|
Международная конференция «ВОСТОЧНЫЙ ВЕКТОР
В ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ РОССИИ»
6 апреля 2012 г.
Ивашенцов. Наша конференция называется «Восточный вектор в энергетической стратегии России». Поворот к Азии в энергетическом экспорте России закономерен. И дело не только в том, чтобы уйти от односторонней зависимости от европейского рынка, где партнеры все настойчивее пытаются навязать нашей стране свои условия игры, особенно по газу. Вопрос стоит шире.
Конкуренция за доступ к источникам энергии стала сегодня основной направляющей международной политики. В мире наметился структурный энергетический кризис, который продолжает развиваться. Этот кризис связан с резким увеличением потребления энергоресурсов.
И вот если мы возьмем наших восточных соседей, Азиатско-Тихоокеанский регион – а это сейчас как бы становится центром мировой экономической жизни, – то там мы видим, насколько остро стоит энергетическая проблема. С ростом экономической мощи, прежде всего, стран северо-восточной Азии резко выросли их потребности в энергии, а собственными источниками Азиатско-Тихоокеанской регион похвастаться не может.
Подсчитано, что к 2030 г. примерно половина мирового потребления энергии придется на Китай. Японию и Южную Корею. Но в то же время Китай импортирует более половины необходимой ему нефти, Япония – 90% необходимой ей нефти, а Южная Корея вообще не осуществляет добычу нефти на собственной территории.
Единственным государством, членом организации поставщиков нефти – ОПЕК – ранее была Индонезия. Но она в связи с исчерпанием сырьевой базы и ростом внутреннего спроса в 2007 г. превратилась в нетто-импортера «черного золота», а в 2008 г. вообще вышла из картеля. В ближайшие 5 лет нетто-импортером нефти и газа, судя по всему, станет и Вьетнам. Таким образом, останутся лишь 3 поставщика нефти и газа на всю Восточную Азию – это Бруней, Малайзия и Австралия.
Два момента сейчас определяют энергетическую ситуацию в АТР. Прежде всего – зависимость региона от поставок с Ближнего Востока. Доля поставок с Ближнего Востока в нефтегазовом импорте Японии – 87%, в Южной Корее – 84%, в Китае – 51%. Китай, как видите, оказался более гибким в диверсификации своих источников нефтяного, нефтегазового импорта.
С другой стороны, что характеризует обстановку? Эта нехватка традиционных углеводородов, прежде всего, для электроэнергетики предопределила развитие в регионе энергетики атомной, и помимо России, Китая, Японии, Южной Кореи планы строительства у себя атомных электростанций сейчас разрабатывают Вьетнам, Таиланд, Индонезия и Филиппины.
События прошлого, 2011 г. внесли в энергетическую обстановку АТР новые, очень существенные нюансы и акценты. Во-первых, это социальные и прочие потрясения, которые все более охватывают страны Северной Африки и Ближнего Востока. Волна этой политической нестабильности пока не накрыла основных поставщиков углеводородов в АТР, но кто может гарантировать, что этого не произойдет в каком-то обозримом будущем, особенно в свете всех тех событий, которые разворачиваются сейчас вокруг Ирана?
Второй момент – это трагедия Фукусимы. Она высветила все те угрозы, которые несет развитее атомной энергетики. При всем различии военных и политических интересов стран региона у них есть одна общая забота – это обеспечение энергетической безопасности. И если у кого-то из соседей с этой энергетической безопасностью неладно, то это становится проблемой для всех, и пример этому мы видим в Северной Корее.
Россия способна во многом содействовать решению общей задачи обеспечения региональной энергетической безопасности. Строится трубопровод «Восточная Сибирь – Тихий океан», в восточносибирских и дальневосточных регионах формируются нефтегазовые комплексы, наращивается добыча угля. Растут поставки российских углеводородов в Китай, Японию, Южную Корею. В энергетической стратегии правительства России ставятся задачи к 2030 г. повысить удельный вес АТР в экспорте нефти и нефтепродуктов с 6% в настоящее время до 20-25%, а в экспорте газа с нулевой отметки до 19-20% в 2008 г.
Россия активно сотрудничает со странами региона и в мирном использовании атомной энергии. С Китаем и Вьетнамом – в строительстве АЭС, с Японией и Южной Кореей – в деле поставок топлива для атомных электростанций, в осуществлении международного проекта строительства термоядерного экспериментального реактора АТР и т.д.
Для нас становление Азиатско-Тихоокеанского энергетического партнерства – это стратегическая задача. Почему? Потому что с помощью создания вот этого партнерства, развития каких-то долговременных совместных проектов с нашими соседями мы можем обеспечить разрядку напряженности, можем обеспечить взаимопонимание, доверие и дальнейшее сотрудничество.
У нашей страны уже был такой опыт в конце 60-х – начале 70-х гг. с Европой, когда после постройки трубопровода в Западную Европу и после того как западноевропейские страны приступили к содействию в строительстве промышленных предприятий на территории СССР, началась политическая разрядка в Европе – когда был заключен мирный договор с Германией, признаны послевоенные границы, проведено совещание по безопасности и сотрудничеству в Хельсинки.
Этот опыт есть. Сейчас задача в том, чтобы обеспечить безопасность наших восточных, тихоокеанских регионов за счет вот такого долговременного сотрудничества, долговременных, мощных проектов с нашими соседями по АТР. Большое значение в этом должно сыграть наше участие в работе форума «Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество» и других международных организаций.
Вы знаете, ведь мы должны учитывать, что, скажем, тот же Европейский союз начался с создания в 1950 г. Европейского объединения угля и стали. Может быть, вот это экономическо-энергетическое партнерство в Азиатско-Тихоокеанском регионе тоже приведет к выработке каких-то новых платформ взаимодействия и сотрудничества, укрепления общей безопасности.
Я думаю, что в ходе нынешней, сегодняшней дискуссии мы, ее участники, выступающие могли бы внести вклад в разработку энергетической стратегии России на тихоокеанском направлении. У России большие, мощные перспективы. Нам надо совместно решать, как эти перспективы реализовывать.
У нас хороший список участников. Только у меня просьба к выступающим: не превышать 10-15 минутный регламент доклада, чтобы мы могли дать возможность и другим участникам высказаться. И очень большая просьба к докладчикам: не покидать наше собрание до его завершения с тем, что, может быть, возникнут какие-то дополнительные темы, дополнительные вопросы.
Сейчас я предоставлю слово нашему первому докладчику, Виктору Петровичу Тимошилову, начальнику управления координации восточных проектов ОАО «Газпром». Пожалуйста, Виктор Петрович.
Тимошилов. Добрый день, уважаемые дамы и господа. Благодарю за предоставленную возможность сегодня выступить. Я бы хотел сразу попросить председательствующего, во-первых, предоставить несколько больше 15 минут – боюсь, не уложусь. И, во-вторых, поскольку очень плотный график, то немножко раньше, с вашего разрешения, уйти.
Я, уважаемые коллеги, расскажу о реализации «Восточной газовой программы», которую ведет сейчас «Газпром». Об этом документе мы неоднократно докладывали, в том числе и на предыдущих форумах, в предыдущие годы. Поэтому о самом документе говорить не буду. Скажу о той работе, которая проводилась за последний год, и о тех задачах, которые стоят.
Мы считаем, что достаточно много работы сделано, и «Газпром» значительно продвинулся в реализации «Восточной газовой программы». Ряд первых проектов уже реализован, и для нас «Восточная газовая программа» – это не только и даже не столько выход на рынки стран АТР – хотя это очень важно для нас, это, прежде всего, развитие России, Дальнего Востока и Восточной Сибири. Поэтому сегодня в своем докладе я буду больше говорить о газификации регионов и о тех актуальных задачах, которые возникают в этой связи.
Не случайно многие проекты «Восточной газовой программы» были включены Правительством Российской Федерации в утвержденную стратегию социально-экономического развития этого региона и, надеюсь, будут включены в разрабатываемую сейчас программу социально-экономического развития этого региона до 2025 г.
Для нас газификация и газоснабжение регионов ДФО и Восточной Сибири являются безусловным приоритетом. Почему? Средний уровень газификации Восточной Сибири и Дальнего Востока сегодня – 6,6%, в том числе сельской местности – 3,5%, тогда как в целом по России – это 63,2%, и на селе – 46,8%. То есть, другими словами, газификация востока России сегодня на порядок ниже.
Конечно, мы будем усиленно работать над исправлением нынешнего положения дел. Не случайно на одном из последних совещаний, посвященных проблематике ТЭК, которое Председатель Правительства Российской Федерации Владимир Владимирович Путин проводил в Киришах, на необходимость активной дальнейшей газификации регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока было обращено особое внимание.
Хотел бы напомнить, что в рамках «Восточной программы» был предусмотрен постепенный и дозированный перевод потребителей регионов на использование природного газа и преимущественное замещение именно дорогостоящих видов топлива, таких как мазут и дизельное топливо, а также лишь относительное снижение доли использования угля в энергетическом балансе при росте абсолютных значений добычи угля.
Доля природного газа в балансе котельно-печного топлива в большинстве восточных регионов Российской Федерации должна составлять порядка 30%. Таким образом, мы уверены, что такие планы не скажутся на планах угледобычи и на всем комплексе вопросов социально-экономического развития угледобывающих регионов.
Кроме того, немаловажный фактор, что реализация «Восточной газовой программы», мы считаем, должна привести к улучшению экологической ситуации в крупных городах Дальнего Востока и Восточной Сибири, многие из которых, как это ни парадоксально, входят в число самых загрязненных городов России.
Хотел привести несколько показателей уровня газификации по регионам ДФО, чтобы наглядно проиллюстрировать тезис о том, что пока этот регион сильно отстает. Республика Саха (Якутия) – наиболее газифицированный природным газом регион Дальнего Востока – 25%. Сахалинская область – 8,5%, Хабаровский край – порядка 16%. В Приморском и Камчатском краях природный газ пока поступает только на объекты большой энергетики.
За последние 2 года благодаря работе «Газпрома» большой газ впервые пришел в Петропавловск-Камчатский, Южно-Сахалинск и Владивосток. Могу сказать, что это наше общее достижение с правительствами Сахалинской области, Приморского и Камчатского краев. Эти регионы впервые стали получать природный газ, и, конечно, это, мы уверены, изменит общий социально-экономический фон в этих регионах.
Но стоит задача идти дальше, развивать газификацию, причем работать на системной, долгосрочной основе. Поэтому сейчас «Газпром» и правительства Сахалинской области, Камчатского, Хабаровского, Приморского краев утвердили пятилетние программы развития газификации до 2014-2015 гг. Это впервые в практике «Газпрома», обычно мы работали на базе годовых программ, и сам этот факт показывает, что на Дальнем Востоке мы нацелены на долгосрочную перспективу.
В настоящее время «Газпром» и Министерство энергетики работают над формированием перспективного баланса газа до 2030 г., и здесь стоит наша общая задача – определить оптимальную потребность в природном газе на перспективу, как внутреннего рынка, так и, так сказать, определить необходимость сбалансированного выхода на внешние рынки.
Если говорить о внутреннем рынке – безусловно, на первом этапе основными потребителями будут являться объекты большой и коммунальной энергетики, население и, конечно, объекты промышленности. В том числе мы видим на следующем этапе появление новых для Дальнего Востока отраслей промышленности, в том числе газохимии, которая станет, на наш взгляд, одним из крупных потребителей газа и обеспечит достаточно значительные объемы прироста потребления газа.
Разрешите несколько слов сначала о газификации Сахалина как одного из газодобывающих регионов, который известен пока больше реализацией международных проектов «Сахалин-1» и «Сахалин-2». Но мы считаем, что сейчас самая главная задача, если говорить о газовой отрасли на Сахалине – это газификация, это развитие рынка газа на Сахалине, это поступление газа не только в Южно-Сахалинск, что уже было сделано, но и в регионы, районы по трассе транссахалинского газопровода, который пересекает остров с севера на юг – проект «Сахалин-2».
Вот здесь показан этот газопровод, который, как вы знаете, доходит до южно-сахалинского поселка Пригородное, и целый ряд районов ждет природный газ. Сейчас, как я уже сказал, разработана программа газификации. Нам и правительству Сахалинской области понятны первоочередные объекты, газопроводоотводы, газораспределительные станции, межпоселковые газопроводы. «Газпром» готов их финансировать самостоятельно.
Конечно, полная реализация этих планов возможна после получения от компании «Сахалин Энерджи», владельца транссахалинского газопровода, технических условий на подключение к магистральному газопроводу, а также согласование руководящими органами по проекту «Сахалин-2» методик замера и учета газа, которые будут передаваться на объекты газификации. Такая работа сейчас проводится, как «Газпромом», так и Министерством энергетики, так и правительством Сахалинской области, и мы уверены, что в текущем году здесь вопрос будет решен. Эту работу мы будем продолжать.
В этой связи важным направлением работы будет являться возможность направления сахалинским и другим дальневосточным потребителям объемов газа, которые причитаются Российской Федерации в счет роялти и доли прибыльной продукции от реализации СРП проекта «Сахалин-2» в течение всего действия соглашения о разделе продукции, которое, как вы знаете, заканчивается не завтра, а будет действовать еще порядка 30 лет.
Пока, к сожалению, возможность поставки газа из этого проекта российским потребителям была ограничена 2014 г., что, конечно, не будет способствовать долгосрочной газификации и планированию перспективными инвесторами своих объектов газификации.
Это что касается Сахалина. Теперь позвольте несколько слов о Камчатке. На Камчатке, как вы знаете, в 2010 г. «Газпром» ввел в эксплуатацию газопровод от западного побережья полуострова до Петропавловска-Камчатского. Протяженность газопровода составила 400 км. В 2011 г. введен в эксплуатацию уже второй пусковой комплекс обустройства береговых месторождений, откуда подается газ. Это Нижне-Квакчикское и Кшукское месторождения. В этом году вводятся объекты третьего пускового комплекса, что позволит обеспечить проектные уровни добычи и подачи газа.
Как вы знаете, на Камчатке первым потребителем газа стала ТЭЦ-2 города Петропавловска-Камчатского. Мы рассчитываем, что к отопительному сезону этого года на газ будут переведены ТЭЦ-1, котельная, а в следующем году газ уже придет во второй по величине город Камчатского края – Елизово. Таким образом, мы считаем, «Газпром» последовательно выполняет поручение президента Российской Федерации Дмитрия Анатольевича Медведева о дальнейшем развитии газификации Камчатки.
На Камчатке «Газпром» работает не только на береговых месторождениях, но и на шельфе. Там сейчас ведутся геологоразведочные работы, в основном производится сейсморазведка. Разработаны программы разведочных работ и комплексный план геологоразведочных работ, проведены инженерные изыскания, и в 2011-м г. было начато строительство первой поисковой скважины.
Далее хотел бы сказать о Хабаровском и Приморском краях. В целях развития газоснабжения этих регионов «Газпромом», в 2011 г. был реализован проект газопровода «Сахалин – Хабаровск – Владивосток». Это первый полноценный межрегиональный комплексный проект, который должен, в свою очередь, стать частью восточного сегмента единой системы газоснабжения России. Это начало формирования единой системы газоснабжения на Востоке, такое же, как упомянутое во вступительном слове председательствующего строительство нефтепроводной системы «Восточная Сибирь – Тихий океан».
Протяженность газопровода, первого пускового комплекса составила более 1500 км, и в церемонии пуска газопровода в сентябре 2011 г. принял участие Председатель Правительства, избранный президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин. Мы считаем, что это зримый пример внимания руководства страны к региону.
С приходом большого газа в Приморский край, с развитием подачи газа в Хабаровский край мы уже сегодня видим рост заявок на использование газа и на реализацию перспективных проектов использования газа. И, конечно, «Газпром» будет тоже всемерно содействовать развитию рынка газа в этих регионах, и сейчас ведет соответствующие переговоры с потенциальными инвесторами.
Наряду со строительством магистрального газопровода до Владивостока, вы знаете, был построен газопровод на остров Русский через пролив Босфор Восточный. Строительство газопровода велось методом наклонно-направленного бурения, одновременно с двух сторон – достаточно сложный инженерный проект. И сейчас газ уже подан на остров Русский. Таким образом, мероприятия саммита АТЭС будут обеспечены газом уже в полной мере.
Если говорить о геологоразведке, которую «Газпром» проводит на Сахалине, здесь, прежде всего, следует сказать о Киринском месторождении. Вы знаете: «Газпром» обеспечил значительные приросты газа на этом месторождении – за последние 2 года более чем в 2 раза. Текущие запасы газа здесь оцениваются порядка 140 млрд. кубометров. Это будет первый объект добычи Газпрома на шельфе, с которого газ пойдет в газопровод «Сахалин – Хабаровск – Владивосток» в дополнение к тому государственному газу, который из проекта «Сахалин-2» сейчас туда поступает.
Кроме того, я считаю, достаточно зримым достижением также стало открытие Южно-Киринского месторождения, текущие запасы газа которого по категориям С1, С2 превысили 500 млрд. кубометров. Кроме того, открыто было Мынгинское месторождение с запасами порядка 20 млрд. кубометров.
На Киринском месторождении впервые в России на шельфе добыча будет вестись не с платформ, а с использованием подводного добычного комплекса. Таким образом, дальневосточный шельф – это еще и апробирование новых технологий в газодобыче.
Для обеспечения подачи газа Киринского месторождения в магистральный газопровод «Сахалин – Хабаровск – Владивосток» сейчас «Газпром» реализует инвестиционный проект газопровода на Сахалине, проходящего с Киринского месторождения до головной компрессорной станции «Сахалин» магистрального газопровода «Сахалин – Хабаровск – Владивосток» протяженностью порядка 140 км, и большая часть газопровода уже построена.
В дальнейшем ресурсная база добычи на Сахалине будет расширяться за счет перспективных участков недр, и до 2015-го г. «Газпром» планирует пробурить 5 разведочных скважин и выполнить сейсморазведку 3D в объеме порядка 1500 кв. км.
Это что касается геологоразведки на Сахалине. Кроме того, мы работаем в Якутии. Это еще один из перспективных центров газодобычи, помимо Сахалина. За 2011 г. «Газпром» хорошо поработал: обеспечен прирост запасов газа по категории С1 порядка 180 млрд. кубометров, и запасы газа Чаяндинского месторождения – основного месторождения в Якутии – сейчас составляют порядка 630 млрд. кубометров газа.
Утверждена технологическая схема разработки Чаяндинского месторождения с выделением периода опытно-промышленных работ. В декабре 2011 г. Газпром получил еще несколько лицензий в Якутии, в том числе на объекты, которые непосредственно прилегают к Чаяндинскому месторождению. Это усиливает обеспеченность газом Якутского центра газодобычи и проект перспективной поставки якутского газа по газопроводу «Якутия – Хабаровск – Владивосток».
Эти объекты, которые я перечислил, а также прилегающее к Чаяндинскому месторождению Средне-Ботуобинское месторождение, а кроме того, и попутный газ прилегающих нефтегазоконденсатных месторождений юга Якутии, севера Иркутской области будут обеспечивать поставку газа в экспортно-ориентированную перспективную газотранспортную систему «Якутия – Хабаровск – Владивосток».
То, что такая система нужна и важна – об этом как раз свидетельствует и то, что она позволила бы собрать попутный нефтяной газ, который будет появляться у нефтяных компаний, действующих на юге Якутии и на севере Иркутской области. На эту проблему было обращено внимание Председателем Правительства Российской Федерации Владимиром Владимировичем Путиным на совещании по вопросам развития ТЭК на востоке России в марте 2011 г. в Южно-Сахалинске. Соответствующие поручения были даны, и, конечно, вопросы попутного нефтяного газа будут обязательно учитываться.
В настоящее время «Газпром» завершает разработку обоснования инвестиций в освоение Чаяндинского месторождения, в транспорт и переработку газа Чаяндинского месторождения. При этом подчеркну, что вопросы переработки газа очень важны, поскольку состав газа к этому располагает, и обязательно будет предусмотрено строительство газоперерабатывающих мощностей.
Перспективы газопереработки просматриваются также в Иркутской области, где, мы считаем, на первом этапе будет развиваться региональный проект газоснабжения, предусматривающий газификацию южных районов, наиболее развитых районов Иркутской области на базе Чиканского и Ковыктинского месторождений, а также переработку газа на площадке в городе Саянске. Также сейчас «Газпром» будет работать над выполнением соответствующего комплексного обоснования инвестиций.
Теперь как раз несколько слов по внешним рынкам. Мы уверены, что создаваемая нами сейчас восточная часть единой системы газоснабжения после полного удовлетворения потребности в газе российский потребителей как раз явится технологической базой для экспорта в различные страны АТР, прежде всего – в Японию, а также в Корею и Китай.
Как ранее заявлял председатель Правления общества Алексей Борисович Миллер, поставки будут осуществляться преимущественно в виде СПГ. В этих целях, вы знаете, недавно «Газпромом» принято решение о выполнении обоснований инвестиций завода СПГ во Владивостоке. Это будет первый самостоятельный проект «Газпрома» на Дальнем Востоке, который позволит Газпрому самостоятельно выходить на рынок СПГ стран АТР.
Как уже было сказано Глебом Александровичем во вступительном слове, действительно, после Фукусимы фиксируем значительный прирост потребления сжиженного природного газа на японском рынке. Видимо, эта тенденция продолжится и в этом году, поэтому перспективный проект «Владивосток СПГ», мы считаем, имеет право на жизнь, и как раз по обоснованиям инвестиций, которые будут выполняться, позволит нам определиться с этим проектом.
Но не только, конечно, в виде СПГ возможны поставки. Возможны поставки и сетевого газа на Корейский полуостров и в Китай. Здесь будут проводиться или продолжаться соответствующие переговоры с потенциальными покупателями газа.
Я уверен, что большинство присутствующих здесь бывали в регионе, о котором мы сегодня говорим. Регион сложный, многообразный, специфичный, удаленный, поэтому развитие газовой отрасли в нем будет вестись в достаточно сложных природно-климатических условиях, часто в отсутствие транспортной и энергетической инфраструктуры. Это мы уже почувствовали на примере реализации тех проектов, о которых я сегодня сказал.
Мы считаем, что если выдерживать достаточно высокие темпы реализации «Восточной газовой программы» и развития отрасли в целом, то, конечно, крайне желательно предоставление газовой отрасли на востоке ряда мер государственной поддержки, в том числе создание более благоприятных налоговых условий для реализации проектов.
Это, конечно, должно касаться НДПИ и налога на прибыль и имущество. Также, конечно, желательно, чтобы происходило опережающее финансирование по линии государства транспортной и энергетической инфраструктуры в регионах реализации нашей газовой программы, по линии адресных федеральных целевых программ. Как нигде, на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири целесообразно формирование комплексных программ развития производительных сил.
Об этих мерах господдержки «Газпром» и я, в том числе, неоднократно уже докладывали. Считаем, что эту работу необходимо продолжать. Мы знаем, что сейчас Минэнерго России подготовило предложение по стимулированию добычи газа на шельфе Российской Федерации, в том числе это касается и дальневосточных морей.
Это совершенно правильные, своевременные меры, мы это всемерно поддерживаем. Считаем, что подобные меры стимулирования вполне применимы и к перспективной добыче газа на территории республики Саха (Якутия), которая по сложности может быть сравнена, в общем-то, с континентальным шельфом.
Вот вкратце, уважаемые коллеги, что хотел сегодня доложить. Много работы сделано, но работа продолжается. Спасибо за внимание.
Ивашенцов. Спасибо большое, Виктор Петрович. У кого-то будут вопросы к докладчику?
Муж. Один маленький вопрос. ***?
Тимошилов. Вы знаете, сейчас я говорил только об обосновании инвестиций. Этот вопрос был рассмотрен в марте этого года, вы, наверное, читали сообщения, что обоснование инвестиций будем выполнять в течение этого года, и в первом квартале, я думаю, эту работу завершим. Спасибо.
Ивашенцов. Спасибо. Еще вопросы? Спасибо большое. Виктор Петрович, разрешите вам вручить диплом как докладчику.
Спасибо вам большое. Сейчас мы попросим Виктора Лаврентьевича Ларина, директора Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской академии наук.
Ларин. Я сегодня буду говорить, поскольку я живу как раз в том самом регионе, через который проходит этот восточный вектор энергетической политики, то я буду говорить не об энергетике. Я буду говорить сегодня о вероятной судьбе этого региона, о том, что может принести реализация вот этой восточной энергетической стратегии.
Принципиальный вопрос заключается в том, изменится ли вообще облик этого региона, перестанут ли оттуда уезжать люди. И самый простой вопрос: станет ли там жизнь лучше и комфортнее вообще, и для россиян, и даже не для россиян, кто там будет жить?
Все-таки можно по-разному подходить к этой проблеме. Много аргументов за то, чтобы рассматривать ее в сугубо негативном, пессимистическом ключе, но я сегодня все-таки попытаюсь посмотреть на эту проблему с более оптимистической точки зрения, и изначально хотел бы определить 3 базовых тезиса, на которые я буду опираться.
Итак, первый тезис, мне кажется, очень важный. Тезис заключается в том, что активное включение тихоокеанской России в интеграционные процессы в Азиатско-Тихоокеанском регионе возможно только по энергетической линии. Все прочие построения – это пока не более чем теоретические обоснования. Сегодня это единственный путь, единственная линия.
Кстати, нужно сказать о том, что сегодня мы наблюдаем не первую попытку России интегрироваться в Азиатско-Тихоокеанский регион, – но раньше это говорили не «Азиатско-Тихоокеанский регион», раньше говорили «Дальневосточный регион» или «Восточная Азия», – но я насчитываю где-то 4 предыдущие попытки, все они были неудачные. Были бы они удачные, мы сегодня не говорили бы о попытке интеграции России в Азиатско-Тихоокеанский регион. Так вот, есть такой прямой вопрос: действительно, возможно ли через вот эту энергетическую политику, энергетическую стратегию реализовать эту интеграцию?
Второй тезис заключается в том, что сегодня у России появляется реальный шанс использовать вовлечение территории ресурсов Сибири и Дальнего Востока в интеграционные процессы в АТР как средство наращивания экономического, интеллектуального, социального потенциала на востоке страны. Для создания на этой территории точек модернизационного и инновационного роста, о чем мы сегодня много рассуждаем, но пока практически, если говорить применительно к этому региону, ничего не делаем, для формирования там поясов концентрации и комфортного проживания людей.
И третий тезис заключается в том, что активное участие России в формировании общего энергетического пространства Азиатско-Тихоокеанского региона XXI века дает ей возможность влиять на формирование новой конфигурации безопасности в регионе. То есть сегодня энергетика является очень важным оружием и орудием. И вот это оружие и оружие нужно и можно использовать очень умело, а можно и, к сожалению, весьма топорным способом, и результаты будут различные.
В результате мы можем иметь два альтернативных варианта. С одной стороны, то есть один вариант – когда территория ресурсов тихоокеанской России могут превратиться в яблоко раздора, причину войн и конфликтов в регионе – причина понятна. Но с другой стороны, другой альтернативный вариант заключается в том, что эта территория, эти ресурсы могут стать источником совместного процветания и развития, одним из средств решения застарелых политических и идеологических проблем.
Вот на слуху Транскорейская магистраль, которая теоретически способна ускорить процесс интеграции Корейского полуострова. Возможно, и нет, это все, конечно, спорно, но как теоретическое построение – это возможно.
Сегодня, в настоящее время тихоокеанская Россия лишь своим краем, в основном приграничными с Китаем территориями вовлечена в эти интеграционные процессы, вовлечена, в основном, стихийно. И вот эти процессы сегодня, мне кажется, больше пугают, чем стимулируют центральную власть к интеграции.
Давайте начнем с того, что все-таки лежит на чаше весов, что тянет «за» и что «против» принятия взвешенных, мудрых и стратегических решений в восточной политике России, о судьбе ее тихоокеанских владений. И вот от того, какая чаша перетянет, будет зависеть и судьбоносный выбор: станет ли Дальний Восток очередным аэродромом подскока для России – вот Азиатско-Тихоокеанский регион – или все-таки он превратится в космодром XXI века? Ну, я вспоминаю, что в районе Амурской области собираются строить космодром. Там энергетика тоже потребуется.
Что «за»? Здесь несколько тезисов, которые активно используются нашим политическим руководством, политологами, экономистами, журналистами. Первый тезис заключается в том, что Сибирь и Дальний Восток являются резервом выживаемости европейской России или России как таковой в XXI веке. Одновременно это объекты интереса стран Азиатско-Тихоокеанского региона.
Второй тезис, который, в общем-то, периодически вспоминают, что стратегические ресурсы, которыми обладает сегодня Россия и некоторые другие страны – это, в общем-то, собственность всего человечества, и этой собственностью надо делиться. Я думаю, что мы с этим не согласны, но на земном шаре есть немало людей, которые считают именно так.
Следующий тезис: существует реальная угроза для России потерять Дальний Восток. Я напомню: заседание Совета безопасности в декабре 2006 г., когда было прямо сказано, что сегодня существует такая угроза, и, кстати, после этого пошли все вот эти судьбоносные решения по развитию Дальнего Востока. И АТЭС мы сейчас проводим, и программы разные появились, и стратегии – то есть мы активно идем сюда. Почему? Потому что мы боимся потерять Дальний Восток.
А что такое Дальний Восток для России сегодня? Это практически один из немногих для нее аргументов обладать статусом великой державы. Отрежьте у России Дальний Восток, и что останется? Ресурсы энергетические тоже и территория, но уже не та. И ракеты еще, которые тоже технологически устаревают.
Ну и, наконец, последний тезис: Россия должна интегрироваться в Азиатско-Тихоокеанский регион, а ее восточные регионы являются плацдармом этой интеграции. Вот это те тезисы, которые активно у нас в России сегодня используются даже в качестве аргумента необходимости интеграции.
Что против? Против здесь очень многое, и самое главное, первое, наверное, стоит – цена вопроса. Сколько это стоит? Не случайно сегодня Виктор Петрович, заканчивая свое очень интересное выступление, сказал: «Государству нам надо помочь». У меня был такой вопрос: «А сколько это будет стоить, и потянет ли «Газпром» это как бизнес-проект?» Явно не потянет, да?
Это не бизнес-проект, как вчера, по-моему, сказал кто-то из участников обсуждения на круглом столе: «Все энергетические проекты на Дальнем Востоке – это не бизнес-проекты, это политические проекты». Это были вы, да? Дмитрий Анатольевич, это вы сказали? Я это запомнил. Действительно, так. Сколько это будет стоить?
Вообще, иметь в составе России эти территории – это дорогое удовольствие. За то, чтобы Россия была великой державой, нужно платить. Если готова Россия платить за это – тогда будет всё: будут энергетические проекты, будут газовые проекты, будут заводы, СПГ и НПЗ, которые обещали, кстати, ввести в 2013 г., но до сих пор еще площадка не утверждена. Так что от решения до реализации долго.
Еще несколько «против». Это прозападный крен российской внешней политики, недооценка роли АТР. Вот в этой аудитории мы говорим про роль АТР, но предыдущие полтора дня на этом форуме «АТР» практически не звучало. Звучит Европа, звучит США. Азиатско-Тихоокеанский – да, там где-то важно будет, да, мы туда будем что-то поставлять. Но это где-то третье, четвертое, пятое. Ближний Восток сегодня более важен для России, чем Азиатско-Тихоокеанский регион.
Это инерционные интересы российского бизнеса, который традиционно повернут на Запад, это ревность Европы, которая будет: «Ну как же так? Куда это Россия вдруг в сторону Китая поворачивается?! Нет, не надо, мы их к себе будем притягивать!» Все мы эти, так сказать, тайны знаем, как это все делается.
Ну и, наконец, конечно, еще очень важный фактор – это восприятие самой России в Азиатско-Тихоокеанском регионе. То есть еще нужно добиться, чтобы здесь Россию воспринимали как равного, надежного, ответственного, серьезного партнера. Это тоже просто так не делается.
Но, тем не менее, все-таки я думаю, я надеюсь, что вот это «за» перевесит, и источником моих надежд является прагматизм, трезвый расчет и чувство самосохранения России и россиян. То, что все это перевесит симпатии, эмоции, личные привязанности, и тогда активизируется процесс интеграции России в самый динамичный и перспективный регион мира. А базовой линией интеграции опять же, как я уже подчеркивал, является энергетическая.
Что ждет в этом случае Россию? Вот какие функции Россия может исполнять. Две совершенно очевидны – я имею в виду тихоокеанскую Россию и Дальний Восток – это поставщик энергоресурсов. Я не буду их перечислять, здесь все специалисты сидят, они знают, какими ресурсами Дальний Восток обладает и что он может поставить.
Это транзитная зона для доставки энергоресурсов в страны СВА. Причем это не только трубопроводы, это и порты, это может быть и Северный морской путь. Если будут разрабатываться ресурсы Арктики, то это опять же через Северный морской путь. Вот это вторая функция.
Теоретически возможные – может быть, я тут даже немножко провокационно все это определяю – Россия как территория для размещения энергетических объектов. То есть территорий не хватает в странах Юго-Восточной Азии, а у России – огромная территория. Кто-то скажет, например: «Почему бы нам не построить дюжину атомных электростанций где-то на Чукотке, далеко – там никого нет, и гнать энергию по всему региону?» Это, может быть, фантастический, сумасшедший проект, но почему европейцы собираются электроэнергию из Сахары поставлять в Европу, почему нет?
Ну и, наконец, идея – Владивосток как биржа российских энергетических ресурсов на востоке. Тоже возможно. Это просто в качестве примера, что могут быть разные, совершенно необычные проекты по мере развития страны.
Что может приобрести тихоокеанская Россия при реализации вот этого восточного вектора, при осуществлении такой активной энергетической стратегии? Прежде всего, конечно, это внедрение, это действительно интеграция в экономику Азиатско-Тихоокеанского региона, прежде всего – через подключение к интеграционному, экономическому, финансовому и технологическому пространству.
Второе, что очень важно, что, к сожалению, сегодня не решается… Вот я слушал опять же сегодня про стратегию «Газпрома». Ну как эта стратегия «Газпрома» увязана со стратегией развития этого региона? А никак, потому что стратегии развития региона, модели развития региона нет по сегодняшний день. То есть развиваем по инерции, вот как в советское время развивали – надо это все развивать, все поддерживать. Вот это, может быть, действительно позволит окончательно определиться с моделью и структурой развития региона в первой половине XXI века.
Третье, что позволит – это перейти к модернизационному характеру развития экономики. Все-таки современная энергетика – новая, требует, так сказать, современных технологий. Я абсолютно уверен, что заводы будут строиться – те же самые НПЗ и СПГ – по новым технологиям, обновление портов и т.д. То есть это реальная, это не на словах модернизация. Это реально.
Ну и, наконец, создание и быстрое развитие точек притяжения экономически активного населения, капитала, интеллектуальных ресурсов. Вот сегодня существует проблема депопуляции этого региона, и решить ее традиционными методами… Вы знаете, как у нас? Фактически у нас остается идеология заселения пространства, которая использовалась еще во времена крестьянской колонизации, в XIX веке – авось кто-нибудь приедет, авось кто-нибудь зацепится.
Потом были советские модели – комсомольские стройки. И 30-е годы – вы знаете, в общем-то, как развивалась значительная часть этого региона. То есть отголоски этих моделей по-прежнему присутствуют. Новой модели заселения, освоения региона не существует, не принято. И вот, может быть, это опять же позволит как раз решить и перейти к созданию такой новой модели заселения территории.
Что для этого необходимо? Прежде всего, нужна политическая воля, и вот то, что сегодня «Газпром» пошел на восток, «Транснефть» пошла на восток – это, прежде всего, конечно, политическая воля руководства государства. Это абсолютно. Не будет этой политической воли, иссякнет она, не дай Бог – ничего не будет, потому что, еще раз говорю: развивать Дальний Восток и вообще владеть Дальним Востоком – это очень дорогое удовольствие.
Требуется создание особых административных, экономических и правовых условий для развития. Я как раз полностью поддерживаю здесь идею Виктора Петровича о специальных мерах для Газпрома и других крупных российских компаний, которые будут здесь работать, потому что это очень тяжело, абсолютно тяжело.
Ну и, наконец, я считаю необходимым, что основные функции по управлению регионом должны быть перенесены на Дальний Восток. Это ни в коем случае речь не идет о каком-то сепаратизме, еще о чем-то – нет. Просто регионом нужно управлять на месте.
Ну и, конечно, внешние факторы очень важны: это стабильное и безопасное развитие региона, это проблемы обеспечения региональной безопасности. И еще одно важное: признание государствами региона за Россией статуса надежного и стабильного энергетического партнера.
Здесь я могу выделить целый ряд реальных угроз, которые возникают при реализации этой энергетической стратегии – и экономических, и социальных, и политических, и экологических. Этот список можно продолжить. Часть этих угроз решается техническими средствами. С другими – это очень большие проблемы и долговременные перспективы для их работы.
А есть мнимые, к сожалению, на которых очень часто затачивается внимание, но которые серьезной роли не играют. Например, очень много говорят о закреплении статуса сырьевого придатка и т.д. и т.п., о чем, с моей точки зрения, в общем-то, в XXI веке говорить, наверное, просто несерьезно.
Все-таки окончательный вывод я хотел бы сделать оптимистический, потому что уверен, что эффективная энергетическая линия интеграции России в АТР дает реальный шанс для перевода восточных районов страны на рельсы модернизации, для обеспечения их безопасности, для укрепления их экономических позиций, роли форпоста и полпреда России в Восточной Азии и в АТР.
Хотя можно сделать и пессимистичный вывод, потому что реализация вот этой идеи, этой стратегии все-таки зависит от людей, и прежде всего – от решительности, умения, искусства людей, готовых взять на себя ответственность за ее реализацию. Но вот кому это надо – это уже вопрос. Все, спасибо.
Ивашенцов. Спасибо, Виктор Лаврентьевич. Какие вопросы будут к профессору Ларину? Пожалуйста.
Тимошилов. Виктор Лаврентьевич, можно задать такой вопрос, вы можете ответить? У вас в выступлении несколько раз прозвучало, что владение Дальним Востоком – это дорогое удовольствие. А могли бы вы подписаться под такой фразой, что Дальний Восток стоит дороже, чем те льготы и меры стимулирования, которые мы просим?
Ларин. Так, подождите. Стоит дороже, чем… С какой точки зрения? Если чисто с экономической точки зрения – он стоит дороже, он вообще… Так сказать, цена его неизмерима с точки зрения геополитической, стратегической и т.д. Вот за это надо платить.
Тимошилов. Совершенно верно. И тогда второй вопрос: у вас в выступлении прозвучало, что проекты политические, да, которые там сейчас реализуются? На мой взгляд, все-таки можно делать эффективные коммерческие проекты, просто то, что мы сейчас просим – это как бы дозированные меры господдержки, которые позволили бы легче и безболезненнее приступить к реализации этих проектов.
Вы как представитель Академии наук здесь можете сказать, как Академия на это смотрит? Может ли она здесь внести интеллектуальный вклад совместно с Министерством энергетики, поскольку основной тезис вашего доклада был, что именно энергетикам нужно стать тем локомотивом, который вытянет экономику региона, выработать такой целостный пакет мер вот этого стимулирования с тем, чтобы уже дальше защищать его и в законодательных органах?
Ларин. Я абсолютно уверен в том, что необходимы определенные льготные меры для бизнеса. Не какие-то, как говорят, подачки для бизнеса – нет. Просто создание льготных условий, учитывая и отдаленность от центра России, и определенные климатические условия. Да, льготные приоритетные условия для развития бизнеса на этих территориях, конечно. И я думаю, что, конечно, Дальневосточное отделение – это все-таки достаточно мощное отделение, оно способно оказать содействие в решении этой проблемы здесь.
Тимошилов. Спасибо. И, конечно, очень верный тезис у вас прозвучал, что важно, чтобы различные программы – отраслевые, региональные – не были разрозненными, чтобы была некая целостная стратегия. Попытка такая была сделана, правительством утверждена эта стратегия по Дальнему Востоку и Байкальскому региону до 2025-го г.
Сейчас, как мне кажется, важно не останавливаться – и чтобы мы пришли с газом, чтобы была синхронизация, чтобы проекты, декларируемые и регионами, и инвесторами – чтобы их объединяли в такие комплексные кластеры. Мы видели на примере Южной Якутии – такая попытка сделана. Мне кажется, вот это комплексное решение – оно наиболее правильное. И вот как раз тоже вклад Академии наук, наверное, мог бы быть очень весомым.
Ивашенцов. Еще вопросы? Пожалуйста, Лариса Ивановна.
Рубан. У вас в слайде по рискам было указано, что один из рисков – политический. Это агрессивная политика стран-импортеров наших энергоресурсов. Можно уточнить, что вы имели под этим в виду и какие страны?
Ларин. Я специально заострил – «агрессивная». Может, правильней было сказать «жесткая». Жесткая политика наших соседей, которые пытаются… Вот та же самая позиция Китая по цене газа. Позиция Китая по электроэнергии, как у нас, к сожалению… Насколько я знаю, электроэнергию мы продаем Китаю дешевле, чем собственным потребителям. Цена электроэнергии на Дальнем Востоке выше, чем та, которую мы продаем в Китай. Ну, вот так же, как по нефти и газу. То есть это жесткая позиция. Потом, понимаете, есть проблема, например, такая, что, с моей точки зрения, может возникнуть определенный энергетический альянс Китая, Японии и Южной Кореи. При определенных условиях они могут договориться и играть с нами по одним правилам. А почему нет? Не надо преувеличивать степень их политических и идеологических разногласий. Когда на первый план выступают интересы экономические, они всегда могут договориться. Но это гипотетически, опять же. Не сегодня, но я говорю о перспективе.
Муж2. Я с Вами не согласен. Я думаю, что Корея не любит ни Японию, ни Китай. Корея была колонией. И вообще, конечно, наши позиции очень какие-то такие размытые. Нам не хватает деятелей, которые любят свою страну и защищают ее интересы так, чтобы всем остальным странам мало не казалось.
Ларин. Вы подтвердили просто: есть принцип непонимания опять же восточного направления. Вот у нас по сегодняшний день нет стратегии политики в отношении Китая, нет такой же политики в отношении Японии, нет в отношении Южной Кореи, Корейского полуострова. То есть мы какую-то определенную позицию занимаем, но четкой, выверенной стратегии – как есть у китайцев тех же самых – у нас, к сожалению, нет. Я согласен тут.
Да, по поводу того, что не любят в Корее Японию – да, не любят, но, простите, это не мешает им вести переговоры о создании зоны свободной торговли. Ничуть, абсолютно.
Муж3. Часто бывают в прессе подобные заявления, на наш взгляд, не дающие никакой возможности нормального развития, в том числе и энергетики Дальнего Востока. Если мы говорим о том, что нам нужно развивать Дальний Восток, тогда не говорите о том, что нужно развивать и другие связи. Тогда говорите о том, что Амурская область энергоизбыточна. Поэтому, как сказал классик, «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется». Часто повторять то, что мы в Китай продаем дешевле, чем собственным потребителям – это неправильно, и мы готовы это доказывать.
Ларин. Так докажите! Почему-то нигде невозможно прочитать этого. Вот вы мне сказали – спасибо, что вы сказали. Но попробуй, найди где-нибудь, сколько стоит электроэнергия, которую мы продаем в Китай. Нигде не найдете! Посчитать можно. Можно посчитать, сколько китайцы заплатили за электроэнергию и сколько они получили из китайских источников. Вот, 4 цента. И сколько мы платим?
Муж3. Это неправильно. Мы – это кто, простите?
Ларин. Люди, которые живут на Дальнем Востоке, в том же самом Хабаровском крае. Сколько они платят? Рядом с Амурской областью.
Муж3. И вы занимаетесь проблемами Дальнего Востока, правильно? Вы должны знать, как минимум, и спросить о том, какие существуют сетевые связи между Хабаровским краем, Амурской областью и Приморьем. Вы должны понимать, что электроэнергию нельзя положить в амбар или в сарай. А просто заявлять о том, что «вот, мы продаем дешевле»… Дешевле, чем что? Дешевле, чем как? Дешевле кому? Это неправда, это ложь.
Ивашенцов. Вы знаете, давайте подготовьте статью на этот счет, с расчетами, а Виктор Лаврентьевич в своих изданиях опубликует.
Ларин. Я вас опубликую. Давайте мне в журнал, я у себя в журнале опубликую вашу статью. Со всеми выкладками.
Ивашенцов. Потому что нужно очень предметно это обсуждать. И если вы дадите очень четкие расчеты и показатели, это будет лучшим аргументом. Еще вопросы будут к Виктору Лаврентьевичу? Спасибо большое. Я хочу ответить на реплику нашего участника, что Сталин, дескать, говорил жестко, и все слушались. Вы понимаете, эти времена закончились.
Муж2. Они никогда не закончатся!
Ивашенцов. Нет. Они закончились. Сейчас не то время, когда можно чисто военными факторами решать политические проблемы. Политические проблемы и проблемы безопасности следует решать исключительно экономическими методами.
И вот вся эта наша политика – экономического задействия. Будь то по линии АТЭС, будь то по линии других экономических организаций – он как раз направлены на то, чтобы обеспечить экономическую основу нашей безопасности за счет долговременного партнерства и сотрудничества, как мы этого добились в Европе.
Хорошо. Теперь я попрошу Владимира Львовича Лихачева, заместителя директора по науке ИНЭИ Российской академии наук.
Лихачев. Уважаемые участники конференции, у нас уже развернулась интересная дискуссия, прямо с ходу, с первых же докладов. Она достаточно характерна. Я бы хотел сказать, предваряя свой доклад, следующую вещь.
Во-первых, я буду рассказывать о предварительных итогах работы совместной международной группы экспертов, которая состояла из российских ученых, представителей Москвы, Владивостока, как энергетиков, так и людей, которые занимаются экономикой и геополитикой. В эту группу входили представители таких же направлений из Японии, Южной Кореи, Китая и даже Соединенных Штатов – куда же без них!
Это мой первый тезис. То есть мое выступление – это плод работы, которая осуществлялась не в форме некой конфронтации – то есть Россия и все остальные, как найти тут возможности для противодействия тем угрозам, о которых сегодня уже говорилось, – а скорее как разработка механизмов по совместному преодолению тех проблем, которые все достаточно хорошо представляют себе в этом регионе.
Второй аспект, который я хотел бы выделить – это то, что зачастую бытует тезис о том, что Азиатско-Тихоокеанский регион, Северо-Восточная Азия являются чем-то вроде бездонной бочки, куда можно продавать любое количество энергоресурсов, они всё возьмут, поскольку темпы роста их экономики, энергопотребления настолько высоки, что, сколько им ни предложи, они все это дело потребят.
Так вот, мой второй базовый тезис состоит в том, что надо аккуратно посмотреть, что собой представляют наши партнеры, и только после этого выстраивать грамотную, рациональную энергетическую политику, включая и заявления или проекты, связанные с экспортом энергоресурсов из наших восточных районов в эти страны.
Тема моего выступления – «Россия. Энергетическое сотрудничество с Северо-Восточной Азией». Я бы хотел остановиться на следующих вопросах: интересы России по развитию энергетического сотрудничества со странами Северо-Восточной Азии – АТЭС; основные направления регионального энергетического сотрудничества в регионе; возможности для сотрудничества в энергетической сфере на основе многосторонних региональных и субрегиональных форматов в регионе Северо-Восточной Азии; проблемы и барьеры на пути развития энергетического сотрудничества; развитие многосторонних международных организаций, институтов с участием России.
Существуют разночтения в понятии, что такое собой представляет Северо-Восточная Азия. Согласитесь, что это регион с потенциальной высокой динамикой развития, а главное, что он расположен в жизненно важном для России геополитическом пространстве.
На этой карте указаны месторождения углеводородов Северо-Восточной Азии. Если мы будем говорить об общепринятом понятии Северо-Восточной Азии, то это восточные районы России, север Китая, Япония, Южная Корея, КНДР и Монголия. Но очевидно, даже на этой карте видно, что на самом деле на энергетическую ситуацию в этом регионе влияют не только ресурсы России или собственные ресурсы стран, таких, как Китай – углеводороды, в частности, – но и ресурсы Центральной Азии, Юго-Восточной Азии, Австралии и дальше по всему миру.
Безусловно, основным держателем углеводородных энергоресурсов, а также угля является Россия. И важной особенностью этой ситуации является то, что эти ресурсы находятся либо на подъеме, то есть только приступили к их разработке, либо они только намечаются к разработке и далеко еще не все хорошо разведаны. То есть потенциал наличия углеводородного сырья в данном регионе огромен и обладает большой долей неопределенности.
Вот если говорить о запасах природного газа в Китае – я просто акцентирую на этом внимание как на наиболее характерном моменте, – то на самом деле Китай активно занимается разведкой и вводом в эксплуатацию своих собственных запасов. И, в частности, даже положительная динамика извлекаемых запасов газа в Китае демонстрирует наличие больших собственных запасов, которые составляют примерно 2,2 триллиона тонн.
Собственно добыча в регионе Северо-Восточной Азии, безусловно, если говорить о нашем потенциальном рынке, сосредоточена в Китае. По оценкам вот этого нашего международного консорциума, добыча в Китае к 2030-му г. может подняться примерно в 3 раза, достигнуть от 280 до 350 млрд. кубометров.
3 страны региона – Япония, Китай – обладают устоявшимися энергетическими рынками. Я хотел бы обратить ваше внимание, как динамично будет развиваться газовый рынок Китая. Вот мы туда идем, на самом деле, он еще слабо организован. Характерные особенности этого – четкая ориентировка на 4 экспортных канала. Первый – это СПГ; второй – это газ, условно говоря, с востока, это Центральная Азия; третий – это с юга, в данном случае это Бирма; и, наконец, четвертый, самый проблематичный – это газ с севера, то есть из России.
Импорт, потенциальные возможности, то есть мощности импортных газопроводов, условно говоря, и терминалов составят 180 млрд. кубометров к 2020-2025 гг. Порядка 20-ти новых подземных хранилищ газа будет организовано. И предполагается создание 6-ти узлов торговли газом, так называемых хабов, которые существенно повлияют на ценовые механизмы формирования цены на природный газ и вообще – на цены на энергию в Китае.
Вот что мы имеем в качестве бэкграунда, то есть куда мы хотим идти со своими запасами, как мы хотим это реализовывать. Интересы России при развитии энергетического сотрудничества со странами СВА – возможно, я буду повторяться после блестящих выступлений предыдущих докладчиков, но, тем не менее – это интенсификация экономического социального развития восточных районов России, в том числе посредством расширения сотрудничества с соседними странами по региону. Это развитие инфраструктуры, в том числе энергетической, как для обеспечения экспортных поставок, так и для решения внутрироссийских задач.
Естественно, все эти сетевые дела, которые сейчас присутствуют, и проблемы с сетевым хозяйством, безусловно, являются региональными и национальными приоритетами. Это, безусловно, диверсификация направления экспорта энергетических ресурсов, то есть попытка перейти от односторонней ориентации на западное направление в пользу Азиатско-Тихоокеанского региона.
В интересах России – обеспечение справедливых условий для торговли российскими энергоносителями в регионе, расширение эффективного участия России в проектах, в том числе на территории стран региона, привлечение передовых технологий в развитии экономики энергетики, в первую очередь – в восточных районах, привлечение иностранных инвестиций, в том числе и в развитие восточных районов.
Вот уже упоминавшийся наш российский проект по развитию экспорта нефти и газа. Это СВТО с мощностью на 80 млн. тонн в год экспорта нефти. Это «Восточная газовая программа», которая предусматривает порядка 68 млрд. кубометров в Китай, порядка 10 млрд. – в Корею. Плюс СПГ, которого, в общей сложности, на рассматриваемую перспективу, как минимум, 25 млн. тонн.
Но кроме этого, у нас существуют возможности поставок и сотрудничества в угольной промышленности и в электроэнергетике. В угле это развитие поставок в направлении, в первую очередь, Китая – 50-60 млн. т в 2015 г., как это предусматривается энергостратегией, и до 80-ти млн. т – в отдаленной перспективе. Инвестиции в угольную промышленность России, в первую очередь, со стороны Китая, который заинтересован в нашем экспорте угля.
Электроэнергетика. Предусматривается расширение экспорта в Китай, экспорт в Корею. Рассматриваются предложения об экспорте в Японию – пока они подвисли, инвестиции стран Северо-Восточной Азии в электроэнергетику России, сотрудничество в области атомной энергетики, то есть строительство атомных электростанций, вопросы безопасности АЭС и вопросы топливоснабжения атомных электростанций по всему региону.
Немаловажной задачей и интересом России является интеграция энергосистем, со странами Северо-Восточной Азии, в первую очередь – с Китаем, Кореей, а также развитие возобновляемых источников энергии, в том числе и по технологиям, в той области, где наши соседи ушли далеко вперед.
Основные проблемы регионального энергетического сотрудничества. Такими проблемами можно назвать быстрый спрос на энергию в регионе в целом. Но надо понимать, что, если говорить в рамках АТЭС, то это Северная Америка и Северо-Восточная Азия, на чем я здесь делаю упор, в своем выступлении. Это быстрый рост энергопотребления в Китае, в развивающихся странах, но возможно его замедление после 2020-го г. из-за программ модернизации, принимаемых мер по энергосбережению; повышение энергетической зависимости от импорта энергоресурсов, прежде всего с нестабильного Ближнего Востока.
Особой проблемой является кризис в атомной энергетике после аварии на Фукусиме. Сокращение региональной торговли энергоресурсами – в частности, прекращен экспорт угля из Китая, экспорт нефти из Индонезии, или начал снижаться из-за внутреннего потребления. Проблемой являются задержки в реализации проектов по добыче нефти и природного газа, по строительству трубопроводов и других объектов энергетической инфраструктуры, а также увеличение выбросов парниковых газов при использовании ископаемых видов топлива.
Вот что касается быстрого спроса на энергоносители в странах Азии. Хотел бы подчеркнуть, что по прогнозам японского института экономики – декабрьского, прошлого года – Китай до 2035 г. будет иметь темпы роста порядка 2,6% – это ниже, чем Индия, например. Япония будет иметь отрицательные приросты, поскольку она сейчас принимает исключительные меры по сокращению энергопотребления, в том числе модернизируя свои технологии и проводя энергосберегающую политику. Корея будет развиваться со среднегодовым темпом роста 1%.
Спрос на нефть наиболее высок в регионе у Китая – 3,3% в год до 2035 г., отрицательный рост в Японии – -1,6%, и небольшой рост в Корее – 0,4%. То есть в спросе на нефть в странах Азии, по прогнозам самих региональных ученых, основной вклад будет делать Китай.
Спрос на природный газ. Здесь Китай занимает первое место с темпом роста примерно 7% годовых, Япония – 0,3%, Корея – 1,5%. Если говорить в абсолютных цифрах, то, по нашим осторожным оценкам, Китай к 2030-му г. будет иметь потребность 420-480 млрд. кубов, Япония – порядка 90-100, Южная Корея – 40-45 млрд. кубометров.
Это еще одна грань, еще одна сторона того рынка, на который мы хотим выйти. Как видите, объемы достаточно большие, но, как я уже говорил, есть и собственная добыча. Дальше я скажу о наших конкурентах.
Возможности для сотрудничества в энергетической сфере. Наиболее приоритетными, на взгляд международной группы экспертов, являются региональная торговля, инвестиционные возможности в регионе. Нефть, газ, уголь, электроэнергия будут остро востребованы для устойчивого развития. Безусловно, строительство энергетических объектов инфраструктуры – трубопроводы, железные дороги, терминалы, морские причалы – для обеспечения трансграничной торговли энергией.
Возможности технологического сотрудничества – это энергосбережение. Здесь основными акцепторами должны выступить Россия и Китай, причем в первую очередь Россия, у которой повышенный уровень энергоемкости, регионального продукта, в частности, в Дальневосточном федеральном округе. Это возобновляемые источники энергии, повышение ядерной безопасности, новые технологии в атомной энергетике, нетрадиционные нефть и газ.
Россия должна сыграть важную роль в будущем не только Северо-Восточной Азии, но и во всем регионе АТЭС в глобальном масштабе, именно исходя из тех областей сотрудничества, о которых я сказал. Назревает необходимость создания межгосударственных форм сотрудничества в СВА с активным участием России.
Здесь уже говорили о том, что могут объединиться Китай, Япония и Южная Корея как энергоимпортеры, так вот основная задача, я считаю, российской энергетической дипломатии, общественных организаций, правительственных организаций – не допустить такого альянса, и преодолеть это можно, только активно участвуя во всех межгосударственных объединениях, которые формируются в этом регионе.
Проблемы и барьеры на пути развития энергетического сотрудничества. В первую очередь это разделение. Высокий спрос на инвестиции в развитие энергетических проектов, но энергетические проекты сосредоточены не в тех странах, у которых есть инвестиционные возможности. Вот это парадоксальная ситуация, которая закладывает, на наш взгляд, возможности для развития сотрудничества в энергетической сфере.
Еще одной проблемой является недостаточное развитие инфраструктуры для трансграничной торговли энергией. Следующая – это протекционизм по отношению к национальным государственным компаниям, ограничения на привлечение иностранного капитала в странах-экспортерах. Рыночная неопределенность для стран-экспортеров энергоресурсов, в том числе незавершенность реформы ценообразования на энергоресурсы, в частности, газ в Китае.
Конкуренция между странами-потребителями и странами-экспортерами. Китай и Япония конкурировали и продолжают конкурировать за нефть в ВСТО, спор по проблеме Южно-Китайского моря между соседними странами. Если Россия и страны СВА конкурируют за ресурсы Центральной Азии, эта конкуренция может сказаться уже в ближайшие годы, если Россия хочет все-таки сохранить свое влияние в Центральной Азии.
Потенциальное противоречие между целями односторонних и двусторонних отношений имеется в наличии. И наличие политических неопределенностей – это последняя, но не самая слабая проблема, которую необходимо решать, то есть наличие территориальных споров, проблема Корейского полуострова.
И самое главное, о чем я хотел сказать и сейчас покажу – это то, что Россия стоит перед фактом острой конкуренции за энергетические ресурсы, как СВА, так и всего Азиатско-Тихоокеанского региона. Вот обратите внимание: новые газовые проекты в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Сюда активно подключаются новые производители, и в первую очередь – Австралия, интенсивно идет развитие поставок газа и нефти из Центральной Азии. Будет сохранять свое положение, хотя оно и будет уменьшаться, Ближний Восток. И появляется совсем уж экзотический игрок на этом рынке – это Северная Америка.
Революция сланцевого газа в Северной Америке привела к тому, что страны Северо-Восточной Азии сейчас всерьез рассчитывают на поставки сжиженного газа из Канады и Соединенных Штатов. Уже разработано несколько проектов. В общей сложности можно говорить о 25-30 млн. тонн СПГ, уже оговоренных, заключены соглашения о намерениях. Ко всему этому прибавляется, что есть возможность транспортировки сжиженного газа аж из Техаса, из Техасского залива через Панамский пролив – параллельная трасса, которая открывается в августе 2014 г.
Поставки газа из Австралии. Там активно работают концерны, компании из Японии, которые составляют пул этих компаний. Австралийский газ – это сжиженный природный газ, получаемый при добыче на оффшорах, а также метан из угольных пластов. Его потенциал к 2014 г. оценивается 50 млн. тонн в год, а вообще японцы оценивают потенциал экспорта СПГ из Австралии к 2018 г. порядка 80 млн. тонн.
Упорно Китай идет в Центральную Азию, строя там нефте- и газопроводы, получая лицензии на добычу углеводородного сырья, занимаясь строительством заводов по переработке природного газа, по его подготовке. Они сами строят свои газопроводы, и строят их с огромной скоростью. Сейчас строится уже третья – вторая еще не завершена, но уже строится третья нитка газопровода из Центральной Азии, то есть Туркменистан. Узбекистан и Казахстан, и эти государства – наши друзья по СНГ, ЕВРАЗЭС и т.д. – стоят в очередь для того, чтобы отстоять свою квоту на продажу этого газа. В частности, Узбекистан, как вы знаете, сократил внутреннее потребление и прекратил поставки в Таджикистан не только потому, что у них там вражда, но аргументируя это тем, что ему не хватает газа на покрытие своей квоты в газопроводе «Центральная Азия – Китай».
Сланцевый газ в Китае. По оценкам, ресурсы сланцевого газа в Китае составляют 36 триллионов кубометров. Технологическое обеспечение добычи этого газа будут обеспечивать Соединенные Штаты Америки, там уже работают американские компании. Пока сложно сказать, каких объемов достигнет эта добыча, но судя по той хватке, с которой китайцы действуют в этом направлении, она будет существенная.
Проблема цен на газ в Китае. Сейчас импортируемый газ продается по ценам внутреннего рынка, то есть ниже той цены, по которой они получают газ из Центральной Азии – это я говорю о сетевом газе. Цены там регулируются. Цены на газ ниже, чем цены на конкурирующие виды топлива, примерно в 2,5 раза дешевле, чем мазут и примерно на 20% выше, чем цены на уголь, на которых базируется угольная энергетика Китая.
Что видится? А видится у них реформа цен на газ. В частности, дерегулирование, постепенное повышение уровня цен и связь с ценами на другие виды топлива, и то, о чем я говорил раньше – расширение торговли в спотовом сегменте рынка. То есть вот эти 6 хабов, которые я вам показывал – они должны сыграть свою роль в развитии рыночных механизмов ценообразования на газ в Китае.
Ну и, завершая: о развитии международных организаций, институтов по сотрудничеству между Россией и странами СВА. Я бы выделил три основные момента, причем, судя по всему, они как раз в порядке перечисления будут возникать. То есть международные исследовательские центры и программы – наиболее легко создать, менее всего политически ангажированы и менее капиталоемки.
Проведение совместных исследований, разработка направлений механизмов повышения энергобезопасности в регионе, коллективной энергетической безопасности, анализ новых направлений в развитии региональной энергетики – например, развитие биотоплива в Юго-Восточной Азии или в Северо-Восточной Азии, чистая угольная энергетика в Китае, трубопроводные транспортные системы взаимосвязей в Северо-Восточной Азии, ядерная безопасность в регионе, новые технологии производства энергии, в том числе атомной, вопросы развития СПГ, морской добычи углеводородов, добыча углеводородов в арктических условиях, разработка запасов нетрадиционных углеводородов, то есть сланцевого газа и сланцевой нефти.
Второй по сложности, пожалуй, я могу назвать организацию для деловых кругов, то есть те форумы и клубы по деловым интересам, которые сейчас только начинают нарождаться, в том числе в рамках мероприятий саммита АТЭС. Проблема, на мой взгляд, заключается в том, что наши деловые круги все-таки европейски ориентированы – тут я согласен с предыдущими ораторами, отсутствуют навыки работы в Азии, отсутствуют навыки работы с людьми, которые обладают азиатским менталитетом.
Ну и, наконец, самое сложное, на наш взгляд – это проблема создания межправительственных, в том числе многосторонних организаций правительственного характера, которые могли бы действовать на постоянной основе. Вряд ли в ближайшем обозримом будущем мы будем иметь что-то наподобие Европейской Комиссии для Северо-Восточной Азии. Спасибо.
Ивашенцов. Спасибо, Владимир Львович. Какие вопросы будут? Пожалуйста.
Муж. **?
Лихачев. Прогноз сформирован на основе исследований, проводимых в прошлом году группой международных экспертов. На самом деле, он базируется на тех результатах, которые получены к концу прошлого года как в Институте экономики энергетики Японии – это вот те графики, которые я показывал, это для Японии и АТР, наши прогнозы на системе «Сканер», которые разрабатываются в нашем институте, и прогнозы Корейского института экономики энергетики.
Я просто один комментарий сделаю по этому поводу. Вы знаете, объективная реальность нас достаточно жестко ограничивает в контактах деловых кругов. Я говорил о деловых кругах в первую очередь. Ну, например, такая организация, как форум компаний, занимающихся углеводородом, который состоит из нефтяных компаний Японии, Китая и Кореи сейчас обсуждает вопрос привлечения российских компаний к участию в этом форуме.
Проблема заключается в том, что российские компании не очень охотно идут на эти контакты. То есть основная задача представителей этих энергетических компаний со штаб-квартирами, как правило, в Москве или Санкт-Петербурге – в том числе интересы на западном направлении. То есть очень мало специалистов, которые занимаются проблемами именно Северо-Восточной Азии, Азиатско-Тихоокеанского региона. Мало знаем язык, в том числе, плохо, не умеем общаться.
Ивашенцов. Ну, а потом, наверное, еще причина в том, что уже слишком привязались к Европе, и очень не хочется вот эти европейские стандарты менять. В этом, наверное, вопрос. И конечно, языковая проблема очень большое значение имеет, потому что ни в Японии, ни в Корее, ни в Китае без знания языков работать нельзя. У вас вопрос?
Жен2. Вы затронули проблему добычи сланцевого газа в Китае. Я хотела бы немножко подробнее о прогнозах, учитывая, что для некоторых технологий требуются большие площади, большие объемы воды, и большой урон экологии после этого остается. Прогноз Китая в добыче сланцевого газа?
Лихачев. Вы знаете, что сейчас идет этап разведки месторождений, оценки запасов. Прогнозы очень различаются. Если говорить об американцах, адептах, так сказать, вот этого сланцевого газа – они дают очень оптимистические прогнозы, то есть там до 30 млрд. кубов к 2035-му г. добыча в Китае, по некоторым оценкам.
Я думаю, что тут надо быть достаточно осторожными. Есть, действительно, проблема воды, нет проблемы в капиталовложениях. Они практически не смотрят проблемы по экологии. У них выборочное отношение к проблеме, на чем снижать выбросы или на чем снижать воздействие на окружающую среду.
В данном случае сланцевый газ является приоритетом типа государственной программы, и вещи, связанные с экологией, я думаю, тут будут играть второстепенную роль.
Жен2. А водные ресурсы?
Лихачев. Водные ресурсы – это проблема, да, действительно. Вот они сейчас стараются ее как-то решить.
Ивашенцов. Спасибо большое, Владимир Львович. Давайте предоставим слово Дмитрию Эдуардовичу Селютину, первому заместителю генерального директора ООО «ДВЭУК».
Селютин. Уважаемые коллеги, я признателен за возможность выступить на сегодняшней площадке. Выступление Виктора Лаврентьевича у меня породило некую такую аллюзию: мы говорим сегодня о восточном векторе, и я просто вспомнил американские и российские фильмы о переселении соответственно на Запад и на Восток. Достаточно интересная картинка.
Если мы вспомним вот эти американские вестерны – то есть люди с воодушевленными глазами, фургоны, прерии, впереди какая-то Большая Американская Мечта, впереди простор, впереди счастье, впереди свобода, – и вот примерно в этом контексте все эти фильмы сморятся.
Если мы смотрим наши фильмы о том, как наши люди едут на Восток, то это Столыпинское переселение, это какие-то истощенные коровы, вот так шатающиеся, младенцы, которые плачут у матерей на руках, кресты по этим дорогам. И вот, к сожалению, я должен сказать, что отношение к восточному вектору очень похоже сейчас вот на эту аллюзию, эту аналогию, если иметь в виду фильмографию.
Я напомню: очень многие знают, что, вообще говоря, первая программа социально-экономического развития Дальнего Востока и Забайкалья, если я не ошибаюсь, была принята Постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР в 1972 г. И затем регулярно-регулярно-регулярно выходят подобные документы.
Да, действительно, появилась стратегия, формально утвержденная Правительством Российской Федерации, развития Дальневосточного региона и Байкальского региона. Но, тем не менее, реальные тенденции, которые происходят в демографии, в экономике этого суперрегиона для Российской Федерации, свидетельствуют о том, что ни одна из целей, которые в течение последних 40-ка или даже 50-ти лет декларировались – сначала советским государством, затем уже Российским государством, – не достигнута в принципе.
Происходит депопуляция населения Дальнего Востока, практически по всем регионам. Я не стал бы говорить об экономической деградации регионов, но экономического роста, даже подобного Западной Сибири или центру, Европейской части, на Дальнем Востоке мы не видим. И мы видим это по балансам энергопотребления, в частности.
Мы проанализировали инвестиционные проекты, которые сформировали субъекты Дальневосточного федерального округа и Байкальского региона, подавая заявки сейчас в Минрегионразвития в рамках формирования государственной программы развития Дальнего Востока и Байкальского региона.
Это огромный пул, который принят Министерством регионального развития для разработки, это 2864 проекта. Но при этом крайне важно, что 53% – это проекты, связанные с развитием транспортной инфраструктуры и связи, и 30% – это проекты, связанные с развитием топливно-энергетического комплекса, и в первую очередь – энергетической инфраструктуры.
Я не открою большого секрета, если развею, может быть, еще имеющееся заблуждение, что в России существует единая энергетическая система. Ее не существует. Единая энергетическая система России заканчивается на станции «Ерофей Павлович», поскольку крайне слабая межсистемная связь между ОЭС Востока и ОЭС Сибири.
Достаточно бурную реакцию вызвала реплика моего коллеги из Восточной энергетической компании. Вот это как раз мы, которые торгуем электроэнергией. На самом деле все здорово, все хорошо. Правда, работает одна линия, если я не ошибаюсь, «Благовещенск – Хэйхэ», двуцепка, и идет продажа забалансовой электроэнергии – это отдельная тема.
Но суть в том, что энергетика Дальнего Востока раздроблена. Во-первых, Благовещенск, Амурская область, Хабаровский край и Приморье – это так называемая вторая неценовая зона, которая существует в Российской Федерации. Первая неценовая зона – это, на минуточку, Калининград.
Что такое «неценовая зона»? Это означает, что там практически не существует рынка электроэнергии и мощности, что государство очень жестко регулирует тарифы неценовой зоны. При этом есть формализованная установка, что темп роста тарифа не может превышать среднероссийский, он должен быть ниже, для того, чтобы в каком-то прекрасном будущем дальневосточные тарифы выровнялись со среднероссийским уровнем.
Это приводит к тому, что все энергетические компании Дальнего Востока помимо тепла, электроэнергии, услуг по передаче электроэнергии и мощностей генерируют убытки, и убытки достаточно большие, которые не позволяют осуществлять не только расширенное, но и простое воспроизводство действующих электроэнергетических мощностей.
Одновременно анализ показывает, что пока электроэнергетика является одним из существенных ограничителей роста, который возможен на Дальнем Востоке.
Еще один пример: вчера просто поздно пришел с работы, включил телевизор, смотрел новости, и, по-моему, в Одинцовском районе Московской области молодой человек – 38 лет мужику – у него заболело сердце. Приходит в больницу: «Вот, сердце болит». Там – таблеточку. Болит. Приходит в другую больницу – вот капельки. Приходит в третью больницу – ну, давайте укольчик сделаем. В результате на третий день: у человека, оказывается, обширный инфаркт миокарда, и он умирает.
Так вот, ситуация с Дальним Востоком сейчас примерно такая, что период такой мягкой терапии – он закончился. У нас нет времени для такого последовательного лечения дальневосточной болезни. Нужна мощная законодательная реанимация, которая позволила бы преодолеть те проблемы, которые сложились сейчас на Дальнем Востоке.
Как это делать? В первую очередь, многие из присутствующих здесь знают, что 1-го августа текущего года заканчивает свое действие 93-й Федеральный закон, который регламентирует порядок строительства и передачи объектов в целях обеспечения саммита АТЭС. Он предусматривает массу очень полезных вещей: ускоренные сроки прохождения государственной экспертизы, специальный порядок отведения земель для инвестиционных проектов, которые реализуются в целях саммита АТЭС.
На мой взгляд, и на взгляд очень многих моих коллег, ни в коем случае не прекращать действие 93-го ФЗ, а распространить его на всю территорию Дальневосточного федерального округа и Байкальского региона. Это системная, хорошая, правильная мера, вписывающаяся в то правовое поле, которое сейчас существует в Российской Федерации.
Что будет происходить, если энергетика будет развиваться в основном за счет тарифной составляющей? Это означает, что в течение буквально 3, 4, 5 лет тарифы на Дальнем Востоке возрастут кратно, потому что если туда приходят частные инвестиции, то они, естественно, требуют возврата. Но в условиях тарифных ограничений, о которых я уже говорил, частные инвестиции туда не придут никогда, и ни копейки иностранных или российских частных инвестиций в электроэнергетике Российской Федерации на Дальнем Востоке не существует.
Я думаю, мой коллега из ВЭК подтвердит, что не существует также ни юаня, который был бы вложен для развития объектов энергетической инфраструктуры именно на территории Российской Федерации и в практике работы ВЭК. Есть много договоренностей – строительство Уссурийской ТЭЦ и много-много чего, – но китайцы, как всегда, останавливаются на уровне протоколов, договоров о намерениях и т.д.
Следовательно, мы вынуждены сейчас искать некие новые механизмы, которые позволили бы привлечь инвестиционные ресурсы для строительства объектов энергетической инфраструктуры. Надо смотреть правде в лицо и отдавать себе отчет в том, что в среднесрочной перспективе это, в основном, средства федерального бюджета, поскольку проекты, которые реализуются сейчас на Дальнем Востоке и снимают инфраструктурные ограничения – они тяжелые, они дорогие, они окупаются плохо.
Тем не менее, я не хочу сейчас говорить о государственно-частном партнерстве. Эти механизмы известны, и я просто хочу рассказать о конкретных примерах, когда мы эти механизмы пытаемся использовать. В настоящее время мы реализуем 12 крупных энергетических проектов на Дальнем Востоке. Общая стоимость инвестиционного портфеля компании составляет 89 млрд. рублей.
И, обмениваясь мнениями с Виктором Петровичем Тимошиловым, сказал ему: «Большое спасибо!». Неделю назад на острове Русский на газе заработала первая наша мини-ТЭЦ «Северная», которую мы ввели в эксплуатацию. Через неделю войдет в строй мини-ТЭЦ «Центральная», еще через 2 недели – мини-ТЭЦ «Океанариум». Тем самым здесь как раз та конфигурация, когда действия газовиков и энергетиков синхронизированы.
Мы осуществляем реализацию крупного, амбициозного, большого проекта внешнего энергообеспечения ВСТО. Этот проект, наверное, является наиболее дорогим сейчас в нашем инвестиционном портфеле – его стоимость около 42 млрд. рублей.
Ряд проектов, которые мы намерены как раз развивать на принципах государственно-частного партнерства, я сейчас назову. Во-первых, это строительство линии «Пеледуй – Чёртово корыто – Кропоткин». Называю такие страшные слова, которые мало кто слышал. То есть Чёртово корыто, рядышком Сухой Лог – это крупнейшие месторождения золота в Восточной Сибири, и частным корпорациям не позволяет приступить к добыче и разработке этих месторождений только жесточайшие ограничения по энергопотреблению в Бодайбинском районе Иркутской области.
В 2013-м г. мы приходим в Пеледуй – это юг Якутии, обеспечивая электроэнергией НПС-11 ВСТО, и 140 км до Сухого Лога. Это на практике означает, что Якутия становится частью единой энергетической системы России. Это та задача, которая ставилась, но, к сожалению, не была решена еще во времена Советского Союза.
Виктор Петрович Тимошилов сегодня говорил об освоении Чаяндино-Талаканского нефтегазоконденсатного месторождения, и мы находились в достаточно жесткой дискуссии с «Газпромом» и иными инвесторами – там работают «Сургутнефтегаз», «British Petroleum», еще ряд компаний, которые намеревались вокруг своих месторождений строить так называемые энергоострова и создавать собственную генерацию.
Но я благодарен руководству «Газпрома» и «Сургутнефтегаза», что услышали нас, энергетиков, и мы начинаем реализацию проекта Чаяндино-Талаканского кольца, которое позволит обеспечить вводимые месторождения газа и газового конденсата теми мощностями, которыми располагает каскад Вилюйских ГЭС и АЛРОСА.
И, наконец, третий проект, очень серьезный и очень большой – это строительство линии «Майя – Хандыга – Теплый Ключ», развилка «Нера –Новая». Это включение в единую энергосистему России Магаданской области. Но не ради того, чтобы этот регион просто вошел в единую энергосистему России. Это опять же освоение крупнейшей золотоносной провинции, это, наконец, осмысленность строительства Усть-Среднеканской ГЭС, которая введена в строй в Магадане, это осмысленность строительства Колымской ГЭС, которая давно в этом регионе работает.
В этой связи крайне важна задача синхронизации вот этих проектов, проектов развития отдельных отраслей топливно-энергетического комплекса. И я убежден, что мы покажем возможность такой синхронизации и создания государственно-частного партнерства при создании Чаяндино-Талаканского кольца в Якутии. Мы сейчас серьезно продвинулись по этому проекту.
И в заключение я хотел бы сказать, что, на самом деле, не стоит забывать о той идее, которая уже озвучена, уже многие видели кое-какие документы – это о государственной корпорации развития Дальнего Востока и Байкальского региона. Но тот документ, который я видел – он такой, достаточно странный. Мне кажется, что люди списывали его с Положения об Ост-Индской компании – какие-то корпоративные войска, охрана границы и т.д. Но эта шелуха отлетит, я убежден.
Но ДВЭУК, как компания, реализующая основные инвестиционные проекты в электроэнергетике, рассматривает себя в качестве потенциального участника данной корпорации, и сейчас мы активно работаем в этом направлении. У меня все, спасибо за внимание.
Ивашенцов. Спасибо вам, Дмитрий Эдуардович. Очень интересное выступление. У кого-то есть вопросы? Спасибо.
Селютин. Спасибо.
Ивашенцов. Сейчас я попрошу Владимира Ивановича Ревенкова, заведующего сектором газовых рынков фонда Института энергетики и финансов.
Ревенков. У меня неблагодарная задача – суммировать все то, что уже говорилось, в особенности в части, касающейся вопросов, связанных с реализацией «Восточной газовой программы». Согласно тем задачам, которые поставлены государством, мы планируем развивать добычу и потребление газа в Дальневосточном регионе, и с упором, с ориентировками на то, что мы будем увеличивать нашу экспортную экспансию в этом направлении.
В настоящее время поставки российского сжиженного природного газа составляют где-то около 7,5% от общих поставок в АТР этого энергоносителя, а по ориентировкам, которые имеются в правительстве, к 2020-му г. и в дальнейшем предполагается удвоить этот показатель.
Но предпосылки для выхода в Азиатско-Тихоокеанский регион с нашим природным газом обусловлены теми прогнозами, которые нам показывают большой рост спроса на газ в АТР. Но вместе с тем, если мы посмотрим на график, который вам предлагается, динамика объемного спроса на газовые энергоносители в этом регионе говорит о том, что достаточно высокая региональная обеспеченность этого рынка.
Потребление газа в странах АТР в последние годы растет высокими темпами. За прошедшее десятилетие в этом регионе оно выросло практически в 2 раза. Одновременно в регионе росла также и добыча газа, и рост ее составил примерно так же – двукратный.
В 2000-2010 гг. потребление природного газа в АТР в целом несколько опережало добычу газа в регионе, и это опережение покрывалось как за счет внешних источников в АТР, так и поставок из других регионов, включая Российскую Федерацию с 2009 г. по проекту «Сахалин-2».
По оценкам энергетических агентств, ожидается дальнейшее увеличение, как мы говорили. С 2012-го по 2030-й гг. потребление в регионе увеличится – вот ораторы говорили – еще в 2 раза. Эти ожидания создают предпосылки для увеличения и присутствия российского СПГ и газопроводных поставок в этом регионе, это как бы выглядит перспективно.
Вместе с тем внешнеэкономические риски, связанные с реализацией и увеличением экспорта газа в отдельные страны АТР, представляются многообразными. Здесь уже останавливались на одном из самых проблемных целевых рынков для Российской Федерации – рынке Китая. Да, Китай является динамичным с точки зрения темпов роста спроса. За последние 10 лет потребление там, включая и Гонконг, увеличилось более чем в 4 раза и составило в 2010-м г. около 113 млрд. кубометров.
Но вместе с тем энергетическая стратегия руководства КНР демонстрирует четко выраженную политику, направленную на обеспечение разнообразными видами энергоносителей применительно к текущим потребностям экономики как в форме импорта нефти и нефтепродуктов, так и в виде экономической экспансии. Долевое участие ведущих национальных компаний в международных проектах разведки и добычи нефти и газа, а также производство СПГ по всему миру.
Опора на собственные силы продолжает оставаться одним из основных лозунгов руководства Китая применительно к развитию энергопроизводства и энергопотребления. Это означает продолжение доминирования угольной промышленности и потребления твердых видов топлива в национальной экономике.
Этот же показатель продолжает составлять основу национального производства электроэнергии – 80% от производства всей электроэнергии в стране. А в общем балансе энергопотребления уголь составляет около 70%.
Переломить кардинально эту тенденцию в среднесрочной и долгосрочной перспективе будет проблематично, если иметь в виду перевод части энергетических мощностей с угля на природный газ. Кроме того, вся газотранспортная система и инфраструктура страны подчинена обеспечению поставками природного газа основных потребителей: прибрежных провинций Восточного Китая и собственных источников, и Владимир Львович об этом уже говорил.
Кстати, если мы посмотрим на вот эту структуру поставок газа она, собственно, повторяет те потоки угольных поставок. Которые шли, и до сих пор идут, в этом направлении – из зон добычи в зоны основного потребления.
Мне хотелось бы напомнить историю Российско-Китайских отношений в газовой сфере. Здесь, правда, уже звучало это, но так немного более предметно. Согласно протокола о поставках газа из России в КНР от марта 1996 года, поставки могли начаться еще в 2011-м году, а объемы могли бы определены в пределах 60-80 млрд. куб. м. в год.
В соответствии с последними договоренностями в 2011-ом году объемы поставок российского газа в направлении Китая в настоящее время согласованы на уровне 68 миллиардов кубометров по двум направлениям потоков, западному и восточному. Об этом тоже немножко говорилось: о направлениях потоков в Алтайский проект и проекты, идущие в восточном направлении в соответствии с этими последними договоренностями. Однако сроки реализации отодвинуты на более поздний период из-за нерешенности проблемы цены на газ. Об этом тоже уже говорилось. В чем здесь дело? Нерешенность вопроса в отношении справедливой цены для экспортера осложняется тем фактом, что в Китае много собственных технически извлекаемых газовых ресурсов, сопоставимых по объему с аналогичными ресурсами в США. Агентства информации Китая объявило о том, что к 2030-му году добыча сланцевого газа (сегодня спрашивали, какие прогнозы) в стране сравняется с производством природного газа. По оценкам представителей государственных органов добыча сланцевого газа в Китае уже к 2020-му году может превысить 100 миллиардов кубических метров. Сегодня добыча природного (традиционного) газа в Китае составляет около ста миллиардов кубических метров. Причем в этом тысячелетии каждые 5 лет добыча природного газа в Китае удваивается (все время удваивается). Они сами могут обеспечить себя природным газом в достаточном количестве. Тем не менее, имеются и возможности, связанные с поставкой газа из Средней Азии. Они Китаем реализуются. Об этом тоже говорилось. Учитывая направленность энергетической политики китайского руководства, выход газопроводных поставок в ОАО «Газпром» на внутренние рынки Китая может сопровождаться проблемами, связанными с согласованием справедливой цены для экспортера. Если мы посмотрим на современное состояние цен на газ, который Китай получает из внешних источников, по сравнению с внутренними ценами, то действительно здесь подчеркивалось, что оптовые цены Китая на природный газ находятся примерно на уровне 180-ти долларов за тысячу кубических метров, а газ, который идет по импорту из Туркмении, на границе с Туркменией он 240, через 4 тысячи километров, когда он подходит на границу с Китаем, он становится на уровне 340 долларов за тысячу кубометров. Этот газ является относительно дорогим. Тем не менее, уже две линии для поставок газа из Туркмении мощностью 30 миллиардов кубометров построены, и строится, как вы правильно сказали, уже третья линия (уже приступили к строительству), по которой газ пойдет не только из Туркмении, но и из Узбекистана.
Я немножко процитирую. Узбекистан с 1-го апреля 2012 г. приступил к экспорту природного газа в Китай. Так сообщил недавно председатель правления национальной компании «Узбекнефтегаз». Начиная с 1-го апреля, часть объема узбекского газа будет подаваться в китайском направлении. Ранее сообщалось, что экспортный контракт на поставку узбекского природного газа в Китай был заключен в октябре 2011-го года. По данным «Узбекнефтегаза» контракт был подписан «Узтрансгаз» и «* company limited» подразделением китайской *. Этот рамочный договор предусматривает покупки Китаем узбекского газа в объеме 10 миллиардов кубических метров газа ежегодно.
Я не буду останавливаться на прогнозах Международного энергетического агентства в отношении того, каким будет спрос в Китае на длительную перспективу. Те цифры, которые продемонстрировал Владимир Львович, ложатся в канву прогноза МЭА от 2011-го года. Единственное - те прогнозы, которые то же агентство предлагает нам в отношении импортных потребностей, большие импортные потребности Китая в природном газе не согласуются с политикой развития национальной топливно-сырьевой базы.
Если остановиться на геополитике, то для России восточное направление поставок и организация Центра производства СПГ здесь предпочтительнее из геополитических соображений. Это позволяет развязать проблемный узел транзита газа через Северную Корею в Южный Китай и Южную Корею. Тем не менее, по последним сообщениям упорно продолжаются разговоры о том, что «Газпром» все-таки рассматривает строительство газопровода в Южную Корею через Северную.
Что касается политики в области развития импорта СПГ, то к 2015-му году мощности приемных терминалов в Китае могут быть увеличены более чем в 2 раза по сравнению с текущими возможностями. Согласно имеющимся данным, в настоящее время совокупные мощности 5-ти действующих терминалов составляют около 19-ти миллионов тонн в год. К 2015-му году будут построены еще 6 объектов такого рода (примерно по 5 миллионов тонн каждый). Это позволит довести импортные мощности СПГ страны до 50-ти миллионов тонн в год или 68 миллиардов кубических метров в год.
Рынки Японии и Кореи являются сформировавшимися рынками с высокой долей газа в общем балансе потребляемой энергии при практическом отсутствии собственных газовых ресурсов. Кроме того, в 2010-11-м гг. в Японии и Южной Корее отмечается восстановление и рост спроса на природный газ (особенно в Японии по известным нам причинам). Практически все объемы потребляемого газа поступают в Японию, Южную Корею и Тайвань в виде СПГ. В настоящее время Япония является крупнейшим мировым импортером СПГ (около 110-ти миллиардов кубических метров в 2011-м году), и рост составил против прошлого года 16%. Республика Корея является вторым импортером этого энергоносителя в АТР после Японии и делает Японию и Корею для экспортеров природного газа более прогнозируемыми и наиболее устойчивыми к внешнеэкономическим рискам в ближайшей и среднесрочной перспективе. Вместе с тем нестабильность в мировой экономике и глобальном балансе спроса на газ, его предложения создают большую проблему для экспортеров, ориентирующихся на долгосрочные инвестиционные проекты. Сегодня экспортеры должны принимать решения на долгосрочную перспективу в таких сложных и нестабильных условиях.
Сегодня уже отмечалось, что в Китае было создано 6 хабов, которые будут формировать по-новому ценообразование на газ. В Европе такая ситуация приводит, как показывают события, к существованию двух систем ценообразования на хабах по долгосрочным контрактам в привязке цены газа к цене нефти и создают большие проблемы для экспортеров и для российского «Газпрома» в связи с тем, что на рынке имеется переизбыток газа. Это все видно на основании той разовой торговли и в режиме спот, который осуществляется в этих хабах на виртуальных газовых площадках. Я не буду особенно останавливаться на разности цен, которая существует. Я сразу перейду к выводам, чтобы не задерживать ваше внимание.
В результате всего того, что мы рассмотрели и обсудили, среди альтернативных вариантов поставок российского газа в АТР газопроводные варианты выглядят наиболее уязвимыми перед глобальными внешнеэкономическими рисками, о чем уже здесь намекалось и говорилось. Газопроводные поставки газа по восточному направлению наиболее привлекательны для китайской стороны. Они ближе лежат к зонам основного потребления в стране. Самыми оптимальными вариантами укрепления российских позиций на рынке АТР представляется все альтернативные проекты в форме СПГ. Целевые ориентиры на удвоение присутствия российского СПГ на азиатских рынках являются жизнеспособными. С точки зрения ценовой политики Япония и Южная Корея выглядят наиболее предпочтительными покупателями СПГ. Китай по ценовым параметрам в этом сегменте мировой торговли тоже начинает подтягиваться к группе лидеров в результате региональной конкуренции за поставки СПГ. В перспективе после 2020-го года в сфере поставок СПГ в АТР крупный игрок, Австралия, будет играть возрастающую роль. Это будет усиливать конкуренцию между поставщиками СПГ на мировые газовые рынки, в том числе в зоне АТР.
Ивашенцов. Спасибо вам, Владимир Иванович. Пожалуйста, вопросы.
Попросим теперь Нелли Кимовну Семенову, научного сотрудника Центра энергетических и транспортных исследований Института востоковедения.
Семенова. Благодарю высокое собрание за возможность выступить и представить одно из направлений исследований нашего Центра энергетических и транспортных исследований Института востоковедения Российской академии наук. Доклад называется «Евроазиатский энергетический рынок. Тенденции развития и региональные и внерегиональные политические вызовы и задачи».
Энергетическая отрасль, составляя основу российского экспорта, стала инновационным конструктом и локомотивом современной экономики России, важным фактором устойчивого развития которой является расширение экспортных возможностей поставок энергоресурсов на мировые рынки. Участие России в интеграционных азиатских процессах и объединение их в сфере энергетики отвечает национальным интересам Российской Федерации.
Рост значения энергоресурсов в мировой политике объясняется, прежде всего, прогнозируемой в скором будущем нехваткой этих ресурсов, поэтому контроль над нефтегазовыми регионами фактически дает возможность маневрировать ресурсами и становится ключевым фактором политического, экономического влияния во всем мире. Находясь на стыке трех геостратегических частей мира: Европы, Азии и Ближнего Востока – Центральноазиатский регион и вплотную примыкающие к нему нефтяные и газовые месторождения Каспия превратились в объект международной конкуренции и геостратегического противостояния, военных вызовов и угроз, обусловленных устремлением ведущих стран мира и межгосударственных союзов к нефтегазовым ресурсам региона.
Можно выделить 4 уровня интересов к этому региону. Первый – страновой. Страны ЦАР и Каспия: Туркменистан, Азербайджан, Россия, Иран, Казахстан и Узбекистан, пытающиеся решить внутренние проблемы за счет поставок энергосырья на мировой рынок. Второй уровень – субрегиональный, на котором субрегиональные лидеры (Россия, Иран, Китай) стремятся максимально укрепить стратегические позиции в регионе. Третий уровень – регионально-евразийский, страны-зоны транзита: Россия, Киргизия, Таджикистан, Иран, Китай, Турция, Грузия, Армения, Украина, Румыния, Болгария и другие, которые пытаются извлечь дивиденды из транспортировки энергосырья по их территории. Четвертый уровень – глобальный, где крупные мировые игроки (США, ЕЭС, Китай, Россия) рассматривают Центральноазиатский и Каспийский регион как элемент геополитической борьбы за контроль над нефтегазовыми ресурсами, обустройство стратегических коммуникаций и маршрутов вывоза нефти и газа на внешние рынки, выстраивания многоуровневой системы гарантии своих интересов в регионе.
Зона Каспийского моря с прогнозными, разведанными и уже разрабатываемыми ресурсами нефти и газа рассматриваются иностранными специалистами как резервный источник углеводородных энергоносителей для мировой экономики как потенциальный стратегический запас. Их доля в мировом нефтегазовом балансе многими экспертами в перспективе доводится до 10%. Существующая и перспективная система трубопроводов намечает контуры единой транспортной энергетической инфраструктуры, стратегическими связующими нитями объединяющая евразийское энергетическое пространство между Евросоюзом, нефтегазодобывающими государствами Центральной Азии, Каспия, Ближнего и Среднего Востока, России и странами Восточной и Южной Азии. Здесь уже реализованы некоторые стратегические транзитные проекты.
Очевиден глобальный объем интегрированности евроазиатских государств в энергопроекты, но описание единой евразийской и транспортно-энергетической инфраструктуры это отдельная большая тема. Она не будет озвучиваться в текущем докладе. При этом анализ тенденции и ее развития указывает на то, что создание подобной инфраструктуры ведет к закреплению стратегического присутствия в зоне Каспийского моря и ЦАР ведущих западных стран и к усилению их влияния на политику государств региона.
Степень реализуемости перспективных и долгосрочных действующих российских энергетических проектов, развитие международной энергетической интеграции находятся в прямой зависимости от обеспечения и безопасности. Нивелирование существующих региональных и политических рисков и внерегиональных факторов и угроз, из которых в самом общем виде можно выделить 3 региональных уровня: субрегиональный, региональный евразийский и геополитический. Первый уровень – субрегиональный: Иран, Азербайджан, Туркменистан, Россия, Казахстан, Узбекистан, Киргизия, Таджикистан. Первая проблема на этом уровне: территориальное размежевание Каспийского моря с разделом ресурсов шельфа нефти и газа, а также его биологических ресурсов и акваторий между 5-ю прикаспийскими государствами. Предпосылки в возможных конфликтах, в том числе вооруженных, обусловлены и гораздо более существенными дестабилизирующими факторами. Во-первых, прогрессирующая разобщенность стран региона, обусловленная превалированием политических амбиций правящих элит, преследующих узкие националистические интересы в межгосударственных отношениях. Во-вторых, зависимость стран региона от внешних субсидий, несогласованность в вопросах внешней политики, борьба за региональное лидерство. В-третьих, столкновение национальных и экономических интересов: нефть и газ Каспия, вода, гидроэнергетические ресурсы, земля Ферганской долины, спорные вопросы пограничного размежевания (Таджикистан – Кыргызстан - Узбекистан, Казахстан - Узбекистан, Таджикистан - Узбекистан), которые в рамках ШОС пока еще не решены. Трудноразрешимые историко-территориальные конфликты Таджикистана и Узбекистана, демографические проблемы, высокий уровень рождаемости в Центральной Азии, большая плотность населения и, как следствие, нехватка жизнеобеспечивающих ресурсов, земли и воды.
Второй уровень – региональный евразийский: Каспий и Центральная Азия непосредственно граничат с «горячими» регионами такими, как Кавказ, Южноазиатский и Ближневосточный, проблемы которых могут при неблагоприятном стечении обстоятельств выплеснуться и на его территорию. Наиболее серьезными из них являются бурный рост религиозного экстремизма, фундаментализма при содействии Саудовской Аравии, Пакистана, Афганистана и международного терроризма из Афганистана, Чечни, диверсионно-террористическая активность в Дагестане и в других северокавказских субъектах России. Подрывная деятельность в странах Кавказа и Центральной Азии зарубежных исламских экстремистских организаций и движений. Активизация борьбы уйгурских сепаратистов в КНР. Наличие в регионе неурегулированных конфликтов, азербайджано-армянские конфликты из-за Нагорного Карабаха, проблема курдов в Турции, агрессивные действия Грузии против Южной Осетии и Абхазии. Большая и трудноразрешимая проблема – наркотрафик из Афганистана, осложняемая отсутствием строго контролируемых границ, как внешних границ СНГ, так и между странами-соседями. Экономические диверсии на транспорте, нефте и газопроводах, объектах электроэнергетики, хищение нефти и газа из магистральных трубопроводов, а также разногласия, противоречия и противостояния между странами региона по территориальным, политическим, этническим и другим вопросам, имеющим давние исторические корни.
Третий уровень – геополитический. Интерес США и НАТО Евросоюза к Центральной Азии и Каспию не ограничивается только нефтью и газом. Этот регион рассматривается США центром геометрических и геополитических построений, одним из которых является так называемый стратегический энергетический эллипс, охватывающий Каспийское море и Персидский залив, то есть углеводороды стран Аравийского полуострова, Ирака, Ирана, Каспийского региона, Центральной Азии и даже России. Геополитический расклад, в частности в Каспийском регионе, на сегодня складывается в пользу Запада, который действует более динамично. Активные мероприятия ведущих западных стран и исламских государств по расширению своего политического, экономического, военного влияния в регионе и на подступах к нему. Продолжающееся противостояние между Ираном и США, в которое постепенно втягивается все большее число государств, в том числе и Россия. Войны США и НАТО в Ираке и Афганистане, навязывание некоторым государствам Южного Кавказа (в первую очередь Грузии и Азербайджану) разного рода программ военного сотрудничества. Осуществляются стратегические проекты в обход существующих путей транспортировки через Россию и Иран по направлению энергоносителей Каспийского региона прямиком на перевалочный пункт в страны НАТО через Турцию, обеспечив тем самым независимое будущее странам-производителям и странам, предоставляющим транзит. В Центральной Азии в совместных энергетических проектах доминирует КНР. Китайские корпорации участвуют почти в 30-ти проектах среднеазиатских стран по разведке, добыче, переработке и транспортировке углеводородов. Энергетическая нефтяная дипломатия Поднебесной опирается, прежде всего, на государственную поддержку и финансирование, позволяющие госкорпорациям КНР проявлять гибкость в переговорах, в том числе и по ценовой политике. Стратегия энергетической безопасности КНР указывает на необходимость диверсификации, где приоритет отдается трубопроводным энергопоставкам с месторождений Каспия и Центральной Азии, как уже говорили некоторые предыдущие докладчики.
Проведенный выше анализ региональных политических рисков и внерегиональных факторов энергетической безопасности в сложившейся сложной геополитической обстановке указывает на то, что происходящие процессы и многие осуществляемые энергетические проекты не соответствуют национальным интересам Российской Федерации в области устойчивого энергетического развития. В связи с этим на повестку дня можно вынести решение следующих задач. Во-первых, предупреждение новых и блокирование существующих вооруженных конфликтов, настойчивый поиск путей, механизмов урегулирования имеющихся в регионе разногласий и противоречий. Во-вторых, недопущение в Каспийский бассейн ВМС внешних для него стран либо всемирная локализация ущерба от их появления. Третье – содействие определению правого статуса Каспия прикаспийскими государствами и обеспечение экологического контроля в регионе. В-четвертых, осуществление собственной независимой нефтегазовой политики в Центральной Азии и Каспийском регионе и планомерное освоение российскими компаниями региональных месторождений углеводородов при постоянном совершенствовании и наращивании производственной и транспортной инфраструктуры. Как говорили некоторые предыдущие докладчики, как раз здесь и нужна политическая государственная воля. В-пятых, это поддержание конкурентоспособности российских маршрутов вывода энергоносителей на мировой рынок, модернизация трубопроводов и диверсификация их направлений. Спасибо за внимание!
Ивашенцов. Спасибо, Нелли Кимовна! Вопросов нет. Последний оратор, Лариса Семеновна Рубан, у нас отсутствует. Кто из присутствующих хотел бы высказать какие-то соображения?
Колпаков. Колпаков, Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН. Я хотел бы очень коротко сказать одну мысль о некоторой связи между западным и восточным векторами. Просто сегодня про это не говорили. Когда я смотрю на прогнозы «Газпрома» по экспорту газа в западном направлении (в Европу), у меня возникает такое ощущение, что это те объемы, которые Россия может дать. У меня возникает вопрос, какие объемы захочет взять Европа. В существующей конъюнктуре европейского рынка природного газа наметились тенденции к снижению спроса на российский газ. Я не говорю, что снижение будет в долгосрочной перспективе, но такого сценария исключать нельзя. Развитие восточного вектора экспорта газа может выступить в роли стабилизатора выручки, то есть оно будет возмещать ту выручку, которая будет потеряна на европейском рынке газа. Как мне видится, можно сказать, что есть чисто западное направление. Это направление, во-первых, на удержание тех объемов экспорта российского газа и, возможно, его увеличение. Что для этого нужно? Для этого нужно проводить более гибкую ценовую политику. Понятно, что прибыль как-то будет снижаться. Для этого нужно обеспечить надежность поставок (существуют трубопроводные проекты, Северный и Южный поток) или покупка украинской газотранспортной системы модернизации. Нужно обеспечивать эти объемы. Добыча на западносибирских месторождениях уменьшается, значит, нужно вводить (там есть Штокман, Ямал) проекты. Все это стоит денег. Второе направление чисто восточное. Это форсированное развитие восточного направления, строительство СПГ-терминалов, трубопроводы в Китай. Это 2 крайних вектора. На самом деле, конечно, будет реализовываться что-то среднее между ними. В реальной политике России нужно понять те пропорции между Западом и Востоком для обеспечения именно оптимальной структуры энергетики России, в частности газовой промышленности России.
Ивашенцов. Подошла Лариса Семеновна. Предоставляем слово ей. Лариса Семеновна Рубан, главный научный сотрудник Института энергетических исследований Российской академии наук, руководитель международного проекта «Диалоговое партнерство». Доклад называется «Комплексная характеристика энергетических ситуаций в АТР в экспертных оценках».
Рубан. Уважаемые коллеги, вашему вниманию представляется совместный с академиком Михаилом Леонтьевичем Титаренко доклад. К сожалению, он болен и не может присутствовать. Я постараюсь быть очень краткой. Интерес к восточному направлению как к наиболее быстро развивающемуся региону мира многими докладчиками затрагивался. Остановимся на таком моменте. Основные потребители энергоресурсов это Соединенные Штаты, Китай и Россия. За последние 5 лет в КНР энергопотребление выросло на 75%, в Индии на 31%, в Бразилии на 18%, и прогнозируется, что к 2020-му году более 50% мирового ВВП будет производиться в странах Восточной и Юго-восточной Азии. За последние 15 лет в АТР произошло удвоение нетто импорта нефти. Спрос на поставки нефти и нефтепродуктов к 2020-му году прогнозируется порядка 1570-1580-ти миллионов тонн, а к 2030-му, соответственно, 1860-1870-ти миллионов тонн. По прогнозам зависимость стран АТР от импорта будет увеличиваться и составит 18,6% в год. Сейчас крупнейшими производителями в нефти в АТР являются Китай, Индонезия, Малайзия, а газа Индонезия, Малайзия и Таиланд.
В ходе нашего большого международного проекта «Диалоговое партнерство», который в следующем году отметит свой 25-летний юбилей, для оценки энергетической ситуации в АТР с 2005-го года в режиме нон-стоп мы проводим международные экспертные опросы на уровне лиц, принимающих решения. В качестве экспертов выступают VIP-персоны из 15-ти стран, - России, Китая, Соединенных Штатов, Японии, Монголии, Республики Корея, Индии. С 2008-го года опрос был распространен на Малайзию, с 2009-го на Вьетнам и Филиппины, с 2010-го на Индонезию, Сингапур и Таиланд, а с 2011-го также принимают участие эксперты Брунея и Непала. Эксперты дают характеристику ситуации на Дальнем Востоке, исходя из развития своих стран, потребности в энергоресурсах, для углеводорода указываются оптимальные маршруты и определяется уровень безопасности, потому что без обеспечения безопасности ни экспорт, ни производство не могут быть обеспечены, риски и угрозы, возможность военных конфликтов.
В прошлом году больше половины экспертов (около 69%) оценили ситуацию в АТР как в той или иной мере стабильную, а как нестабильную 19%. Так как страны по уровню экономического развития и политического устройства очень разные, много спорных вопросов по территориям и энергоресурсам. Эксперты также указывают, что в Северо-Восточной Азии изменился стратегический расклад сил по сравнению с биполярным миром и противодействием Соединенные Штаты - Советский Союз. Если раньше важнейшим треугольником были США – Китай – Советский Союз, то теперь США – Россия – Китай. Причем Россия сейчас играет ту роль, которую Китай играл в предшествующий период в данном треугольнике.
Если мы посмотрим на характеристику рисков и угроз, обращаясь к выступлению господина Ларина, хотелось бы, чтобы было четкое терминологическое разграничение, но риски по российской традиции это последствия деятельности, а угрозы это внешнее явление, хотя наши китайские коллеги не разводят риски и угрозы, поэтому в вопросе мы также не делали этого разведения. Если мы посмотрим, какие же угрозы и риски выдвигались на первый план, как раз зеленый сегмент это на первом месте ядерное оружие Северной Кореи и непрогнозируемость режима. На втором месте (довольно близко к нему) борьба за энергоресурсы, конкуренция за них и территории, где они расположены. На третьем месте одинаково стоят техногенные катаклизмы и природные катастрофы, которые на это место встали после событий в марте прошлого года в Японии.
Возможны ли военные конфликты? Эксперты (самая большая группа: 60%) отмечают, что военный конфликт невозможен, ситуация стабильна. Однако 10% считают, что такой конфликт в регионе возможен. Промежуточное мнение, что ситуация подвижная, конфликт маловероятен, но ситуация может измениться – около 30%. Таблица также показывает, что в течение 5-ти лет ситуация менялась, Если четко шло снижение возможности конфликта, то в 2011-ом году на 10% повысилось количество ответов по вероятности такого конфликта и до 62% снизилось количество о невозможности конфликта.
Если мы посмотрим, как оценивают расстановку и лидерство стран, то когда мы начинали опросы, на первое место эксперты единогласно ставили Соединенные Штаты, отдавая им 84%. На второе догоняющим позиции шел Китай, а на третьем Япония, на 4-ом Россия, на 5-ом Южная Корея. С 2007-го года практически все эксперты на первое место ставили Китайскую Народную Республику: в 2008-ом и 2009-ом они отдавали ей 100% лидерства. В догоняющей позиции (на второй позиции) стоит и стояла Япония. Штаты сдвинулись на 3-е место, Россия на 4-ом, а Республика Корея на 5-ом.
Относительно роли России в АТР разброс мнений экспертов очень велик. Как великую державу ее отмечали 5-6%. Это мнение китайских, монгольских и вьетнамских коллег. 37% в прошлом году указали, что Россия утратила свои позиции, которые занимал Советский Союз, что у нее уже другой, значительный меньший, потенциал. 24% отмечали, что наша страна может быть сильным партнером только в качестве балансера, то есть в коалиции с какими-то другими державами. Следовательно, нужно четко определяться, с кем вступать в коалицию. 3% оценивали Россию как игрока средней руки, менее важного, чем США, Китай и Япония, но более важного, чем Южная Корея. Особенно китайские эксперты указывали, что сила России может быть только в коалиции с КНР. 11% в прошлом году указали, что роль России маленькая, если не сказать мизерная.
Если мы оцениваем совокупную мощь страны, обычно выдвигается 6 критериев: это территория, население, ресурсы, экономический потенциал, интеллектуальный потенциал и безопасность. Под эти характеристики очень хорошо подпадают Китай, США, Россия, Индия, Япония. Если мы посмотрим на эту табличку, мы увидим, что по территории, конечно, мы лидируем: мы на первом месте. По населению мы на 8-ом месте. Если мы посмотрим темпы прироста ВВП, то, как говорится, здесь мы значительно отстаем по индексу человеческого развития (на 66-ом месте). Если мы посмотрим таблицу по доли в мировом экспорте с прошедшим периодом и прогнозным фактором, то мы увидим, что явный лидер Китай. Он смог опередить Соединенные Штаты, но еще пока не превысил показатели ЕС. По мировой доле в импорте Китай находится в догоняющей позиции от Соединенных Штатов. В рейтинге всемирного экономического форума по индексу глобальной конкурентоспособности, если смотреть на начало опроса, в 2005-м году Китай занимал 49-е место среди 117-ти стран, в 2010-2011-м гг. он переместился на 27-е место, а в нынешний момент он занимает 26-е место из 142-х стран. За 3 с лишним десятилетия реформ он удвоил четырежды свой валовый внутренний продукт на каждого жителя, то есть увеличил свой экономический потенциал в 16 раз. Причем учетверив его за 20 лет, Китай увеличил потребление энергии только вдвое. Получается, что экономический рост в Китае наполовину обеспечивался энергосбережением. По количеству привлеченных иностранных инвестиций с 2002-го года Китай занимает уже первое место, потеснив Штаты. В 2011-м году Китай находился на 5-м месте по объему направляемых за рубеж прямых инвестиций. Если мы посмотрим инновационное и научное развитие, то Китай очень активно использует прямые иностранные инвестиции при малых затратах на собственный НИОКР. При четком проведении своей политики он может активно заимствовать технологии и производить наукоемкие изделия. По доле расходов на информационные и коммуникационные технологии ВВП Китай догоняет Корею и Японию. По доле наукоемких товаров в экспорте изделий, которая увеличилась с 6% до 30% за 12 лет, Китай тоже практически догнал Корею и уже перегнал Японию. Китайскими экспертами прогнозируется, что к 2020-му году Китай будет иметь крупнейшую в мире экономику, обгонит США по объему ВВП, как считают китайские эксперты, превысит в 1,74 раза экономику Соединенных Штатов.
Если мы посмотрим на эту таблицу, то, к сожалению, не все так радужно. Некоторые эксперты высказывают, что лидерство Китая приходит к своему логическому завершению. Если мы посмотрим конец 2008-го года, 9,6%. В кризисном 2009 падение темпов роста небольшое: 9,2%. В 2010-м рост 10,4%, а в прошлом году опять 9,2%, хотя многие эксперты называли цифру 8,7%. Это официальная цифра. За первый квартал этого года 7,8%. Сами специалисты из госсовета КНР говорят, что изменилась экономическая политика: темпы роста снижаются, и официальные темпы будут на уровне 7%. Если мы посмотрим, скажем, по сравнению с Вьетнамом, то у Вьетнама на этот квартал, 7% прироста.
Эта табличка показывает соотношение добычи, потребления и импорта нефти. Когда мы проводили исследование по транспортным коммуникациям, то до прошлого года мы предлагали экспертам определять наиболее оптимальные маршруты, и мнения разделились. Эксперты отмечали, что наиболее оптимальное направление для нашего энергетического сотрудничества со странами АТР в Северо-Восточной Азии это, конечно, экспорт нефти и газа (Китай, Япония, Южная Корея). Разумеется, надо очень четко отстаивать свои интересы, брать пример с Китая, который проводит жесткую ценовую политику, но это не агрессия. Это отстаивание своих интересов. Кто мешает нам отстаивать нашу ценовую политику?
В Юго-Восточной Азии в связи со значительной собственной ресурсной базой эксперты рекомендуют совместную разведку, разработку месторождений, строительство нефте- и газоперерабатывающих предприятий, коммуникаций для транспортировки и реализации продукции. Причем мы имеем довольно позитивный многолетний опыт компании «Зарубежнефть». Сейчас выдвинулся «Газпром», пододвигаются «Газпромнефть», «Лукойл», ТНК-ВР, то есть мы видим, что постепенно Россия делает не только амбициозные заявления, но и старается расширить свое энергетическое присутствие в АТР и проводить эффективную энергетическую политику. Спасибо за внимание!
Ивашенцов. Спасибо, Лариса Семеновна. Кто-то еще хотел бы высказаться?
Дубинин. Моя фамилия Дубинин Юрий Алексеевич. Я работаю на кафедре международных отношений в МГИМО, я не энергетик, в отличие от большинства выступавших сегодня. Я хотел бы обратить внимание на две проблемы, связанные с международной безопасностью и, соответственно, с транспортировкой энергоресурсов. Первая проблема (на нее уже частично указала в своем выступлении Лариса Семеновна) это проблема Северной Кореи. Мы в прошлом году по существу согласовали вопрос о проведении газопровода через территорию КНДР для Республики Корея. Мы убедили в этом покойного ныне Ким Чен Ира, что мы это дело гарантируем. Во-первых, сама ситуация в Северной Корее достаточно непредсказуемая. Более того, она подвержена и внутренним, и внешним рискам. Это в первую очередь связано с тем, что экономически и социально режим в Северной Корее нестабилен. Мне хотелось бы, когда мы говорим о Восточной или Северо-Восточной Азии в векторе нашей энергетической политики России, имели в виду, что, наверное, нам надо думать еще и над тем, каким образом стабилизировать этот режим, каким образом оказывать ему соответствующее международное содействие, обеспечивая его адекватное поведение и определенную предсказуемость. Это, с моей точки зрения, очень важный вопрос, если мы хотим говорить об интеграции Корейского полуострова в какие-то энергетические проекты с российским участием.
Второй регион, который тоже вызывает серьезные опасения с точки зрения безопасности и который, как здесь отмечалось в самом начале нашего сегодняшнего заседания, играет огромную роль в снабжении наших азиатских партнеров углеводородами, это, конечно, Южно-Китайское море. Там поднимается очень серьезная конфликтная ситуация. Она, собственно, не поднимается, а существует довольно долго. Надо сказать, что здесь, если говорить откровенно, решающую роль в обеспечении безопасности морских перевозок по Южно-Китайскому морю в реальной перспективе, конечно, будут играть Соединенные Штаты Америки и Китайская Народная Республика.
Мне кажется, что здесь тоже надо было бы подумать нам вместе о том, что Россия могла бы сделать в этом плане. Мы, как мне представляется, несвоевременно оставили наши возможности в Камране и таким образом как бы самоустранились от этой важной проблемы. Проблема важна еще и тем, что нестабильность в Южно-Китайском море, давайте говорить прямо (как говорил Михайло Васильевич Ломоносов, если где-то убавится, то в другом месте обязательно прибудется), естественно, дает большие шансы России на активное, позитивное, заметное участие в расширении своих энергопотоков в Северо-Восточную Азию. Большое спасибо.
Ивашенцов. Спасибо, Юрий Алексеевич. Тогда будем подводить итоги. Мне кажется, что было очень интересное обсуждение. Мы рассмотрели проблему с разных сторон. Проблема действительно очень глубокая. Она требует внимательнейшего изучения. Для нас, для России это стратегический вопрос. Я очень рад, что самые разные наши институты (и московские, и дальневосточные) занимаются этим вопросом. Те мысли, которые сегодня здесь прозвучали, предложения, которые были сделаны, мы как-то сможем оформить и донести до нашего Правительства, чтобы они были учтены как мнения академических кругов по важнейшей задаче нашего энергетического сотрудничества с нашими партнерами в Азиатско-Тихоокеанском регионе. |
