового энергетического баланса, в том числе и за счет повышения энергоэффективности и расширения использования альтернативных видов энергии при сохранении тенденции к удорожанию энергоносителей. Усиление влияния экологических факторов, рост дефицита пресной воды, изменение климата дополнительно накладывают ограничения на возможности развития традиционной энергетики. К подобным факторам можно отнести и нарастание дисбаланса в мировой торговле и движении капиталов, а также в структурной перестройке мировой экономики и финансов в связи с изменением веса прежних экономических центров и возрастанием роли новых экономических центров, что вызовет дальнейшее изменение и перераспределение мировых энергетических потоков и неустойчивых мировых рынков энергоносителей. Ну и, наконец, накопление диспропорций в мировой финансово-экономической системе, которые могут привести к новому мировому финансовому кризису, сопровождаемому кризисом производства, снижением сырьевых цен и замедлением темпа роста мировой экономики.
Что касается других системных вызовов, а также вызовов следующего слоя, относящихся непосредственно к энергетической сфере, то подробная характеристика дана нами в книге «Энергетика и геополитика», презентация которой состоится в этом же зале сегодня в 18.15. В этой книге изложено наше видение и тех мер, которые необходимо предпринять для преодоления этих вызовов. В ней же и попытка найти ответ на главный вопрос: что же ждет человечество в XXI веке? Благодарю за внимание.
Бушуев. Спасибо. Вопросы к Алексею Михайловичу есть? Спасибо, Алексей Михайлович.
Тогда я хочу предоставить слово Николаю Анатольевичу Кисленко, директору института «НИИгазэкономика». Тема выступления: «Устойчивое развитие и максимизация прибыли».
Кисленко. Добрый день. Тема у меня по устойчивому развитию общества и максимизации прибыли компании. То есть мы с вами будем говорить и о макроэкономике, и о микроэкономике, поэтому прошу не пугаться, что иногда термины будут из разных областей знаний. И, как положено, мы пройдемся спокойно, со стороны спроса посмотрим, со стороны предложения, со стороны цен, которые при этом у нас образуются, поведения агентов, которые при этом как бы ориентируются на эти цены, и та прибыль, которая в итоге у нас с вами получается.
Наверно, хорошо, что было перед этим выступление Виктора Филипповича, где он показал масштабы, начиная от Рождества Христова. Вот мы пройдемся, наверно, в этом же диапазоне, только чуть-чуть детализируем эту картинку. Здесь уже представлена структура энергопотребления с I века, от Рождества Христова в буквальном смысле. Данные чем интересны? Прозвучало, что общая зависимость роста и численности населения, ВВП и энергопотребления достаточно хорошо ложатся на какие-либо кривые. А вот структура меняется достаточно сильно. И вот видно, что за эти тысячелетия она менялась достаточно активно, и то, что мы сейчас имеем в виде ренессанса того же Китая – это просто некоторое восстановление статус-кво, который был на протяжении тысячелетий, веков на нашей планете. То же самое, очевидно, ждет Индию, совсем не за горами.
Какой вывод можно сделать? Что, когда мы говорим об энергопотреблении, когда мы говорим об устойчивом развитии, надо рассматривать не какой-то отдельный регион, не какую-то отдельную страну, а в целом смотреть в масштабах планетарных, где те самые взаимные перетоки энергии, энергии в виде товаров, компенсируются.
Второе – это те зависимости, которые при этом получаются. И они несколько опровергают предыдущего докладчика в части того, что мы идем в сторону бесконечного потребления энергии по мере роста нашего развития. Видно, что если мы рассматриваем только ВВП, которым часто пользуются экономисты, энергетики, то да, ситуация у нас такая беспросветная во многом. Прямая зависимость, устремляющаяся в бесконечность. Но ВВП не самый хороший показатель, когда мы на конференции устойчивого развития обсуждаем проблему в точки зрения энергетики как таковой. Есть другие показатели.
Вот здесь пример приведен на правой для вас диаграмме: это аналогичная зависимость роста удельного энергопотребления от изменения индекса развития человеческого потенциала. Индекс куда более подходящий для конференции устойчивого развития, хотя он тоже включает в себя помимо здоровья, образования и составляющие в виде дохода населения. При этом, что интересно, на этих графиках даны именно удельные показатели, которые позволяют сопоставлять между собой различные страны. И видно, что для индекса развития человеческого потенциала мы уже имеем зависимость вполне интересную, что у нас страны с высоким уровнем дохода, красным цветом обозначенные, на кривой снизу видно, что они начинают замедляться в темпах прироста удельного энергопотребления. То есть выше определенного уровня начинает падать скорость прироста энергопотребления, и мы это имеем прекрасно с вами и на Германии, и на Соединенных Штатах, где удельное энергопотребление давно вышло на полочку. И основной, активный рост как раз это страны развивающиеся – то, что зеленым цветом обозначено на этом графике.
Когда мы говорим о проблеме сопоставления стран между собой, и особенно о базовом энергопотреблении, то мы не можем обходить стороной и климатический фактор. Очевидно, страны в разных условиях. Здесь надо понимать, что под климатическим фактором надо понимать не только потребность в отоплении, но и потребность в охлаждении. Для этого на Западе давно существует так называемый hiding degree days, то есть, температурные дни отопления, охлаждения, с помощью которых достаточно удобно прогнозировать различную потребность в энергетике. Мы у себя накладываем диаграммы температурные на диаграммы плотности населения и получаем взвешенные по плотности населения соответствующие человеко-дни, градусо-дни отопления и охлаждения, которые позволяют достаточно хорошо и находить корреляцию в потребности энергии между странами, и в случае чего предсказывать какие-либо флуктуации, которые возникают на текущем моменте.
Общая потребность в рамках устойчивого развития – это найти какие-то максимально долгосрочные тренды и тенденции, которые мы можем использовать при задаче прогнозирования. И очевидно, здесь ВВП сам по себе имеет куда меньший прогнозируемый характер, чем само потребление энергии как таковой. А наиболее, наверно, устойчивым прогнозируемым показателем являются демографические факторы.
Есть прекрасные модели у ООН, которая прогнозирует и численность населения, и структуру этой численности, и на базе них, на самом деле, если посмотреть, можно построить зависимость, которая ничуть не хуже, чем просто прогноз или корреляция с ВВП. Вот здесь не используются никакие ВВП, используются только 4 фактора: это доля городского населения; это доля трудоспособного населения; это детская смертность как фактор, здоровья; и корреляция на температурный, климатический фактор. И видно, что уже корреляция ничуть не хуже, чем по ВВП, и в то же время она также доказывает, что по мере роста благосостояния и уровня жизни, качества жизни населения у нас с вами начинают падать темпы прироста энергопотребления.
Следующий взгляд уже со стороны предложения ресурсов. Здесь мы предлагаем пользоваться почему-то в России малоиспользуемым инструментом, на Западе существенно больше – эксэргетичским подходом, то есть рассматривать не энергию, а рассматривать эксэргию. Это куда более универсальный подход, потому что позволяет нам учесть не только такие факторы как теплосодержание ресурса, но и его химический потенциал, его физический потенциал, его распространенность в природе, что очень важно. И здесь как раз по мере истощения ресурса у нас растет начальная нулевая эксэргия. И эффект смешения, который тоже присутствует, когда мы тот же газ можем разделять на метаны, этаны или другие более высокие компоненты. И видно, что с точки зрения эксэргетического КПД даже углеводородные ресурсы сейчас используются в рамках России порядка 6%, что крайне низко.
Эксэргетический подход также универсален, что может на разных масштабах давать эффективность системы. Например, на следующей диаграмме показан масштаб планеты Земля. И здесь уже эксэргетические потоки – это вход на Землю в виде солнечной радиации, в виде влияния Луны, которое вызывает энергию приливов и отливов, в виде внутренней тепловой энергии. И вот в таком масштабе то, что сейчас использует человечество – это меньше 0,01% той энергии, которая поступает на Землю.
От масштаба планеты Земля можно перейти к масштабу конкретных технологических циклов. И здесь дано сопоставление эксэргетического и энергетического анализа разных процессов, как на уровне технологий, отдельных отраслей, той же черной металлургии и т. д., так и на уровне отдельных стран. Видно, что с точки зрения России здесь достаточно большой потенциал роста, с точки зрения энергетического КПД – само собой, но у и с точки зрения эксэргетического – в том числе. Вот такой подход, он позволяет более приводить разные энергоресурсы к одному знаменателю. Для нас всех очевидно, что один т.у.т угля не равен одному т.у.т. газа. Но вычислить это, скажем так, количестве эксэргетический подход вполне позволяет.
Мы уже переходим от сравнения альтернативных энергоресурсов к той самой прибыли конкретных агентов. Не вдаваясь в детали этой диаграммы, могу только сказать, что агент, он принимает решения все равно в сравнении с какой-то альтернативой. Если он потребляет газ, то альтернатива повышению эффективности использования газа, то есть другая технология – это газосбережение. Если он переходит на какой-то другой энергоресурс, более эффективный, это уже энергосбережение. Если он понимает, что на самом деле этот ресурс может быть заменен с точки зрения химического либо других его каких-то свойств, то это уже ресурсосбережение. И каждый раз все равно это решается задача максимизации экономической эффективности конкретного агента. Никогда он не будет задумываться о том, чтобы беречь всю планету целиком, он все равно максимизирует свою прибыль. Но тот фактор, то, что он направлен на максимизацию прибыли, может быть использован и в концепции устойчивого развития.
Простой пример. Когда мы говорим про устойчивое развитие и ценообразование, это уже конкретная прибыль. Сейчас долгосрочные контракты построены именно на цене альтернативного энергоресурса. Газ привязан, допустим, в долгосрочных контрактах по Гронингенской модели к цене на нефть. Именно такой подход дает основу для концепции устойчивого развития. И если в будущем в перспективе цена будет приводиться к альтернативным возобновляемым энергоресурсам, то это будет на 100% практически соответствовать потребности устойчивого развития, мы будем постоянно идти в сторону как раз гарантированного обеспечения нашего ресурсного потенциала.
Более того, сейчас в экономике, в инвестиционной экономике, имеется в виду, когда уже конкретные инвестпроекты считаются, не учитывается фактор роста стоимости энергоресурсов во времени. Используются стандартные принципы дисконтированного расчета, как это делается для любых других типов проектов. Но, с точки зрения правила Хотеллинга и с точки зрения любой экономики истощаемых ресурсов, стоимость истощаемого ресурса растет со скоростью ставки процента. И это нельзя забывать.
Нам говорят, что такие тренды сейчас не выявлены. Но, если мы посмотрим на диапазон за последние 150 лет, видно, что цена на нефть, которая здесь представлена в фиксированных ценах 2010 года, имеет в последнее время устойчивый тренд к росту. При этом, помимо тренда роста есть высокая волатильность на краях этого графика – вот начало нефтяной эры и вот текущие неспокойные времена, но независимо от этого базовый повышательный тренд.
Когда мы говорим о волатильности, здесь следующий риск для устойчивого развития. Компании часто не заинтересованы в долгосрочных проектах, понимая высокие риски того, что будет через 20–30 лет. Для этого надо менять концепцию дисконтированного подхода и максимально использовать теорию анализа рисков или механизмы, которые позволяют именно при расчете инвестиций страховать свои риски и финансы. Стандартные подходы, которые используются, в виде аппетита к риску, в виде толерантности, которые задают определенную норму, которую либо компания может понести в виде убытка, либо возможные отклонения от тех максимумов, которые компания может получить. Задавая такие ориентиры, мы существенно повышаем эффективность тех проектов, которые, в общем случае, недоказуемы по экономике. Это многие инновационные проекты, где очень высокие риски, это долгосрочные проекты, это проекты с истощаемыми ресурсами и множество других проектов.
Когда мы говорим про экономику будущего, главное - это вопросы прогнозирования. Часто забывается, что с увеличением величины горизонта растет неопределенность, причем иногда экспоненциально. А дисконт используется один и тот же, фиксированный как бы на все времена. Это неправильно. Возникает необходимость использования переменной ставки дисконта, которая позволит привести эти разновременные неопределенности к одному знаменателю, который позволит существенно повысить эффективность и доказанность тех самых долгосрочных проектов, имеющих в энергетике двадцати-, тридцати-, иногда даже сорокалетние горизонты расчетов.
Когда мы говорим о принятии решений, их принимает хозяйственный агент, и все, что он будет делать – он будет все равно максимизировать свою прибыль, но в условиях ограничений, которые задаст государство, задаст общество, задаст какие-то, может быть, ценностные изменения сознанию ЛПР. Этот агент тоже может моделироваться. Мы у себя используем так называемые многоагентные агентные модели поведения типовых участников рынка. Это типовые потребители, типовые транзитеры, типовые производители энергоресурсов, они для разных отраслей экономики, отраслей промышленности сосуществуют и принимают управленческие решения. А решения очень простые. Это либо переход на альтернативный энергоресурс, либо инвестиционный проект создания вот этого вторичного энергохозяйства, либо включение механизма энергосбережения. И вот когда все эти сосуществующие на рынке агенты взаимодействуют, получается у нас с вами некая модель поведения потребителей, которые, как в стратегических играх, взаимодействуют между собой, при этом нет понятия оптимального баланса или оптимального прогноза. Понятно, что каждый из них максимизирует свою собственную функцию, а то, что рождается – это чаще всего какие-то неравновесные прогнозные явления, которые имеют свои бифуркации, свои цикличности, то есть то, на что реально похожа наша экономика. Но на выходе таких экспериментов мы получаем то, что нам нужно. Это и долгосрочный энергетический баланс, где мы можем увидеть и ресурсную составляющую, и как она расходуется, и какие потери при этом возникают, и куда что из энергоресурсов расходуется.
Помимо того, что мы прогнозируем все эти вещи, есть возможность оценивать индикаторы устойчивого развития. Они достаточно хорошо формализованы как направления: это вопросы экологии, энергосбережения, социальной политики, и часто включают вопросы, связанные с ресурсообеспечением как таковым. Есть закрытый индекс устойчивого развития. Тот же Dow Jones Sustainability Index, он закрытый, мы не знаем как он считается, там экспертное мнение, мы имеем только выход. Можно взять стандартную открытую отчетность всех энергетических компаний. Мы взяли как пример восемь крупнейших энергетических компаний и посчитали по открытой информации базовые данные, которые по ним есть. Это удельный расход энергоресурса на единицу производимой продукции, это выбросы на единицу производимой продукции, это некая аварийность, которая приводит к социальным последствиям, и это обеспеченность ресурсами на текущую генерацию. Получается такой график, где «Газпром» и наши компании, они на самом последнем месте. Благодарю за внимание.
Бушуев. Спасибо. Вопросы к Николаю Анатольевичу. Пожалуйста.
Муж. Сейчас среднее потребление энергии в расчете на человека на Земле составляет около 1,8 тонны нефтяного эквивалента в год. Как Вы считаете, в целом, эта величина при достижении того состояния устойчивого развития, о котором мы здесь говорим, будет больше либо меньше? Если больше, то во сколько? Ваше экспертное мнение.
Кисленко. Мое экспертное мнение – она будет, конечно же, больше. Если не брать рост численности населения, то где-то в три раза. Если брать рост численности, то еще больше, соответственно.
Бушуев. Еще один вопрос есть. Пожалуйста.
Муж. У Вас внизу была надпись «Устойчивое развитие и максимизация прибыли»… Не кажется ли Вам, что это взаимоисключающие понятия?
Кисленко. Я не стал в силу ограничения вдаваться в философские составляющие, но постарался показать, что для большинства присутствующих это взаимоисключающие понятия. Также я постарался показать, что есть такие механизмы, которые могут при учете, при максимизации прибыли на пользу концепции устойчивого развития работать. Это именно то, что обосновывает большие долгосрочные проекты, рассчитанные на долгую перспективу, а не забрать прибыль, снять сливки, те, которые направлены на инновационные подходы и т. д.
Муж. Мне кажется, что Россия сейчас с успехом этим пользуется.
Бушуев. Николай Анатольевич, спасибо Вам большое. Мы переходим к дискуссионной части нашей встречи. Слово имеет Георгий Эдгардович Афанасьев, руководитель Экспертного клуба промышленности и энергетики. Прошу Вас.
Афанасьев. Уважаемые коллеги, добрый день. Я попробую высказать свою позицию по обсуждаемым вопросам. Мне кажется, что ключевой момент состоит в том, что видимые нам драйверы развития энергетики и причины развития энергетики лежат все за пределами энергетики. Я их перечислю коротко. Но вот этот подход, заставляет по-другому формировать стратегии таких отраслей, в которых нет собственных источников развития или они несравнимы по запросу, по влиянию с внешними драйверами развития.
Что я имею в виду под серьезными факторами, которые модифицируют энергетику. Первое – это широкое развитие технологических компаний, которые решили не продавать ресурсы, а решили продавать технологии и услуги в области технологий. Это влечет за собой революцию, связанную с возможностью производства энергии непосредственно у потребителя. Выгоду получают энергомашиностроители, которые поставляют такое оборудование. Но эта выгода, лежит теперь на полюсе не ресурсопоставляющей компании, а у тех, кто поставляет комплекс технологий, который позволяет эти ресурсы производить. Пользователю дают средства энергетического производства. Это революция, мы ее до конца не обсудили и во многом остаемся в старой повестке дня – хватит ресурсов или не хватит… Бессмысленно обсуждать это, когда пользователь становится производителем этих ресурсов. А это ключевое изменение, которое сегодня в мире происходит. Единственные, кто получают выгоду от этого, еще раз я подчеркну, – это технологические компании, которые решили в это играть, чтобы просто не конкурировать с компаниями, которые занимаются поставкой ресурсов. Это первый момент, первый драйвер развития, и он, конечно, не внутри энергетики лежит, а внутри машиностроения.
Второй момент, на который я хотел бы обратить внимание, – это определенный запрос и требование на новые концепции развития территории, которые в мире сегодня называются по-разному, но в целом можно было бы охарактеризовать большим термином под названием «креативная территория». Я хочу подчеркнуть, это не имеет отношения к развитию художественного творчества, дизайна на этой территории, как многие понимают неправильно. А это требование к планированию территорий и городов в том числе как ресурсопроизводящих городов.
Здесь это изменение всей концепции градостроительства. Потому что если вы посмотрите на старые типы городов, то в них ввозятся ресурсы, а вывозится мусор. То есть они придуманы для того, чтобы что-то делать внутри себя и производить из ресурсов мусор. Новые города – это города, задание на придумывание которых состоит в том, что эти города должны производить ресурсы. Причем, видимо, все ресурсы, которые нужны человеку, включая воду, включая землю. Из отходов, которые производит город, примерно 50% – это органические отходы, продукты питания, которые он не доел. Они за полгода микроорганизмами превращаются в рассыпчатую хорошо пахнущую землю. Но мы привозим землю в Москву из Рязанской области, из других территорий. У нас нет идеи, что вообще-то землю можно производить, что земля производится, что это компостирование, простейшая технология, которая должна быть применена.
Когда вводится концепция креативной территории, то вопрос про энергию – это вопрос про один из типов ресурсов всего лишь внутри более сложного задания на создание территории, которая в целом построена вообще по-другому. Я могу сказать, что в области энергетики, в энергообеспечении такие проекты реализованы. Десять лет назад созданы поселки в Германии, энергетический баланс которых в два раза лучше, чем энергопотребление. То есть дома и целиком поселок производит энергии в два раза больше, чем он потребляет сам по себе. Это десять лет назад создано на технологиях десятилетней давности, ничего нового в то время не было применено. Соответственно, я хочу подчеркнуть, что это некоторое задание на новое градостроительство, которое там опробовано. И, может быть, имело бы смысл рассматривать именно это как существенный драйвер, изменяющий энергетику, поскольку, если так рассматривать, то люди, которые живут в этих домах, они, живя в своем доме, имеют профицит коммунальных платежей. То есть они пришли к построению той среды, в которой человек, живя в своем доме, зарабатывает. Вот это апофеоз ресурсопорождающей территории и машиностроения, ориентированного на поставку средств производства конечному пользователю. Никакой выгоды тем, кто поставляет ресурсы, в этой модели нет. Но гигантская выгода тем, кто совершает сервис, поставляет все это оборудование, потому что это постоянные платежи за работоспособность системы.
Мне кажется, что один из самых существенных моментов, который будет именно для России влиять – это роль в международной торговле. Как это выглядит? Я просто напомню, что, вступив в ВТО, мы принимаем те правила, которые там есть. Когда Германия размещает свой автомобильный завод в Аргентине, Аргентина ее так аккуратно принуждает торговать бананами. Во-первых, брать в обмен. Почему? Потому что говорят: нам что-то нужно вам дать, у нас не может быть с вами дефицит торгового баланса. Это очень важный момент – то, что мы вынуждены идти на неэквивалентный обмен. Какова будущая роль России в тот момент, когда основные потребители перейдут на ресурсопроизводящие технологии, когда основные технологические компании будут зарабатывать на том, что они не поставляют ресурсы, мне кажется, это самый существенный момент.
Бушуев. Спасибо. В отличие от докладчиков мы диспутантам вопросов не задаем, поэтому я приглашаю к дискуссии Александра Васильевича Чикунова, сопредседателя Института мировых идей.
Чикунов. В отличие от многих выступивших я выступлю, наверное, гораздо более агрессивно и гораздо более эмоционально.
В 1972-м году, когда доклад «Пределы роста» предупреждал развитое человечество, что если человечество продолжит течение 100 лет развитие по тому пути, по которому развитый мир шел до 70-х годов прошлого века, то в течение 100 лет произойдет глобальная катастрофа по причине исчерпания ресурсов, по причине нарушения глобальных природных систем, таких как климат и т. д.
Это не было услышано. В 1992-м году в Рио-де-Жанейро мыслители, ученые, которые придумывали, как же поменять траекторию развития цивилизации, она продолжает качать, она продолжает поставлять, она продолжает потреблять, что же нужно сделать. Ввели термин «устойчивое развитие». Он базируется на том, что называется «золотое правило религии» – поступай по отношению к окружающим так, как ты хочешь, чтобы поступали по отношению к тебе, и так же поступай по отношению к будущему, оставь потомкам не меньше, чем было у тебя. За прошедшие после Rio 20 лет, мы этот термин заболтали. Причем в России даже его и не произносили, его заболтали там. Он сейчас к нам пришел, и мы обсуждаем это как научную дисциплину.
Это не научная дисциплина, это вопрос катастрофы. Я в этом вопросе пытаюсь разделить черное и белое. Мы вошли в период черной эпохи. У нас закончилось время на рассуждения про то, есть ли у нас возможность перехода к устойчивому развитию. Я стою на позиции тех мыслителей, тех ученых, работы которых прочитал, с которыми я лично общаюсь: у нас нет времени на устойчивое развитие, мы находимся в периоде кризисного управления биосферой и глобальными циклами на планете Земля, которые мы нарушили своей деятельностью. Вот в этом парадокс.
Причем, прочитав в течение последних двух лет сотни работ и статей выдающихся ученых и мыслителей всего мира, я понял, что 98% этих работ посвящены размышлениям об этом и 2% – рекомендациям, что можно сделать. В этом смысле мы находимся в периоде, когда у нас уже нет времени на обсуждение того, как будут развиваться циклы CO2, как будут развиваться азотные циклы и почему у нас не хватит продовольствия, и мы не можем на той разрушенной эрозиями и химикатами, и мелиорацией почве прокормить даже 7 миллиардов человек, не говоря о 8-ми-9-ти. Мы про это говорим пока спокойно, эта теория, она как будто там. Она не там, она здесь на самом деле. И нам нужно 98% своего времени посвящать обсуждению вопросов, а что можно сделать: в изменении стереотипа потребления, в технологиях, в изменении политических дискуссий, которые ведутся в Думе, в Правительстве и т. д. Нужно говорить про 100 лет и 200 лет будущего нашей страны, про наших внуков и правнуков, про то, как сделать так, чтобы у них было лучше, чем у нас.
Один маленький пример. Дискуссия идет последние лет десять и в Европе, и в Америке. Да, за время Киотского протокола, который 20 лет просуществовал, выбросы CO2 увеличились в два раза. Полный фэйл, полный! Rio дважды собиралось. Полный фэйл! В этом году тоже будет полный фэйл, я уверен. Скажут – мы переходим к «зеленой» экономике. Гамбургеры – первые, кто повесили табличку, что они уже «зеленые». Мы забалтываем те вещи, которые являются слишком серьезными, чтобы их забалтывать.
В практическом смысле десять лет ведутся дискуссии – введение налога на CO2. Просто налог введите. Как изменить потребительские привычки? Сделать потребителя менее богатым, чем он есть. Сделайте бензин в два раза дороже. Введите налог на CO2, бензин станет в два раза дороже. «Как же так?!» – говорят. Как же так?! Это же катастрофа, в Америке переизберут президента сразу же, потому что американский потребитель страшно чувствителен к цене бензина. А что делать с CO2? Мы продолжаем его наращивать и ничего не делаем, чтобы его остановить.
Сейчас Европейская ассоциация авиакомпаний хочет ввести такую плату. Авиакомпании отвечают примерно за 3% выбросов CO2 в атмосферу. Что плохо – что они их выбрасывают сразу там вверху, поэтому некоторые ученые говорят, что это очень опасные выбросы. Пытаются ввести налог на выброс CO2. Все компании развивающихся стран – Китая, Индии, Бразилии и т. д., России, видимо, – отказались подписать эту конвенцию, отказались раскрывать информацию о том, какой выброс CO2 на каждом рейсе. Потому что они говорят: ну мы же летаем из Китая и из Индии в Европу, у нас длинное плечо, мы много CO2 выбрасываем, мы будем платить дорого, у нас сократятся авиаперевозки, потребители не захотят платить двойную цену за авиационный билет, мы не хотим, это будет экономический кризис. Это не экономический кризис, это здесь. Профессор Преображенский был прав. Либо вы хотите летать и иметь CO2, и ваши дети будут жить в климатическом кошмаре, либо вы перестаете летать, вы начинаете думать про ваших внуков.
Мы немножко, на мой взгляд, снижаем накал дискуссии, а время повысить его.
Бушуев. Спасибо, Александр Васильевич. Я хочу предоставить слово Юрию Владимировичу Яковцу.
Яковец. Я хотел бы остановиться только на одном вопросе, на вопросе, принципиальном для выбора долгосрочной стратегии развития нашего нефтегазового комплекса.
Выступая в ноябре 2010 года на совещании в Новом Уренгое, Владимир Владимирович Путин поставил одну совершенно конкретную задачу – до 2030 года увеличить добычу газа в России в 1,5 раза, довести ее до 1 триллиона кубов. Я сейчас не хочу останавливаться на том, насколько реальна эта задача, найдется ли спрос на мировом рынке на триллион кубов, потому что ориентируются в основном на экспортные нужды, с учетом сланцевой революции, сланцевого газа, который сейчас усиленно разрабатывается, разведывается и т. д. Но все равно придется увеличивать добычу газа. Возможны два принципиально разных пути, хотя они могут и взаимно дополняться, решения этой стратегической задачи.
Первый путь - традиционный: мы тратим сотни миллиардов долларов, прежде всего бюджетных и заемных, на освоение новых нефтегазовых месторождений. Это тем более важно, что, по одному из прогнозов, к 2030 году на ныне разрабатываемых месторождениях газа в Ямале добыча уменьшится на 37 миллиардов кубов, то есть уменьшится вдвое по сравнению с нынешним добываемым газом. Значит, к 2030 году тогда потребуется освоить новые месторождения, шельфовые и материковые, 800 миллиардов кубов. Вы себе представляете какой объем инвестиций и какой объем рисков, связанных с тем, что это Арктика, что это морские месторождения, Мексиканский залив доказывает, какие это риски, что это связано с привлечением большого количества людей, тем, что у нас появится большое количество моногородов с брошенным объемом добычи, то есть это будет социальная проблемы людей, которые лишатся работы. А сейчас цена газа в Соединенных Штатах вдвое упала, в Европе она тоже падает. Мне кажется, что этот путь тупиковый, хотя к нему привык «Газпром», хотя к нему привыкли те, кто определяет перспективы развития нашей нефтегазовой отрасли.
Но есть путь принципиально другой. Это возможность, во-первых, увеличивать объем извлекаемых запасов на разрабатываемых месторождениях, не только за счет низконапорных, но и за счет использования этого метода сланцевого прорыва, сочетания вертикальных и горизонтальных скважин, и гидроразрывов, и другие высокие технологии, которые, кстати, в свое время российскими… Еще Грайфер получил в свое время госпремию за метод кустового бурения скважин и т. д. И главное – налаживая на месте добычи переработку, вторичную, третичную переработку, чтобы с каждого добываемого кубометра газа получалась в несколько раз больше добавленная стоимость, чем это получается сейчас.
Все разделяют мнение, что между потреблением энергии и ВВП существует такая прямая корреляционная зависимость с очень высокой степенью зависимости. Это не совсем точно. Это точно для тех случаев, когда происходит эволюционное развитие техники. Когда происходит технологическая революция, положение меняется, и мы имеем возможность в несколько раз увеличивать получение добавленной стоимости и ВВП за счет энергоэффективности. И есть сейчас достаточно крупные проекты, проработанные проекты, для того чтобы на действующих месторождениях развивать вот эту комплексную переработку, получение не только СПГ, СПГ кстати, под вопросом, там избыток, но получать высокоценные продукты, которые могут потом широко использоваться в экономике, не требуя таких огромных транспортных затрат, которые связаны с сетью труб, опоясывающих нашу страну.
Мы разрабатываем по инициативе правительства Ямало-Ненецкого автономного округа программу освоения Арктики. Я встречался с первым замом губернатора, договорились, что в октябре проводим в Салехарде третий инновационный форум «Ямал 2012». И на этом форуме, он посвящается программе освоения Арктики, мы впервые в мире используем новую экономическую систему. Мы проведем аукцион инновационных проектов, это в режиме онлайн, которые могут дать высокую добавленную стоимость на местах разработки.
Мы вчера подписали соглашение о сотрудничестве с Институтом энергетической стратегии. Мы объявляем поиск проектов, с одной стороны, которые позволят решать эту задачу, включая, кстати, решение социальных задач с моногородами и т. д., без такого привлечения дополнительных ресурсов, вахтовых и прочих. А с другой стороны, поиск инвесторов, тех, которые пойдут на поддержку радикальных инноваций. Мы сильно отстали от мирового рынка, но ориентируемся больше на импортные технологии, чем на поддержку собственной отечественной базы.
Так вот мы ищем и тех, и других. И я обращаюсь к нашей аудитории, с тем, чтобы у кого есть такого рода проекты, на практике проработанные и рассчитанные, предлагали нам. А во-вторых, тем, кто был девелоперами, участвовать в этом аукционе, который позволит отобрать наиболее эффективных инвесторов, для того чтобы мы решили другую проблему – чтобы мы решили проблему обеспечения энергетических ресурсов не за счет огромного количества брошенных низконапорных скважин, нефтяных, газовых и т. д., а за счет гораздо более полного комплексного использования того, что нам дается.
Здесь говорилось о том, что основной принцип устойчивого развития – учитывать интересы не только настоящего, но и будущих поколений. Так вот настоящее поколение сейчас живет за счет будущих поколений. Быстро исчерпываются запасы, и остается следующему поколению крайне разоренная истощенная земля. Давайте мы пойдем на другой путь, и это будет действительно реальная помощь России в стратегии экономического развития.
Бушуев. Спасибо, Юрий Владимирович. Слово предоставляется Белогорьеву.
Белогорьев. Уважаемые коллеги, сегодняшние наши конференции и панельная утренняя дискуссия показали, что переход в энергетике устойчивого развития с глобального странового уровня на уровень корпораций уже не является новостью, наконец перестал быть новостью, с этим более-менее все свыклись и примирились. То есть закончился период знакомства, и мы перешли к периоду осмысления.
Здесь начинаются большие трудности, поскольку среди основных стимулов, которые толкают компании к переходу к устойчивому развитию, российские энергетические компании усвоили, по сути, только два – это повышение капитализации компании, то есть имиджевая составляющая, в основном за счет пиар-технологий, той же самой публикации отчетности об устойчивом развитии, и второе – это снижение фискальных рисков, связанных с экологическими штрафами и с требованием к энергосбережению. При этом фактически непонятым остается социально-политический эффект устойчивого развития, то есть отношения с обществом и государством в целом, и главное – внутренний потенциал устойчивого развития, а именно повышение эффективности работы нефтяной компании, ее управление, снижение издержек и, соответственно, повышение внутреннего потенциала компаний как системы.
В связи с этим хотелось бы отметить, что эффект от устойчивого развития, он собственно слагается из двух составляющих: это репутационный, несомненно, очень важный эффект, и второе – это управленческий эффект, то есть изменение организационной структуры компании, внутренние структурные перемены. И из этих двух слагаемых рождается собственно экономический эффект, который достаточно велик. При этом, как я уже сказал, мы понимаем устойчивое развитие компании как воспроизводство и рост ее совокупного структурного потенциала, который слагается из ее природных ресурсов, основных фондов, человеческого капитала, финансового капитала.
Устойчивое развитие можно и нужно понимать как ключ к росту эффективности компании и воспроизводство в компании ее основных компонентов, в том числе минерально-сырьевой базы, кадрового потенциала и т. д.
Важно отметить, что это повышение эффективности не означает автоматической экономии ресурсов, в том числе финансовых ресурсов. На практике реальное повышение эффективности компании, ее переход к устойчивому развитию означает для нее рост расходов, в том числе ее финансовой составляющей. И только уже на заключительной стадии начинается эта экономия, начинается собственно получение прибыли. Она обязательно наступает, но это не мгновенная какая-то реакция. К сожалению, это не очень учитывается.
Несомненно, важной является проблема энергосбережения, проблема повышения энергоэффективности. Но российская дилемма заключается в том, что мы очень много в последние четыре говорим об энергосбережении и на этом зациклились. На самом деле проблема намного шире. Энергосбережение – это собственно процессы модернизации. Но помимо модернизации необходимо еще инновационное развитие. То есть не просто рационализация старого, на рационализации старого невозможно устойчивое развитие. Устойчивое развитие слагается из перехода, внедрения новых технологий, новых организационных решений, то есть из инновационного развития – процессного, технологического и т. д. То есть это такой симбиоз модернизации и инновационного развития, где инновационное развитие занимает ключевое место.
В своей работе по разработке стратегий устойчивого развития для энергетических компаний мы столкнулись с тем, что практически нет адекватных механизмов на сегодняшний день, для того чтобы сопоставить российские компании между собой, с одной стороны, а с другой стороны – самое главное – понять, на каком месте они располагаются в мировой иерархии, собственно где мы находимся с точки зрения корпоративного устойчивого развития. В связи с этим нам пришлось в прошлом году начать разрабатывать собственный индекс устойчивого развития компаний, который составлен из пяти ключевых компонентов: это экономическая эффективность, социальная эффективность, экологическая эффективность, инновационная активность и инновационная эффективность, и пятое – это индекс CS, который можно назвать «индекс энергетической безопасности», то, насколько компания соответствует государственной стратегии, тому, что от нее ждет государство с точки зрения ее роли в обеспечении безопасности страны.
На сегодняшний день мы провели тестовые расчеты по нефтегазовому комплексу, сейчас добавляем вот этот индекс, внедряем в него, интегрируем электроэнергетические, угольные компании, чтобы затем уже в ближайшие месяцы закончить эту работу и в целом вывести общий индекс устойчивого развития российских энергетических компаний.
При этом, может быть, одним из главных отличий является то, что мы не выбрасываем экономику из этого индекса. То есть то, о чем сегодня говорилось уже, есть ли противоречия между устойчивым развитием и максимизацией прибыли. На наш взгляд, нет никакого противоречия, потому что у человечества есть путь к максимизации прибыли, просто это максимизация не сегодня, не в краткосрочной перспективе, а в долгосрочной. То есть не только сегодня мы получаем этот максимум прибыли, но и завтра, и послезавтра. Поэтому экономическую составляющую нельзя выбрасывать. И это, может быть, было ошибкой последних двух десятилетий в России, что социальные активисты, экологические активисты полностью заняли площадку для обсуждения, и получается, что энергетические компании занимаются, по сути, благотворительностью, а не тем, что является экономически целесообразным для них. С нашей точки зрения, необходим симбиоз этого, и он вполне естественен и гармоничен.
Павлов. Уважаемая аудитория, уважаемые коллеги, меня зовут Михаил Павлов, я представляю Международный центр устойчивого энергетического развития под эгидой ЮНЕСКО. Сегодня я хотел бы поговорить с вами на тему устойчивого развития и насущных проблем энергетики в контексте России.
Как вы все знаете, 2012 год назван Международным годом устойчивой энергетики для всех. И наш центр со своей стороны проводит достаточно активную политику по данному направлению. Хотелось бы понять, какие же компоненты вкладываются в данное понятие. Во-первых, это, конечно же, увеличение всеобщего доступа к энергоресурсам и, как следствие, искоренение энергетической бедности. Во-вторых, это развитие возобновляемых источников энергии. А также энергосбережение и повышение энергетической эффективности. Остановимся немного более подробно на каждом из этих аспектов.
Что же такое энергетическая бедность? Реально на международных аренах на сегодняшний день нет официального определения энергетической бедности. И говорить об этом без какого-то четкого понимания не имеет смысла. Некоторые определения дают ПРООН, ЮНЕП, Международное энергетическое агентство. Так вот в свою очередь МЭА дает два индикатора для этого показателя. Это отсутствие доступа к электроэнергии в секторе домашнего хозяйства и коммунальном секторе. Я бы сюда еще добавил топливную бедность. А второе – это использование биомассы в качестве топлива в неэффективном оборудовании для приготовления пищи.
Хочу обратить ваше внимание, что на сегодняшний день порядка 1,5 миллиардов человек на планете относятся к энергобедному слою населения. А по международным оценкам, к 2030 году данный показатель снизится лишь до 1,2 миллиардов человек, что эквивалентно 20% населения нашей планеты. Поэтому данная проблема, она существенна и требует своего решения.
Перейдем к возобновляемым источникам энергии. Доля ВИЭ в энергобалансе России составляет не более 1%. Правительством поставлена цель по достижению доли в 4,5% к 2020 году. На прошлой неделе проходила достаточно интересная конференция по ветроэнергетике, на которой приводились достаточно интересные показатели. Например, говорилось о том, что за 2011 год в развитие полностью энергетического комплекса в России Правительством было инвестировано порядка 1 триллиона рублей. При этом в развитие возобновляемых источников энергии – 0. Из этого можно сделать определенные выводы.
Хотелось бы понять, а насколько для нас необходимо и существенно развитие возобновляемой энергетики в России. Лично мое мнение – стоит делать акцент на газовую отрасль, по природным запасам это, конечно же, атомная отрасль. Здесь можно говорить о многом, но у нас огромные научные изыскания еще со времен холодной войны, плюс нельзя забывать о термоядерной физике. Ну и, конечно же, это гидроэнергетика. Взять одну Саяно-Шушенскую ГЭС – нет ни одного аналога в мире.
Пару слов скажу по энергоэффективности. Можно много говорить о нашей текущей политике в этой области, о законодательстве, о барьерах, препятствиях. Например, в США политика в области энергоэффективности главным образом отталкивается от финансового стимулирования и глобального информирования общественности о достоинствах энергосбережения. Политика Евросоюза в своей основе исходит от формирования климатических программ, которые в свою очередь выражаются через энергоэффективность и развитие ВИЭ. Например, политика Китая основывается на системе поощрений и наказаний, но в своей основе имеет принудительный характер, вплоть до закрытия энергорасточительных предприятий. Я считаю, что нам нужно задуматься и в первую очередь выбрать конкретную модель, по которой стоит развиваться в нашей стране. На сегодняшний день проводится много научных работ. Был бенчмаркинг лучших международных практик для адаптации России, в целом общий анализ международного опыта. Но необходимо выработать единую методику, единую модель, и только тогда будет какое-то комплексное решение.
О ключевых барьерах для энергоэффективности в России. Сейчас очень много говорится о несовершенстве нашего законодательства. Я считаю, что в стране есть два ключевых барьера для повышения энергоэффективности. Во-первых, это несоответствие динамики выпуска производственных товаров и на роста цен на энергоносители в стране. Могу привести маленький пример. В 2007 году цены на энергоносители в среднем в стране повысились на 15%. При этом в большинстве промышленных предприятий доля энергии в цене на конечную продукцию повысилась на 30%. О каком энергосбережении здесь можно говорить?
Ведущий. Уважаемые коллеги, к сожалению, я вынужден свернуть нашу дискуссию по двум причинам. Первое. Честно говоря, дискуссия не получилась. То ли проблема слишком неконкретно поставлена, и все говорят, извините, о разных вещах, то ли сама проблема эта сложная, то ли организаторы виноваты. Мы на сайте института открыли площадку для форума, для дискуссии по проблемам в том числе и устойчивого энергетического развития. Все желающие могут зайти на эту площадку и высказать свое мнение. Это важно не только для обмена мнениями, но и для выработки неких новых установок, которые найдут отражение в рамках европейской энергетической доктрины, в рамках энергетической стратегии России на будущее, ну и, может быть, для других документов, которые будут готовиться в ближайшее время. Поэтому я еще раз приношу свои извинения перед теми, кто не смог высказать свое мнение, я закрываю эту дискуссию, благодарю всех принявших участие. До встречи. Спасибо |
