Пленарная дискуссия: «Мировая энергетика: новые векторы развития. Энергетическая стратегия России в контексте новых вызовов» (первая сессия)

А.А. Макаров. Приступим к прогнозу развития энергетики мира и России. В былые годы, 25 лет тому назад, академик Александров, выходя на трибуну общего собрания Академии наук, доставал спичечный коробок, на котором у него были тезисы его двухчасового выступления. Народ измельчал, поэтому мой листок немного больше, а времени я займу гораздо меньше.
Итак, прогноз энергетики мира и России до 2040-го г. В прошлом году на этом самом форуме Институт энергетических исследований РАН и Российское энергоагентство представляли прогноз с тем же названием до 2035-го г. Это прогноз получил широкую известность. Было распространено почти 1 тыс. экземпляров на русском языке, и более 300 экземпляров на английском языке.
Им пользовались, на него ссылались, из него выдергивали слайды Министерство энергетики России на различных выступлениях и встречах, сессиях, «Газпром». Он был обсужден в Международном энергетическом агентстве, в Департаменте энергетики Соединенных Штатов, на многих международных форумах.
Он дал основу для установления живых контактов, еще более тесных, чем они были до того. Живых контактов российских экспертов с ключевыми экспертами международного сообщества.
Прогноз 2013-го г., который мы вам сейчас презентуем – это исследовательская работа того же Института энергетических исследований и Аналитического центра при Правительстве России. Команда, которая делала прошлый прогноз, усилилась, заматерела, где-то поменяла форматы, но осталась прежней.
Какие цели ставились в этом прогнозе? Целью, фокусом было исследование влияния технологических прорывов, ожидаемых в энергетике или около энергетики (энергетике в широком смысле слова), на перспективы, на конъюнктуру энергетических рынков. Это не те привычные прогнозы развития мировой энергетики, которые уже 30 лет разрабатываются, со времен Международного института системных исследований, даже уже 40 лет разрабатываются для того, чтобы просто увидеть, куда пойдет производство энергоресурсов, как переместится потребление, как это все расположится по видам энергоресурсов и по территории.
Речь идет о гораздо более сложной задаче – о задаче включения, вникания в те экономические изменения, институциональные экономические изменения, изменения позиции игроков, которые будут происходить на мировых энергетических рынках. Причем речь идет о рынках углеводородов: нефти и газа.
Конечно, прогноз рассматривает весь топливно-энергетический баланс. Он сводит балансы электроэнергии и соответствующего обеспечения энергетики энергоресурсами, балансы угля, и так далее. Но дело не в них. Хотя, повторяю, они являются естественным результатом работы. А дело в том, как изменится конъюнктуры рынка. И изменится она... Базовый прогноз делается под один сценарий развития экономики, но с этим фокусом на рынке.
Это первый раздел нашей презентации. Второй раздел – это раскачка полученных в базовом сценарии результатов под действием самых разных (там около 10 фокусов) ожидаемых технологических прорывов в развитии энергетики.
И третий раздел прогноза – это то, как все это аукнется на Россию. Если в прошлом прогнозе до 2035-го г., по сути, был выполнен отдельно прогноз мира, отдельно было представлено, что мы при этом думаем о России, как мы видим Россию, то здесь, в настоящей работе произошло слияние, интеграция этих прогнозов. То есть, зашли от прогноза мира... Даже не будем дальше рассказывать, как.
В общем, смысл. Полезным для России результатом этого прогноза мы видим, прежде всего, то, каковы последствия для энергетики, а, как оказалось, и экономики России от тех изменений на мировых энергетических рынках, которые ожидаются в связи с видимыми сейчас технологическими прорывами.
Как представитель Академии наук, естественно, я должен начать с методики выполнения этой работы. Это довольно сложная методология. Мы, прежде всего, отталкиваемся от долгосрочных тенденций, если не сказать закономерностей развития мировой энергетики.
В материале, который сейчас уже вывешен на сайте Института, будут представлены как бы три картинки трендов. Не трендов, а ретроспективы. Одна из них - с перспективой до 2040-го г. Ретроспективы мировой энергетики за 150 предшествующих лет, с 1860-го г.
Мы практически уверены (хотя излагаем это в форме гипотезы), что сейчас, после трех этапов развития мировой энергетики, каждый из которых сокращался по времени (70 лет, 50 лет, 30 лет), каждый из которых замедлялся в темпах роста спроса мировой энергетики, и каждый следующий характеризовался удвоением мировых цен нефти – вот после этого мы ожидаем сейчас... Мы считаем, что мы столкнулись с четвертым этапом, и рассматриваем его особенности исходя из того, как происходили соответствующие процессы в ретроспективе.
И этот же 150-летний отрезок времени, даже более длительный, оснащен нами демонстрацией тех технических революций, которые произошли в этот период, и тех технологических прорывов, аналоги которых мы видим в перспективе.
Но это гносеологическая основа нашей методологии. Нашим инструментарием является сложный комплекс математических моделей, оптимизационных моделей, которые описывают эволюцию рынков.
Что такое эволюция рынков? Скажем, на рынке газа рассматривается 170 с лишним узлов газопотребления. В модели рассматриваются 780 (округляю) районов и месторождений нефти и газа, и 500 районов и месторождений газа. Рассматриваются соответствующие газопроводные связи, перевозки, морские, в том числе, сжиженного природного газа.
Модель исходит из того, что прогноз энергопотребления делается по сложной схеме, где сочетается прогноз, сделанный на демографической основе, на основе численности населения, с прогнозом, который делается на экономической основе, то есть на основе динамики валового внутреннего продукта.
Результаты тех исследований рынка, о которых я говорю, представляются именно как веер возможных, получаемых в результате расчетов эволюций, веер динамик цен нефти, цен газа, цен угля на основных энергетических рынках. Обсуждается также и то, как меняется потенциальное влияние игроков на этом рынке.
В общем, я сделал все, что мог, для того чтобы вас заинтересовать. А сейчас передаю слово Татьяне Алексеевне Митровой для продолжения и углубления сказанного.

Т.А. Митрова. Спасибо. Доброе утро! Во-первых, большое спасибо всем, кто совершил этот гражданский подвиг – приехал сюда к 9 утра. Мы, правда, польщены, что жажда знаний работает.
Я буду проходить по нашей презентации достаточно быстро, потому что очень хочется все рассказать, а все рассказать даже за час невозможно. Где-то мы будем пролистывать, просто чтобы вас заинтересовать. Повторю, как сказал Алексей Александрович, сейчас прогноз уже будет вывешен и на сайте Института энергетических исследований, и на сайте Аналитического центра при Правительстве РФ. Все это можно скачивать, использовать, только, пожалуйста, ссылаясь.
А теперь к делу. Начнем с мировой энергетики. Прежде всего, я хотела бы показать наши основные выводы, а затем объяснить, как мы вообще до них дошли.
Первое, мы говорим о снижении прогнозируемых темпов роста экономики и энергопотребления по сравнению с тем, что наблюдалось в последние 30 лет. При этом заметно растет доля развивающихся стран.
Мы говорим об однозначном сохранении доминирования ископаемых видов топлива на перспективу до 2040-го г. И вы видите, доля газа и доля нефти практически не меняется. Значительную роль в этом играет развитие технологий сланцевой нефте- и газодобычи, которые фактически расширили ресурсную базу и отодвинули на неопределенное время ожидаемый момент исчерпания коммерчески привлекательных запасов.
Причем мы достаточно широко раскачивали наш прогноз: и полный успех, бурное революционное шествие, и практически полный провал сланцевых технологий. Во всех сценариях мы видим, что в силу фундаментальных факторов долгосрочные балансовые цены на нефть (не текущие колебания, а долгосрочный тренд) не выйдут из диапазона $100-130 за баррель, что было для нас самих достаточно интересным и, я бы сказала, неожиданным результатом. При сохранении хорошей корреляции с ними цен газа.
При этом усиливается и на рынке газа, и на рынке нефти, что особенно удивительно, регионализация рынков с разделением цен. Это тоже было достаточно неожиданно.
И то, что, наверное, всем газовикам будет приятно услышать. Наиболее существенный прирост абсолютных объемов потребления и доли в первичном энергопотреблении обеспечит газ. Ближайшие 30 лет – это такая эра газа. Но при этом, как мы покажем, у России есть риск упустить такую замечательную представляющуюся возможность.
А теперь давайте рассмотрим более детально. Сначала я бы хотела попросить Леонида Марковича рассказать о тех предпосылках, который мы заложили в наш прогноз энергопотребления. Естественно, все начинается с людей – с населения, с демографией.

А.А. Макаров. Прошу прощения. Леонид Маркович Григорьев, главный консультант Аналитического центра при Правительстве РФ.

Л.М. Григорьев. Добрый день! Во-первых, основное, о чем меня вчера уже начали спрашивать журналисты, с запасом – это в чем разница между нынешним прогнозом по мировой экономике и прошлогодним, что в основе.
Помимо того, что прошлый год прогноз был до 2035-го г., а нынешний – до 2040-го г., на самом деле, две вещи произошли за этот год, которые надо было учесть в сценариях. Два изменения. Одно, общепонятное – это Еврозона не вышла из депрессии. Когда мы в прошлом году прикидывали, в 2012-м, рост ВВП был ноль, оказался – минус 0,5%. Вроде разница небольшая. Но с учетом истории с Кипром, мы уже понимаем, что Европа будет выходить из кризиса медленнее, и это начинает влиять на долгосрочные процессы.
Второй фактор – это, разумеется, Китай. Мы дождались, наконец, 18-го съезда КПК, он принял определенные решения. И тоже их некоторая условность: минимальный темп роста будет не 8%, а 7,5%. Но они действительно вроде бы начинают перестройку характера темпа роста. В прошлом году впервые в истории Китая за какой-то обозримый период сократилась численность трудовых ресурсов. Население еще немножко выросло, но оно стареет.
Больше того, с одной стороны, мы закладываем традиционные прогнозы, сделанные на базе – 1 ребенок. С другой стороны, вроде бы после съезда пресса пишет, что зашаталась власть всесильной Комиссии по планированию семьи. И там идет бешеная критика внутри страны, которую мы здесь не чувствуем. Они могут отойти от очень жесткой политики одного ребенка, потому что ощущение, что рядом вырастает огромная Индия, видимо, им тоже доставляет психологический дискомфорт в стране. Да и потом, люди все-таки хотят детей. Короче говоря, не все понятно с Китаем. Но мы начинаем учитывать эти факторы.
Еще два соображения по характеру ожидаемого экономического роста до 2040-го г. Одно – это то, что мы смотрим долгосрочно, мы не рисуем траекторию выхода туда в прогнозе. Это очень сложно. Таких моделей, чтобы рисовали еще и дорогу к этой точке, в природе нет. Это уже за пределами статистики. И дело не в моделировании. Смоделировать можно, но люди меняют свое поведение.
Что точно понятно? Что, конечно, на этом пути будут два-три кризиса. И не только в развитых странах. По мере завершения индустриализации и снижения темпов роста в развивающихся странах появятся, естественно, какие-то кризисные явления и в экономике развивающихся стран, которые сейчас идут на тренде. Уже был азиатский кризис, когда рухнули эти «тигры» в 1998-м г. Что-то будет происходить, не обязательно катастрофическое. Но мы внутренне это учитываем.
В то же время, мы не рисовали никаких катастрофических сценариев. Это важный момент. В энергетике, как ни парадоксально, в этом плане проще. Большие кризисы меняют технологические уклады. Причем не все кризисы влияют на структуру производства, но большие и особенно длительные кризисы влияют. Поэтому практически мы исходим из того, что направления технического прогресса в энергетике более-менее уже определяются или даже определились.
В экономике немножко сложнее. Но пятилетний кризис, когда до сих пор в большинстве ведущих стран развитого мира промышленное производство не вышло, только выходит в 2012-2013 гг. на предкризисный уровень... Конечно, меняется характер экономического роста.
Во время таких длительных кризисов что происходит? Изменяется смысл капиталовложений. Вместо вложений в мощности под рост, под выпуск, они переходят, естественно, на снижение издержек, на повышение эффективности, на поиск ниш для развития.
Поэтому мир меняется, и в энергетике это более заметно, чем в других областях. Но с другой стороны, мы понимаем, что это комплексные явления. Поэтому внутри прогноза стоит достаточно много таких соображений.
Демография. Прогнозы по демографии брались национальные. Мы не можем взять и построить еще и демографическую модель мира – что-то надо оставить людям. Мы не стремимся к созданию безработицы у демографов. Но надо понимать, что есть некоторые вещи, которые не под силу демографам и, вообще говоря, относятся к социологам.
С точки зрения будущего развития становится важным не только и не столько параметр (кстати, и для энергетики) роста населения: второй демографический переход в развивающихся странах, когда упадут темпы, выходим мы на 9 млрд. человек к 2040-му г., видимо, это потолок нормального развития для Земли... Но какова доля среднего класса? Мы понимаем, что, так или иначе, автомобили, кондиционеры и джакузи – это все-таки часть населения. И изменение структуры населения, имущественного и доходного – это будет следующий фокус развития, я думаю. Уже появились работы в этой области, мы уже начали туда смотреть.
Теперь по внутренним делам. Не думаю, что нужно комментировать параметры, которые вы видите на экране. Я это называю принципом CNN: показываешь одну картинку, а говоришь о другой. Обычно все понимают, о чем идет речь.
Главная идея понятна. Рост населения практически остается в Азии и, прежде всего, в Африке, если брать в процентах. И туда, может, будет сдвигаться часть трудоемких производств по мере налаживания нормальных институтов.
По объективным ограничениям роста. Конечно, возникает вопрос о ресурсах. Но эта тема лежит, конечно, вне фокуса прогноза, потому что изменился характер мировых конференций даже по энергетике.
Те конференции, которые в прошлые годы были посвящены угрозе нестабильности в области снабжения энергетикой, вдруг в последний примерно год, я бы сказал, с 2012-го г., по мере того, как исчезла явная угроза физической нехватки энергоресурсов в связи со сланцевой нефтью и газом, они стали трансформироваться в конференции по ресурсам: металлам,  продовольствию... Как история с редкоземельными металлами. Таким образом, мы выходим в другую фазу обсуждения мировых прогнозов.
Колоссальные сдвиги в сторону Азии, соответствующее влияние на энергетические прогнозы. Мне легче ответить на вопросы, потому что общий бэкграунд понятен.
Последнее определение, на чем стоит экономическая часть прогноза. Я долго искал вчера термин и, наконец, придумал: это умеренный неоптимистический прогноз роста. Неоптимистический, но умеренный. То есть, у нас тут нет катастрофических вариантов. Мы можем их сделать, как говорится, за пивом – сколько хочешь. Но, во-первых, мы не хотим пугать человечество. А во-вторых, более важно, нельзя все время строить национальные энергетические планы под радужные ожидания всеобщего роста, всеобщего роста потребления энергоресурсов, которыми мы будем снабжать по очень высоким ценам. Надо смотреть все-таки ближе к нижней части вероятного экономического роста. Надо закладываться на неожиданности и исходит из умеренных темпов роста мира в обозримом будущем. Спасибо.

А.А. Макаров. Спасибо.

Т.А. Митрова. Спасибо большое, Леонид Маркович. Мы взяли такие умеренный неоптимистический сценарий экономики, и с учетом тех демографических прогнозов, которые существуют (мы брали прогноз ООН), с учетом тех закономерностей, которые мы наблюдаем, мы видим, что потребление первичной энергии в мире к 2040-му г. увеличится на 40%.
На самом деле, обращу ваше внимание, что в большинстве прогнозов 40% увеличения обещали когда-то к 2030-му, потом к 2035-му г. Вот это замедление, о котором мы говорили. Это медленнее, чем происходил рост энергопотребления в последние 30 лет.
И вы видите, весь рост – это развивающиеся страны. Развитые страны практически всё, они стабилизировались, где-то даже начинают снижаться. Мы разделили страны на 4 группы. У нас сквозь весь прогноз идет это деление: США, прочие развитые страны, кроме США, Китай, прочие развивающиеся страны, кроме Китая. У этих четырех групп есть свои особенности.
Китай сохранит абсолютные приросты, но темпы снизятся. Остальные развивающиеся страны увеличат абсолютный прирост, тоже замедляя темпы. И они обеспечат 60% прироста мирового первичного энергопотребления. Вот где будут основные дополнительные рынки сбыта энергоресурсов.
При самых разнообразных сценариях на эту перспективу до 2040-го г. сохраняется и доминирование ископаемых видов топлива. Что особенно интересно, самые высокие темпы роста показывают возобновляемые источники. Это уже привычно звучит. Но по абсолютным объемам прироста, как вы видите на правом графике, самое большое расширение и своей доли, и объемов потребления будет показывать природный газ. В абсолютных объемах он лидирует, обгоняя всех, что тоже достаточно интересный и достаточно показательный для нас результат.
Мы смотрели отдельно, конечно, электроэнергетику. И мы видим, что 84% прироста производства электроэнергии – это, опять же, развивающиеся страны. Практически весь рост идет в развивающихся странах. Вот так сейчас будет идти развитие.
При этом, опять же, газ обеспечивает наибольший прирост производства электроэнергии. Быстро будет расти использование неуглеродных энергоресурсов. Они обеспечат более 40% прироста. Это высокие темпы. Но по абсолютным объемам газ, безусловно, лидирует в электроэнергетике.
Международная торговля. Здесь мы ее смотрим в аспекте всей первичной энергии. Самый главный фактор, меняющий картину даже по сравнению с предыдущим годом – это растущее самообеспечение Северной Америки, причем, не только по газу, но и по нефти. И это экспорт не только газа, но и нефти, и угля. Соединенные Штаты становятся нетто-экспортерами всего. Достаточно неожиданный поворот.
Европа вполне ожидаемо и традиционно увеличивает свой импорт энергоресурсов. Однако если посмотреть на их состав, то при снижении спроса на нефть рост будет идти только за счет импорта газа. А развивающиеся страны Азии наращивают все большими-большими темпами. Опять же, важный вывод, где рынки, куда вообще смотреть.
И в заключение этой части по первичному энергопотреблению – этот слайд без комментариев, просто как информация для размышления. Что бы ни предпринималось, эмиссия СО2 будет расти, и практически весь рост приходится на развивающиеся страны. И даже определенное снижение выбросов в развитых странах, конечно, даже близко не в состоянии компенсировать тот прирост, который будут генерировать развивающиеся страны.
А теперь мне бы хотелось перейти уже к той части, о которой говорил Алексей Александрович. Вот эти общие вещи по первичному энергопотреблению достаточно традиционны, есть во всех прогнозах, и цифры там не радикально отличаются. На такой большой системе даже 1% - это огромная разница в абсолютных объемах. Поэтому у всех примерно получается что-то около этого.
Главная изюминка прогноза, как мне кажется – это именно анализ отдельных энергетических рынков. Причем чисто методологически мы пошли своим путем. Мы разделили эти рынки, эту типологию энергоресурсов. То есть, у нас есть рынок жидких топлив, рынок твердых топлив и рынок газовых топлив, газовый рынок. Безусловно, есть рынок ресурсов для производства электроэнергии, куда входят все они, плюс возобновляемые источники, ядерная энергия.
Но когда мы смотрим рынок во всей красе межтопливной конкуренции и взаимозамещения, на самом деле, раскрываются новые закономерности и новые тренды. Поэтому нам кажется, что сейчас, именно с усилением межтопливной конкуренции, более корректно смотреть в таком разделении рынки.
Давайте начнем, конечно, с рынка жидких углеводородов – он, наверное, самый интересный. Традиционно основной спрос сосредоточен в транспортном секторе. И здесь как бы две тенденции борются: с одной стороны, увеличивается число автомобилей, с другой стороны, те технологии, которые уже готовятся к внедрению на автотранспорте, позволяют снизить удельный расход топлива на 50% к 2040-му г.
Сейчас, за последние 10 лет, произошло снижение на 30%. Это огромные цифры, которые обычно недооцениваются. И это именно то, что стоит за снижением потребления жидких топлив в развитых странах. И дальше, вы видите, эта тенденция усиливается.
Еще одним драйвером роста спроса на жидкие виды топлива служит субсидирование. У нас в прошлом прогнозе была аналогичная карта – механизмы регулирования цен на нефтепродукты по странам мира. И это далеко не только развивающиеся страны. Видите, Канада, например, занимается тем же самым. И эта поддержка потребителей, субсидирование внутренних рынков, регулирование цен на нефтепродукты на уровне ниже мировых, естественно, подстегивает дополнительный рост спроса. Особенно ярко это проявляется в таких добывающих регионах, как Ближний Восток, Африка. Там темпы роста очень высокие.
Если посмотреть на баланс этого рынка, мы видим, что, с одной стороны, идет большой прирост за счет развивающихся стран Азии. Они дают больше половины прироста за прогнозный период. С другой стороны, этот прирост компенсируется практически на две трети приростом предложения за счет самых разнообразных нетрадиционных жидких видов топлива. Причем здесь и разные виды нетрадиционной нефти (нефтеносные пески, сланцевая нефть), и топлива, которые в рынок жидких топлив входят, а к нефти не относятся: биотопливо, газ в жидкость, уголь в жидкость. Вот эти пока совсем по чуть-чуть, а биотопливо уже играет заметную роль. И дальше мы рассмотрим в отдельном фокусе перспективы развития отдельных компонентов.
Если посмотреть более детально динамику предложения жидких топлив, вы видите, что доля всех этих нетрадиционных источников к 2040-му г. доходит до четверти. Весь прирост и даже более того – частичная компенсация падения добычи традиционной нефти – идет за счет этих различных нетрадиционных ресурсов. Это, конечно, сильное изменение всей структуры рынка. И это, безусловно, окажет влияние на нефтяную отрасль.
Наиболее интересное развитие, интересная новость на этом рынке – это сланцевая нефть в США, за которой мы очень пристально наблюдали в прошедшем году. Вообще говоря, сам цикл подготовки этого прогноза 2013-го г. начался еще в августе, когда мы провели несколько больших исследований по сланцевой нефти и по сланцевому газу. Я думаю, многие с ними ознакомились. Они висят у нас на сайте тоже.
И то, что мы видим – конечно, фантастический рост. Реалии все время оказываются выше прогнозов. Соединенные Штаты уже сейчас добывают порядка 100 млн. тонн сланцевой нефти, что никем не ожидалось. И мы видим, что к 2030-му г. в базовом сценарии США приблизятся по добыче нефтяных топлив к Саудовской Аравии.
Это полное изменение всей нефтяной картины мира. Те сценарии, которые еще в прошлом году мы и наши коллеги по всему миру смотрели как сланцевые сценарии, такие вот экзотические, сейчас уже становятся базовыми сценариями.
Очень важный аспект – то, о чем говорил Алексей Александрович: очередной, новый этап развития энергетики. Мы это называем очередным ценовым переходом. Вы видите, что если посмотреть на ретроспективу, было несколько достаточно длительных этапов, когда цены нефти держались... Сначала, до 70-х гг. – это уровень $10-20 за баррель, потом, с 70-х до нынешнего времени, до 2007-2008 гг. – это было $45-55 за баррель. Следующий этап – это идет утроение цен, удвоение цен... Тут, на самом деле, утроение.
То, что мы видим сейчас, та планка, та полка, на которую мы выскочили... Мы, к счастью, не пошли на утроение цен. За счет этого дополнительного ресурса нетрадиционной нефти мы остановились на удвоении и сдвинули это возможное утроение цен за временной горизонт 2040-го г.
Тоже несколько парадоксальный вывод, но, тем не менее, все наше моделирование его подтверждает, весь наш анализ. Мы действительно ведем очень тесный контакт, взаимодействие с ведущими международными экспертами. Есть согласие в этом пункте. На современной стадии развития цену нефти определяют все-таки фундаментальные факторы.
Вы видите, что с переходом к ценообразованию на биржах, рыночные цены стали все больше и больше приближаться к этим идеальным балансовым ценам, классического баланса спроса и предложения, несмотря на влияние столь всеми нелюбимых и попрекаемых спекулятивных факторов.
Весь анализ, который мы провели более чем по 500 месторождениям и группам месторождений... На самом деле, конечно, это была отдельная песня – сбор всей информации, ее верификация. Это огромный труд. Мы видим, что коммерчески доступной нефти достаточно для удовлетворения спроса.
В базовом сценарии к 2040-му г. мы прогнозируем увеличение объемов предложения на 1 млрд. тонн. Вот эти красные полочки, которые идут такими вкрапления по всей кривой предложения - это нетрадиционные источники. И они расширяют эту кривую предложения, делают ее более пологой и тем самым ограничивают рост цен. Спрос здесь отмечен, он зафиксирован достаточно четко.
Еще одна вещь, о которой я упоминала – это расслоение, разделение региональных цен нефти. Сейчас, в последние годы, мы видим, именно под влиянием добычи сланцевой нефти в США происходит разделение WTI и Brent. И сохранение этой тенденции, как мы видим, будет вести к регионализации мирового нефтяного рынка, что тоже выглядит достаточно неожиданно в рамках теории глобализации.
А эта регионализация, конечно, заметно усиливает все ценовые неопределенности. Поэтому наш прогноз мы даем достаточно широким диапазоном. И эта серая зона – это ценовой коридор. Это как раз учет этого разбега цен в рамках регионализации вокруг балансовой цены нефти, определяемой спросом и предложением.
С нефтепереработкой тоже достаточно интересный вывод. Растущий спрос полностью удовлетворяется растущими мощностями. Ни о каком дефиците нефтеперерабатывающих мощностей и речи не идет. Более того, рост нефтепереработки на Ближнем Востоке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе приведет к недозагрузке нефтеперерабатывающих мощностей в Европе, что нашим компаниям, наверное, тоже стоило бы иметь в виду.
Основной импортер нефти, очевидно – это Азиатско-Тихоокеанский регион. Дальше у нас идет детальный анализ по наиболее интересным для России региональным рынкам. Мы выделили их три: Северная Америка, Европа и Северо-Восточная Азия. Вы видите, Северная Америка может стать нетто-экспортером нефти уже после 2030-го г. США догоняют Саудовскую Аравию и начинают экспортировать нефть. Сценарий, еще пару лет назад казавшийся безумным. Сейчас он у нас базовый. Повторюсь, это не какая-то экзотика, это то, что мы видим по конкретным месторождениям и группам месторождений, как вполне коммерчески обоснованное.
Северо-Восточная Азия. Здесь, подчеркну, показаны балансы сырой нефти. Часть этой нефти пойдет на нефтепереработку, часть может быть дальше из этого региона экспортирована. Здесь, конечно, растущий импорт со всего мира.
И баланс сырой нефти в Европе. Мы видим снижение загрузки европейских НПЗ. И только к концу периода они начнут как-то вылезать. Европе становится дешевле импортировать дешевые нефтепродукты с Ближнего Востока, а не сырую нефть, которую еще надо у себя на заводах переработать, что тоже имеет достаточно серьезные последствия для нас и для нашей стратегии на этом рынке.
Еще пару слов о ценах, потому что цены нефти - это всегда настолько животрепещущий и интересный вопрос. Вместе с Леонидом Марковичем, который... Аналитический центр рассчитал. Видите, синие точечки – это расчетные цены с учетом бюджетов, на базе бюджетов нефтепроизводящих стран. Цены, необходимые им для сведения их бюджетов. Красненькие точки – это те цены, которые они заявляют официально в самых различных ситуациях.
Видите, диапазон широкий. Но все равно понятно, что те страны, которые находятся в левой части графика, то есть основные экспортеры по объемам, в принципе, достаточно хорошо себя чувствуют при прогнозируемых балансовых ценах. В то время, как та часть, которая находится справа, из этого коридора уже вылезает и, соответственно, будет иметь серьезные проблемы. Россия находится посерединке.
Это расслоение внутри членов ОПЕК показывает потенциальную нестабильность и возможную несогласованность действий членов организации. При таких ценах они разделяются на две группы с разными интересами.
И еще одно достаточно парадоксальное открытие, которое мы сделали, просчитав это все на моделях, посмотрев детально их свободные мощности, и что ОПЕК может делать на мировом рынке. В прогнозном периоде, в отличие от того, что наблюдалось 20-30 лет назад, рыночная власть ОПЕК очень ограничена.
Наши ребята детально смотрели сами прогнозы ОПЕК. ОПЕК это прекрасно понимает. И те сценарии, которые они постоянно, из года в год просчитывают, учитывали и нетрадиционную нефть, и возможное замедление спроса. То есть, они были готовы к такому изменению рынка. Именно поэтому они развивали всю нефтепереработку. И фактически сейчас они уже подготовились к такому развитию событий, превратившись в вертикально интегрированных поставщиков, а не просто продавцов сырой нефти.
Вы видите, на прогнозный период тот потенциал влияния на цену, который есть у ОПЕК, этот рычаг, которым они, заморозив все свободные мощности, введя все возможные квоты, могут влиять на рынок – это $2-9 за баррель. То есть, это несерьезный разговор. По большому счету, они уже не могут как-то встряхнуть рынки. При том, что свободные мощности им придется задействовать или, наоборот, вывести все из оборота.
Это была картина на рынке жидких топлив. Газовый рынок. То же самое, как я говорила, более 80% прироста спроса, прироста потребления приходится на развивающиеся страны. И во всех региона основной драйвер роста спроса на газ – это газовая генерация.
Для покрытия этого растущего спроса... Вы видите, этот основной темно-синий прямоугольничек – это спрос в развивающихся странах, без Китая. Для покрытия этого спроса и компенсации падения добычи на действующих месторождениях потребуется не только активная разработка больших объемов новых месторождений, но и вовлечение самых разнообразных нетрадиционных источников газа. Этот тренд и на рынке жидких топлив, и на рынке газовых топлив: все большая и большая доля нетрадиционных источников.
При этом, вы видите, предложение на газовом рынке увеличивается за счет достаточно больших объемов доступного по цене, коммерчески эффективного сланцевого газа. Вот эти красные вкрапления – это уже сланцевый газ. Вы видите, как они тоже расширяют эту кривую предложения. По большому счету, в мире достаточно объемов доступных запасов, которые могут быть к 2040-му г. добыты по цене ниже $150 за 1 тыс. кубометров. Газа много.
Как я уже говорила, растет роль нетрадиционных запасов. К 2040-му г. в базовом сценарии они достигают 15% от всей добычи: 11% - сланцевый газ, 3% - метан угольных пластов, плюс биогаз тоже работает, хотя, конечно, в небольших объемах.
С ценообразованием на газовом рынке очень интересное развитие событий идет. Пока меньше 40% газа продается на конкурентной основе, но эта доля постоянно увеличивается за счет расширения спотового ценообразования. Быстрое развитие СПГ и его глобализация будет усиливать этот процесс.
Причем, что наиболее важно для нас, не только в Европе, где мы это уже получили по полной программе, и где уже практически 50% всех поставок осуществляются по спотовой индексации, но и этот процесс начался в Азии, к нашему большому сожалению. Мы уже видим ряд контрактов, пока маленьких, которые заключены со спотовой индексацией. Но главное, мы видим четкую решимость покупателей настаивать именно на такой ценовой привязке, по крайней мере, в долгосрочной перспективе. Для них нынешний уровень цен уже совершенно неприемлем.
При этом мы не видим достаточных предпосылок для формирования даже к 2040-му г. единого рынка газа с единой ценой. По-прежнему рынки остаются разделенными. США – это фактически... Там ценовой диапазон, определяемый собственной добычей. В Европе мы прогнозируем определенное снижение цен после 2015-го г. с последующим повышением. Нужно будет все-таки компенсировать падение собственной добычи, и вовлекать все более дорогостоящие источники.
И Азия будет брать наиболее дорогостоящие месторождения, как то Австралия, наши, прямо скажем, не самые дешевые. Дополнительная премия на азиатском рынке сохранится на весь рассматриваемый период.
И именно Азия будет фокусом, центром, средоточием международной торговли газом, что повлечет, конечно, необходимость развития огромной новой инфраструктуры, путей доставки.
И неприятная новость для нас – это появление новых очень крупных игроков на рынке СПГ. Помимо Австралии, про которую все знают, это Соединенные Штаты и Канада. Причем США у нас экспортируют порядка 100 млрд. кубометров к концу рассматриваемого периода, делают это легко и без серьезного повышения внутренних цен. Восточная Африка становится серьезным игроком. Конечно, это повлияет на всех традиционных производителей, включая нас.
Вот эти региональные балансы. Рынок Северной Америки. Северная Америка – это и США, и Канада вместе. Эти 100 млрд. кубометров – это не объемы, которые идут постоянно. Это их возможности реагировать на ситуацию на рынке. Как только цены повышаются, они будут готовы оперативно загрузить свои мощности по сжижению, выступая в этом случае уже как такой свинг-производитель, который будет иметь достаточно большое влияние на все рынки, что тоже меняет вообще весь расклад сил на рынке газа и, по большому счету, геополитический расклад тоже.
Европейский рынок. Рост спроса, падение собственной добычи, безусловно, ведут к увеличению потребности в импорте, хотя гораздо более сдержанному, чем это прогнозировалось ранее. Часть покрывается трубопроводным газом. Но все более растущая доля – до трети потребления к 2040-му г. – за счет СПГ. Европа диверсифицирует свой газовый баланс.
И Северо-Восточная Азия. Вы видите, тут такой почти экспоненциальный рост идет. Северо-Восточная Азия – это Китай, Южная Корея, Япония. Мы смотрим только то, что для нас, для России, находится в ближайшей достижимости. Это будет второй по объемам, по емкости рынок к 2040-му г. И он, конечно, представляет очень большой интерес. Он будет наращивать импорт со всего мира.
Про рынок твердого топлива особо распространяться не буду. Понятно, что это в основном азиатская история: и спрос – это Азия, и добыча – это, в первую очередь, Азия. Мы прогнозируем умеренный рост балансовых цен на уголь под влиянием и роста спроса, и роста затрат на добычу. Опять же, мировая торговля, весь этот центр находится в Азии, в первую очередь.
Давайте я сейчас быстренько пройдусь по атомной энергетике, по возобновляемым источникам, чтобы просто завершить эту картину анализа топливно-энергетического баланса в базовом сценарии. А потом мы расскажем об этих наших фокусах и разном анализе технологий.
Атомная энергетика. Несмотря на все те продления, которые осуществляются (а сейчас уже продлевают до 60 лет действие АЭС), предстоит вывод очень больших мощностей, который не во всех регионах будет компенсирован вводом новых блоков. Это создает очень серьезные проблемы, связанные именно с выводом.
Возобновляемые источники будут наиболее быстрорастущими. Причем более трети этого прироста, опять же, обеспечат страны Азии. Это уже давно не бизнес только богатых стран. Развивающиеся страны точно так же включились и будут активным образом развивать этот процесс.
При этом, что принципиально важно – то, что возобновляемые источники энергии становятся все более и более конкурентоспособными даже без субсидий. Пока это можно говорить о тех ветряках, которые устанавливаются на суше. Они уже совершенно однозначно конкурентоспособны.
Но с учетом той кривой обучения, которая наблюдается, в ряде регионов, даже в ряде стран Европы возобновляемые источники вполне нормально конкурируют с импортным газом, особенно с импортным газом, привязанным к нефти. И без всякой государственной поддержки. Это тоже такой серьезный переломный момент наступил. Это не только субсидируемая часть энергетики.
На этом я сейчас закончу и передам слово Вячеславу Кулагину, руководителю Центра изучения мировых энергетических рынков Института энергетических исследований, для того, чтобы он рассказал самую вкусную, самую интересную часть прогноза – это реакция рынков на различные технологические прорывы.

А.А. Макаров. Спасибо, Татьяна.

В.А. Кулагин. Ну, что ж, мы подошли действительно к одной из самых интересных частей нашего прогноза. Интересных потому, что, как вначале сказал Алексей Александрович, одна из ключевых задач, которая перед нами стояла – это посмотреть, как технологии, то, что сейчас происходит, изменения в мире, могут повлиять на энергетику. Мир сейчас развивается стремительно и очень динамично. То, на что раньше требовались тысячелетия, сейчас происходит за один-два года.
Не скрою, изначально, когда мы готовили этот прогноз, у нас была следующая идея: посмотреть некоторый базовый сценарий, который соответствует текущим тенденциям, текущему видению развития рынков, и посмотреть пару сценариев с некоторыми революциями. Революции, которые действительно могут преобразить рынок. И главное, посмотреть, как они отразятся на энергобалансах, как они отразятся на всех игроках.
Для того, чтобы это сделать, мы провели достаточно детальный анализ энергетических технологий, причем по всей цепочке энергетике, то есть все ее составляющие. И получили, не скрою, достаточно неожиданные и интересные для нас выводы, которые привели к тому, что нам пришлось перекроить наш прогноз и сделать его несколько другим.
О тех выводах и результатах, которые мы получили, я скажу несколько позже. Сделаю такую небольшую интригу. А пока то, что буду рассказывать, как раз пояснит, почему именно такие результаты мы получили.
Чтобы пояснить, что именно мы смотрели, нужно сказать, что мы выделили два фактора. Один – это технологические революции, которые влияют на энергетический рынок. Второй – это прорывы. На том рисунке, который вы видите, технологические революции обозначены красным цветом, прорывы – черным. В чем отличие?
Что такое революция? На наш взгляд, революция – это сочетание трех факторов, которые неизбежно должны сочетаться, причем сочетаться вместе. Первый фактор – это то, что энергетика должна получить новый ресурс. Причем не просто ресурс, а ресурс, который достаточно существенно расширяет те границы, в рамках которых существует наша энергетика, и те возможности, в рамках которых она работает.
Второй фактор – это появление новой структуры энергетических рынков. Фактически, это изменение структуры энергетики тем или иным образом. и третий, тоже достаточно важный фактор – это то, что этот комплекс новых технологий, который мы видим, должен позволить нам осваивать новый источник энергии, который существенно для потребителя расширяет возможности, которыми мы можем пользоваться.
Понятно, весь график рассказывать нет смысла – в прогнозе можно посмотреть. Давайте в качестве примера возьмем атомную энергетику. Почему она у нас не стала технологической революцией?
Появился новый ресурс? Да, появился. Первому фактору соответствует. Меняется ли структура рынков? Скажем так, структура не меняется, но определенные изменения в рынки и в их поведение были внесены. Это отчасти сработало. Но третий фактор не сработал. У нас не появился для потребителя новый ресурс, который значительно расширяет возможности.
Фактически, что произошло с атомной энергетикой? У нас произошел некоторый прорыв, который можно считать частью революции, но революция не состоялась. Для того, чтобы она состоялась, должно быть продолжение, должны быть следующие прорывы, которые, наконец, сделают атомную энергию настолько дешевой, что она действительно даст возможность потребителю ее использовать намного конкурентоспособнее, чем другие ресурсы.
Я думаю, без сомнения, этот прорыв состоится. Но в рассматриваемой перспективе, до 2040-го г., мы его не видим. И если после 2040-го г., когда все-таки этот прорыв состоится, к этому моменту появятся другие технологические революции, то они могут сделать этот прорыв бессмысленным. Тогда мы сможем говорить о том, что в атомной энергетике революция и не состоялась. Но это большой вопрос, потому что там многие факторы влияют, и это уже за периодом 2040-го г.
Если быть ближе к сегодняшним временам, в последнее время, мы очень много слышим разного, причем достаточно кардинально отличающегося, о влиянии нетрадиционных углеводородных ресурсов (прежде всего, сланцевый газ и сланцевая нефть). При этом, если два года назад о сланцевом газе уже говорили, то о сланцевой нефти еще никто не говорил. Сегодня, как уже отметила Татьяна, те оптимистические сценарии в плане сланца, которые были, стали базовыми.
Конечно, продолжение этого технологического прорыва мы не могли не посмотреть. И первый фокус, на котором я сделаю акцент – это сланцевый прорыв.
Что произошло? Не секрет, что технология ГРП появилась не сегодня. Она давно используется в мире, в том числе в России. Но мы нашли применение этой технологии для сланца, что дало толчок и фантастические темпы. Мы видим, что за последние пять лет, с 2007-го по 2012-й г., в разы, в десятки раз увеличилось производство нефти и газа на данных залежах. Это очень серьезный и интересный фактор.
Что дальше? А дальше перед нами некоторая стена, вопрос. Есть ряд барьеров, которые не дают так же активно развиваться сланцевым проектам, как с экономической точки зрения, так и с точки зрения технологии и экологии.
Прежде всего, для того, чтобы состоялся следующий толчок, следующий прорыв, необходимо решить вопрос использования воды. Это те проекты и те исследования, которые сейчас ведутся в области безводных технологий, причем как добычи газа, так и добычи нефти. В нашем сценарии, который называется «Сланцевый прорыв», мы предположили, что эта проблема решается, но решается где-то уже за горизонтом 2020-го г.
Второе, снятие экологических барьеров. Честно говоря, для США и сейчас экология не является препятствием, но для многих стран мира является. Проводятся исследования последствий. И тут возможны разные варианты. В то же время, существует угроза того, что экология может стать достаточно серьезной стеной в развитии. Мы предполагаем, что в данном сценарии этого не происходит.
И, конечно, экономическая эффективность. Мы все знаем про те показатели, которые показывают США – во многом спорные показатели. Но также хорошо знаем, что другие страны мира, где есть залежи сланцевого газа и сланцевой нефти, по экономике существенно отстают. Здесь, конечно, требуется существенный прорыв.
И что мы видим в результате этого сценария? Немножко разную картину по рынкам нефти и по рынкам газа. Вот что мы видим по рынку нефти. Появляются новые игроки, причем их количество удваивается. Наверное, на слайде не очень хорошо видно, но в прогнозе вы сможете увидеть объемы добычи по каждому из игроков.
На рынке сланцевого газа происходит немножко другая история. Здесь не то, что бы появляются новые игроки (их количество остается примерно тем же), но существенно увеличивается добыча фактически у всех производителей, кроме США. США также увеличивают. Но поскольку, как уже отметила Татьяна, это замкнутый рынок, регионализованный, то там мы видим не такой высокий рост, как, может быть, в других странах.
Естественно, та ситуация, которую мы рассматриваем, влияет на кривую предложения. Если вы помните, что показывала Татьяна – кривую по газу, сейчас она существенно расширилась и стала более стабильной. Колебания, как по нефти, так и по газу. У нас достаточно широкий резерв, чтобы увеличивать, либо сокращать добычу примерно при тех же ценах.
И здесь я подошел, наверное, к одному из самых важных моментов, потому что в последнее время мы очень часто слышим, в том числе в России, о том, что на фоне этих сланцевых прорывов нам надо ждать катастрофического обвала цены нефти и цены газа. Вот результаты наших сценариев. Никакого катастрофического обвала мы не видим.
У нас есть достаточно серьезный запас по цене, как в одну, так и в другую сторону, на нефти и на газе. Поэтому даже в сценарии такого сланцевого прорыва у нас отклонение цены нефти составляет примерно $5 за баррель. В общем-то, достаточно символическое отклонение. На газ немножко более существенное $50-60 за 1 тыс. кубических метров. Но не обвал.
Давайте посмотрим, как это повлияло на рынки. Влияние вполне предсказуемое и понятное. Что для нас наиболее важно, основной проигрыш у традиционных поставщиков нефти и газа на мировой рынок, и прежде всего у России. Здесь у нас, конечно, достаточно значительные риски, поскольку экспорт российской нефти падает на 50 млн. тонн, а газа – на 70 млрд. кубических метров. Для нас такой сценарий очень неблагоприятен.
Поскольку надо быть справедливыми, поскольку все больше говорят о том, что, может, все происходящее на сланцевом рынке не имеет под собой той основы, о которой так много говорят американцы, поскольку все больше говорят об обвалах, мы посмотрели сценарий и сланцевого провала.
Честно говоря, для меня этот сценарий – даже не столько показатель того, как может развиваться рынок. Скорее, это показатель того, как мог бы развиваться рынок, если бы не было сланца. То есть, что у нас принесли и что показали сланцы.
Здесь мы предполагаем, что после 2012-го г. у нас происходит удорожание новых проектов, о чем многие говорят. Ресурсы. Прекрасно известно, что все те цифры по ресурсам, которые мы сейчас видим в различных источниках – это оценки (за исключением территории США, по другим территориям), не имеющие за собой хороших обоснований. Это именно оценочные данные, а не результаты качественной геологоразведки. Соответственно, вопрос с этими ресурсами достаточно большой.
Вот, мы предположили, что эти ресурсы не подтверждаются, что в экологии все-таки находят подтверждение те исследования, которые говорят о том, что экология серьезно влияет на рынки, и этот фактор действует, и, наверное, самый главный фактор - экономически рентабельные технологии безводной добычи не появляются.
В результате, в этом сценарии у нас уже где-то к 2025-му г. добыча сланцевой нефти или нефти сланцевого плея, как мы ее называем, уходит почти в ноль. Добыча газа падает, но держится до 113 млрд. кубометров к 2040-му году.
На самом деле, наверное, это самый приятный для России сценарий из всех рассмотренных, потому что балансовые цены на нефть, конечно, идут вверх. Но, опять же, даже в этом случае мы не видим скачка до $200-250 за баррель. Примерно до $130 они поднимаются.
Вот что происходит с ценами газа по рынкам. Причем мы тут сразу показали в трех сценариях: в базовом сценарии, в «сланцевом прорыве» и в «сланцевом провале». Цены газа в «сланцевом провале» по сравнению с базовым выше примерно на $45 за 1 тыс. кубических метров.
Но при этом я бы обратил ваше внимание на нижний график, как раз по «сланцевому провалу». Посмотрите, что произошло с США. Очень показательно. До 2005-го г. происходил очень сильный рост цен. Фактически, США выбивались в лидеры по всему миру по ценам на газ. С 2005-2008 гг. пошел сланец – обвал. Что дальше? Дальше в этом сценарии Америка вспоминает про то, что было лет восемь-десять назад, все те сценарии по прогнозу импорта газа в районе 180-200 млрд. кубических метров, она вспоминает, что было по рынку нефти. И уже, естественно, вопрос далеко не об экспорте, а об объемах импорта. И США возвращаются и обгоняют Европу по ценам газа. Фактически, это возврат. И этот график как раз и отражает то влияние, к чему привел сланец.
И еще один важный момент. Та регионализация, о которой говорила Татьяна, и которую мы видим на верхних двух рисунках, в «сланцевом провале» уже не регионализация. Рынки уже глобализируются, и они сближаются. Это совершенно другая картина рынков.
И результаты. Конечно, в выигрыше Россия и ОПЕК. Мы наращиваем экспорт нефти, наращиваем экспорт газа. А Северная Америка, вспомнив о своих старых оценках, уходит на импорт 170 млрд. кубических метров СПГ. Вот такая картина у нас получается со «сланцевым провалом».
И еще один важный момент – это характеристики рынков. Во-первых, на фоне достаточно значительного роста импорта СПГ в США у нас существенно увеличивается общий объем мировой торговли СПГ. Это основной фактор на газовом рынке.
А на нефтяном рынке начинают работать альтернативы нефтяному топливу на транспортном рынке, которые в базовом сценарии у нас были неэффективны. Соответственно, потребление всех этих технологий (газомоторных топлив, угля в жидкость и так далее) увеличивается.
Еще один фокус, на котором, конечно, нужно сделать акцент – это газ на транспорте. Насколько у газа есть перспективы в транспортном секторе? Мы провели достаточно серьезный анализ, в результате которого определили, какие цены газа приемлемы для переключения на газомоторное топливо.
В общем-то, получилось, что практически ни по одному региону мира, за исключением США в их текущей ситуации, эти цены газа нерентабельны. Потребителю не интересно переходить на газомоторное топливо.
Но ситуация серьезно, кардинально меняется, если эта нагрузка по переводу на ГМТ с потребителя переносится на производителя автомашин. Если производитель уже на производстве начинает производить такие машины, то это (как раз серый столбик, который тут показан) существенно увеличивает привлекательность газового топлива на транспорте, но только в отдельных регионах. Вы видите, Европа, Северная Америка, Китай и Индия – это те страны, где это наиболее приемлемо.
Еще один фактор, который мы посмотрели – это биотопливо для транспорта. Нужно сказать, что всего несколько лет назад были государственные программы в США, в Европе, которые возлагали большие надежды на биотопливо. Пока эти надежды не оправдываются. Мы видим, что меняются прогнозы, меняются оценки. Возник целый ряд проблем, связанных как с рынками продовольствия, так и, прежде всего, с экономикой всего этого. И пока такое сдержанное развитие биотоплива.
При этом мы находимся (на графике видно) в первом поколении этого сырья. Но есть еще второе и третье поколения, которые в принципе могут изменить ситуацию, но, опять же, скорее в отдаленной перспективе. По нашим оценкам биотопливо на уровне тех цен, которые мы прогнозируем в базовом сценарии - $100-110 за баррель, рентабельно и интересно только в странах с тропическим и субтропическим климатом, то есть там, где фактически можно выращивать растения по 4-5 циклов в год. А в других регионах - $120-140.
Конечно, мы не могли не остановиться, особенно после того, как у нас при входе стоит электромобиль, на электромобилях. Очень важная тема. На графике и в прогнозе вы посмотрите, как мы видим, что должно быть сделано, чтобы электромобили стали действительно рентабельными и интересными, как в централизованной энергетике, когда речь идет об аккумуляторах, так и в децентрализованной, когда речь идет о топливных элементах.
Основной вывод, который мы сделали – это то, что сегодня при тех технологиях и даже при тех усовершенствованиях, которые мы видим, электромобили требуют существенной государственной поддержки.
Но, что очень важно, если эти технологии будут (опять же, по списку в прогнозе посмотрите, какие мы видим) реализованы, если все эти предпосылки сбудутся, то очень серьезное влияние на рынок окажут электромобили. 5% общего потребления или 10% в секторе моторного топлива. Кажется, немного. Но когда мы смотрим на эквивалент и на то, как это влияет на рынки, в частности на рынок нефти и рынок электроэнергии, очень серьезные последствия. В частности, спрос на электроэнергию у нас в мире растет на 35%.
Как обеспечить этот спрос? Вот посмотрите, практически по всем топливным рынкам нам нужен прирост, причем достаточно существенный. И как оказывается, далеко не все наши топливные рынки могут это обеспечить. Например, газовому рынку не хватает ресурсов, и модель требует перехода на альтернативное топливо. То есть, рынок становится более напряженным.
Подводя некоторый итог по перспективам электромобилей, я скажу, что не это совсем реалистичный сценарий, потому, что цена на электроэнергию не должна превышать 15 центов за киловатт-час. А при возросшем спросе на все виды топлива для генерации эта цена будет существенно выше. И в условиях неизбежного падения цены на нефть нужно будет приложить очень большие усилия государству и производителям, чтобы объяснить потребителям, зачем они должны будут выбирать электромобили по сравнению с машинами, действующими на традиционном топливе. Поэтому очень значительных объемов мы здесь не ожидаем.
И в завершение две вещи, которые мы тоже не могли не посмотреть. Это газовые гидраты, о которых сейчас очень много говорят. Японская компания в этом году заявила о том, что начинает промышленную добычу. Расчетная цена добычи - $540 за 1 тыс. кубических метров. По нашим расчетам получается, что рентабельным это станет только при $390, не выше, и то в Японии. Понятно, что в США совершенно другой уровень цен, и он будет на порядок ниже. Пока это, скорее, надежды. Но реализация этого прорыва до 2040-го г. под большим вопросом.
И, конечно же, мы посмотрели биогаз. Мы видим, что биогаз конкурентоспособен и интересен в отдельных регионах мира, в отдельных местах использования, прежде всего, в удаленных, на отдельных фермерских хозяйствах. И он свою нишу займет, но нишу достаточно небольшую.
И теперь возвращаюсь к тому, с чего я начал. Что мы получили? Мы получили очень интересный вывод. Мы не увидели ни одной серьезной технологии, которая до 2040-го г. может преобразить энергетический рынок.
Мы видим достаточно стабильный рынок углеводородов, который может двигаться в одну или в другую сторону. И не видим ни одной действительно серьезной революции. Прорывы видим, революции – нет.
Что касается прорывов, тут еще один очень важный вывод. Если первый был, наверное, для этой аудитории и для нашей страны, в общем-то, положительным, то второй вывод, скорее, негативный, потому что любой технологический прорыв, который мы посмотрели, существенно ухудшает условия России на энергетических рынках. Он очень влияет на наши объемы экспорта, он очень влияет на положение наших компаний при тех ценах и при той себестоимости, которую мы можем предложить рынку. И это уже очень серьезно.
Поскольку мы дошли до России, тут как раз самое время передать слово Алексею Александровичу. Он - один из немногих, кто достаточно серьезно понимает комплексное развитие энергетики России, не только понимает, но и чувствует.

А.А. Макаров. Спасибо на добром слове.
Россия. Вы слышали, что анализируя рынки, мы попытались выявить факторы и оценить их силу, позволяющие изменить рыночную силу игроков. Мы поговорили, внимательно посмотрели, рассказали здесь, как изменится рыночная сила Соединенных Штатов на рынках углеводородов. Татьяна правильно отметила, что они приобретают совершенно новые рычаги влияния на этом рынке, которые будут иметь очень большие геополитические последствия, о чем они сами открыто сейчас заявляют. Их сенаторы это все спокойно проговаривают, и специалисты ведут расчеты, связанные с этим делом.
Вячеслав сказал, мы пытались проанализировать рыночную силу ОПЕК в новых условиях. И выяснили, что она сравнительно ограничена. Выяснили, что сам ОПЕК неустойчив, потому что на этом водоразделе цен интересы разных стран ОПЕК расходятся. И отсюда даже какие-то угрозы возможного развала организации.
И осталось исследовать третьего крупнейшего игрока мировых рынков, страну, которая производит сейчас и будет производить в будущем больше всех углеводородов, выдаваемых на внешние рынки, то есть главного игрока на мировых рынках углеводородов – Россию.
Уже было сказано Татьяной, что Россия оказывается наиболее чувствительной к тем процессам, которые происходят и которые ожидаются на мировых энергетических рынках. И на рынке нефти, и на рынке газа Россия сейчас и в обозримом будущем – замыкающий поставщик. И замыкающим Россию делают не столько сами природные ресурсы (хотя те, которые приходится вовлекать в оборот, становятся все более и более дорогими), сколько желание государства налоговыми рычагами снять с этих ресурсов как можно большую прибыль. Естественное, нормальное желание.
Так вот, как мы провели исследование роли России? Мы в базовый сценарий заложили развитие экономики, энергопотребления, производства энергоресурсов, размеры возможного экспорта, возможные производства в тех объемах, которые соответствуют инновационному сценарию Министерства экономического развития, но не последнему, который вышел 1,5 недели назад, а тому, что рассматривался в январе 2013 года.
Именно эта динамика экономики и энергетики выводила Россию, давала России темпы роста выше среднемировых, выводила Россию с шестого места в мире на пятое место в мире к концу периода, вплоть до того, что мы обгоняли Японию.
Все выглядело хорошо, пока мы не запустили эти условия с теми экономическими показателями возможностей производства наших ресурсов, которые мы собрали по природному газу из корпоративных, достаточно разрозненных сведений и публикаций, которые имеются, очень неполные к настоящему времени... Но мы как-то скомпоновали эту информацию. И опираясь на международную информацию (корпоративная недоступна для столь тонкого анализа) по нашим ресурсам, по возможностям добычи у нас нефти.
Расчет показал, что в этих условиях, если затраты действительно таковы, как они смотрятся сейчас в открытом доступе по ресурсам России, и налоговая система – та, что действует сейчас, то рынок не берет значительную часть наших ресурсов нефти, нефтепродуктов и природного газа.
В результате получается то, что здесь показано вторыми столбиками. Экономика России с инновационного сценария развития скатывается примерно на традиционный сценарий, который тогда же рассматривался Минэкономразвития, теряя около 1% темпов роста ВВП ежегодно.
В результате, Россия сохраняется на своем шестом месте, немного отставая от среднемирового тренда, но геополитически выглядит уже существенно слабее, оставаясь, тем не менее, крупнейшим поставщиком углеводородов и третьим по объему производителем энергетических ресурсов в мире. Количество мы даем, место в этом отношении имеется, а эффективность энергетического комплекса резко падает.
Вот те прогнозы экспорта, которые были приняты изначально, всего экспорта России, всех видов энергоресурсов. Изначально – первые столбики. И то, что было получено в результате включения на тех условиях, что я пытаюсь как можно более тщательно оговорить, в мировые рынки.
Спад экономики, естественно, несколько уменьшит и внутренний спрос на энергоресурсы. Но это не изменит ситуации. И общее производство энергоресурсов, хотя и уменьшится из-за падения объема экспорта, но, повторяю, мы здесь формально будем себя чувствовать по-прежнему третьими игроками рынка.
Вот что при этом происходит с выручкой от экспорта энергоресурсов, точнее, с вкладом экспорта энергоресурсов (газа и нефти, тут разделено цветами) в рассматриваемых сценариях. Первые столбики в каждом из пятилетий (тут с 2015-го г. все это показано) – это то, как мы хотели бы, на что мы рассчитывали, строя свой инновационный сценарий развития энергетики и экономики России и выходя с ним на мировой рынок. Выше оси - это объемы экспорта, ниже оси – это потеря экспортной выручки. В первом столбике потери, естественно, нет. Со второго начинается.
Если мы вышли на тех условиях, то объемы экспорта падают так, как здесь показано каждым из вторых столбиков. Причем наиболее быстро падают до 2020-2025 гг., после чего ситуация стабилизируется. Но если вы обратили внимание, и весь мировой ценовой прогноз таков, что после 2030-го г., особенно после 2035-го, начинается предчувствие следующей волны. То есть, начинается очередной рост цен на энергоресурсы, очередные напряженности и желание получить что-нибудь типа газовых гидратов как нечто, успокаивающее рынок. Поскольку здесь газовых гидратов нет, то обрисовывается это так.
Третьи столбики – это если мы сделаем то, что напрашивается, прежде всего. Ребята, давайте снизим налоговую нагрузку на экспортеров. Мы откажемся, скажем, от экспортной пошлины, ополовиним экспортную пошлину по нефти, и откажемся целиком от 30-процентной экспортной пошлины на газ.
Желание естественное. ВТО нас в этом деле очень бы поддержало, аплодировало бы нам за рыночное отношение к экономике. Мы действительно восстановили бы в значительной мере свое присутствие на рынках. Но мы проиграли бы ВВП еще больше, потому что потери на дельте, на объеме экспорта оказываются меньше, чем потери на экспортной пошлине на весь оставшийся объем.
Арифметика прозрачная и понятная, но некий холодный душ на то, что мы можем выйти из положения и сохранить свое эффективное участие на внешних рынках такой щедрой мерой отказа от социальных программ в стране. Налоговые поступления – это и есть отказ, ослабление социальных программ в стране. Это третьи столбики.
Четвертый столбик – что случится, если будет сланцевый прорыв. Чуть-чуть ухудшится, но вы видите, это все не принципиально.
На что я хочу особо обратить внимание на этом графике? Это то, что вся эта пертурбация происходит в ближайшие десять лет, в ближайшие два выборных цикла. Вот здесь происходит наибольший удар по бюджету и ВВП страны, который затем успокаивается, стабилизируется. Стабилизация – это значит, система привыкла, ничего особенного дальше не происходит. А шоковая вещь происходит именно здесь.
Естественно, мы сформулировали то, что я вам сейчас сказал, в виде неких положений и рекомендаций, делая особый упор, сделав вывод для себя и желательный вывод для руководства страны, что реальным выходом из положения может быть только снижение затрат на развитие энергетики, топливно-энергетического комплекса.
Здесь показана динамика капиталовложений, объемов капиталовложений в топливно-энергетический комплекс России во все том же инновационном светлом будущем сценарии и в том, что получается из расчетов, если в ТЭК России экспорт и производство корректируются соответственно второму сценарию.
На что я хочу обратить внимание? В России мы сейчас тратим 6% ВВП в виде капиталовложений в топливно-энергетический комплекс. Мир тратит сейчас 1,3%. Вот цена, масштаб той обремененности нашей экономики энергетическим комплексом, которую мы сейчас испытываем.
В перспективе наша доля капиталовложений в ТЭК уменьшается примерно до 3%, то есть почти вдвое, но мир-то не выходит за 1,5%. Борьба за компенсацию, противодействие тем рискам мировых энергетических рисков, которые мы здесь обрисовали сегодня, должна сосредоточиться именно на факторах, связанных с капиталоемкостью проектов.
Для сравнения я вам могу сказать так. Конечно, мы имеем эти наши разрозненные данные – корпоративные данные по капиталовложениям, прочим затратам на проекты в нефтегазовом секторе. Но мы имеем и международные базы данных. Они нами закуплены и просто используются в этих расчетах. Разница – 2-2,5 раза. Наши корпоративные данные... Заявленный Восточный проект, заявленные проекты на Ямале дороже тех, которые для аналогичных условий оценивают эксперты на Западе.
Мы отлично знаем множество работ западных и отечественных специалистов, где сравнивались удельные капиталовложения в близких условиях, аналогичных условий не бывает, но в близких условиях на строительство газопроводов, освоение близких по качеству месторождений, и так далее, за рубежом. И отличие было в 1,5-2 раза.
Мы также знаем, что наши энергетические проекты сплошь и рядом десятилетиями выходят на проектную производительность – типа «Голубого потока», который 10 лет был не полностью загружен.
Это меры, которые мы предлагаем в нашем прогнозе. Детальная проработка эффективности и рисков наших проектов, плюс жесточайший контроль за затратами, за издержками – это единственный путь, который остается стране.
И мы видим, на самом деле, одним из наиболее доступных, легких способов (но опасных политически) решения этой проблемы тот способ, который был применен на Штокмане. Введите иностранных инвесторов в проект, дайте им соответствующую возможность контролировать затраты. И проект либо сползет куда-то во времени (у нас он сполз к 2030-му г. в расчетах, что на самом деле близко к тому, о чем сейчас разговаривают возможные инвесторы), и будет жестко обсчитан в отношении реальных затрат на его реализацию.
Мы уверены, имея расчетную базу, что осуществление мер по приведению стоимости наших инвест-проектов в энергетике не в чистое соответствие, а хотя бы в наполовину соответствие с международными аналогами уже позволит нам остаться на тех позициях на мировых энергетических рынках, которые мы закладывали в нашем инновационном сценарии.
Благодарю за внимание.

Т.А. Митрова. Если можно, я добавлю еще пару слов. Просто там еще один аспект, который мы не могли не добавить, и которым, собственно, и был обусловлен этот наш скорбный труд, с которым вы сможете ознакомиться на наших сайтах.
Дело в том, что в таких условиях для страны не иметь постоянного, регулярно обновляемого прогноза мировых рынков... Повторюсь, как в прошлый раз я это говорила, так говорю и в этот раз. Ничего не изменилось. Вся эта работа проделана в инициативном порядке. Министерство энергетики с большим удовольствием использовало наш прошлогодний прогноз, но никаких выводов из этого не сделало.

А.А. Макаров. Страстно ждет новый.

Т.А. Митрова. Да, страстно ждет новый. Но при этом все это делается исключительно во Славу Божию, как фундаментальное исследование Академии наук, как инициатива Аналитического центра, не более того. Возникает впечатление, что мы готовим эти прогнозы, говорим: «Ну, прочитайте, посмотрите, это ж важно». В стране не востребована и не создана такая система.
Понятно, что речь должна идти о национальной системе постоянного мониторинга. Посмотрите, какие изменения происходят за один год с той же сланцевой нефтью. Это надо отслеживать постоянно, а не раз в пять лет. За пять лет ситуация может измениться радикальнейшим образом, и мы это только что наблюдали.
Такая система необходима. Мы по-прежнему продолжаем в инициативном порядке настаивать на ее необходимости и все-таки очень рассчитываем, что в этот раз нас услышат, потому что риски становятся все больше и больше. И если мы будем по-прежнему продолжать только пользоваться какими-то компиляциями из международных прогнозов, противоречивых, или вообще ничем не пользоваться – значит, по заслугам нам.

Л.М. Григорьев. Да, два слова. Вообще-то говоря, в стране нет системы мирового прогнозирования. Есть ИМЭМО РАН, который за счет огромной индивидуальной мощи сотрудников время от времени производит оценку мировых прогнозов. Есть разбросанные люди. Не только энергетических, но и просто мировых прогнозов.
Лет шесть назад ИНЭИ РАН и я независимо друг от друга писали наверх предложения о создании такой системы. Я просто возвращаюсь. Это не проблема последних двух лет.
Потом, года три-четыре назад мы на Валдайском клубе стали сверять. Оказывается, мы параллельно писали буквально одни и те же тексты. А ничего не произошло.
И мы реально вынуждены работать, чтобы профессионально работать и иметь дело с западными коллегами, чтобы чувствовать себя нормально в этом мире. Этот прогноз – продолжение нашей собственной научной работы, а не государственный заказ.

А.А. Макаров. Поплакались. Пожалуйста, вопросы, а затем высказывания. Лучше разделить, но я боюсь, что это неуправляемый процесс.

В.Е. Егоров. Егоров Владимир Егорович, Псковский государственный университет. Вот вы сказали, что у нас в экономику ТЭК вкладываются сейчас большие проценты, и они неэффективны. Но я хотел бы напомнить, что мы 25 лет в экономику ТЭК вообще ничего не вкладывали. И поэтому сейчас мы вышли в такое состояние, которое... Чрезвычайная ситуация в энергетике. И поэтому надо спасать эту ситуацию. И придется вкладывать эти проценты, ничего не сделаешь. А эффективно или неэффективно – это уже другой вопрос. Он не является предметом нашего рассмотрения.
Что касается экологических стимулов и тормозов по развитию энергетики мира. Надо очень пристально посмотреть, сколько мы можем топлива сейчас в мире сжечь, и не приведет ли это к разбалансированию между углекислым газом и кислородом, и сколько природа может восстановить углекислого газа обратно в кислород, которым мы будем дышать. Этого тоже не было слышно.
Теперь, прозвучал такой очень тревожный тезис: весь мир рассматривает сейчас продление срока службы атомных электростанций до 60 лет. Мне как человеку, близко стоящему к энергетике, очень тревожны эти заявления, потому что мы даже не можем справиться с теми проблемами, которые у нас ожидаются в 2020-м г. Проблемы 2020-х гг. в энергетике. А предлагается еще на 60 лет.
А что там? А как будет себя вести металл на атомных электростанциях? За 60 годами надо еще 20 лет за этим металлом, за этими хранилищами следить. Очень интересно было бы послушать заявления в этом плане. У меня все.

А.А. Макаров. Спасибо за ваши замечания. Ответ только один: да, интересно это будет посмотреть. Но он будет адресован специалистам-атомщикам. Пожалуйста. Нет вопросов? Извините. Да, конечно.

Высоцкий. Высоцкий, «ВНИИЗарубежгеология». У меня несколько коротких вопросов, и хотел бы получить такие же короткие ответы.
Татьяна Алексеевна, пять лет назад, делая такой же сценарий, Вы предполагали, что сланцевая нефть повлияет на развитие мировой энергетики?

Т.А. Митрова. Пять лет назад мы писали записки в Правительство, в «Газпром» о сланцевом газе...
Высоцкий. О сланцевой нефти я спрашиваю.

Т.А. Митрова. ...о сланцевом газе, про который тогда вообще никто не слушал. И говорили о том, что возможно повторение с жидким топливом. Мы не знали, как это может быть, но теоретически такую возможность предполагали.
Конечно, таких объемов, которые наблюдаются сейчас... Вы видели, даже наш прошлогодний прогноз на 2012-й г. не попал – американцы превзошли все ожидания.

Высоцкий. Этот прорыв вам не был виден.

Т.А. Митрова. В таких объемах – нет.

Высоцкий. А это всего лишь пять лет назад. Второе. Те многочисленные похожие сценарии, которые делаются многими организациями, в том числе и широко известными компаниями, в том числе ВР, американской администрацией. И какой вам больше всего нравится, помимо вашего

А.А. Макаров. Я отвечу. Ни один.

Высоцкий. Ни один?

А.А. Макаров. Ни один. Почему? Не потому, что цифры разные, не потому, что цифры нам не нравятся, а потому, что мы не видим кухню, которая стоит за этим прогнозом. Только окунувшись в этот процесс, мы поняли, насколько это манипулируемая зона.
Поймите, все эти прогнозы – это инструмент политики. Мы пока политики здесь не ведем. Мы, как научно-исследовательское сообщество просто решили показать то, что нам видится более или менее объективным. Страна должна делать другое: должна влиять прогнозами на ситуацию в тех направлениях, которые ей желательно. И международные агентства, и Department of Energy успешно это делают, как, впрочем, и ОПЕК.

Высоцкий. Да, замечательно. Я спрашивал просто ближе в смысле полученных цифр. Хорошо. Третий вопрос. Вы знаете, американцы совершенно правильно сейчас избавятся к 2030-му г. от импорта нефти, или он будет не более 130 млн. Сейчас – 411. И эти 300 млн. пойдут куда-то, потому что основные поставщики – это Венесуэла... Канада будет... внутрирегиональный рынок. Саудовская Аравия и другие страны.
То есть, будут выброшены те страны, которые ранее поставляли в Америку, а не на рынок. Бразилия к 2020-му г. увеличить больше чем в 2 раза добычу – со 110 почти до 240-250. Может выбросить около 100 млн. тонн на рынок.
Если сложить контакты, подписанные в 2009-м г. по Ираку, в которых предусмотрена пиковая добыча, то эта добыча в Ираке будет 530 млн. т, из которых примерно 300 можно выбросить на рынок.
Если мы посмотрим аналогию геологического строения подсолевых отложений Бразилии с Анголой... Вы знаете, в 2011-м г. все крупнейшие компании получили лицензии на разведку подсолевых отложений нефти. Это может быть второй Бразилией.
Я могу перечислить еще несколько стран. С моей точки зрения, создастся большое изобилие на рынке. А это изобилие, особенно на азиатской площадке, должно привести не к падению цены на $5-6, как вы говорите в ваших сценариях. Оно должно сбросить цены до $70-80. Если ниже, они не пойдут, потому что не заработают проекты.
И еще к этому же вопрос. Газа огромное изобилие. Новые страны: Мозамбик, Сейшелы, Мадагаскар. Ресурсы – 12,5 трлн. Они собирались на этом мысе Кабо-Верде строить завод сейчас. Сначала это будет 20 млн. т, четыре линии СПГ. Значит, будет около 30 млрд. кубометров газа.

А.А. Макаров. Не надо деталей. Давайте мы ответим.
Высоцкий. Сейчас я скажу другое. Они планируют поставлять 50. Изобилие газа. С моей точки зрения, это должно в два раза сбросить цены.

Т.А. Митрова. Я начну про газ. Я его как-то больше люблю. А потом своих коллег попрошу ответить про нефть.
Эти новые открытия в Восточной Африке и проекты строительства заводов СПГ у нас учтены. Мы их все взяли и вставили в модель. Откровенно говоря, не такие они супердешевые. Это все-таки офшорная добыча, это достаточно дорогостоящие заводы по сжижению. С доставкой в ту же Европу это будет... Цена доставка с ценой добычи – порядка $ 9,5-10 за 1 млн. британских тепловых единиц. Это фактически та спотовая цена, которая формируется на рынке. Это будет тоже замыкающий поставщик. Дешевого газа там нет.
И большинство новых газовых проектов, которые мы будем смотреть (например, та же Австралия), не такие дешевые. Если вы помните эти кривые предложения, которые мы показывали, все новые месторождения, новые открытия находятся все-таки ближе к правому краю.
Там получается достаточно длинная плоская часть, которая как раз находится примерно на уровне... Для газа это порядка $300-350 за 1 тыс. кубометров, для нефти это порядка тех самых $95-110 за баррель. Именно поэтому там добавление дополнительной ширины в этом месте не ведет к существенному росту или падению цен. Кривая предложения в этой части пологая.
Именно поэтому мы и говорим, что мы не видим серьезного падения цен. Когда мы выстраиваем все эти месторождения, ранжируем их в порядке возрастания цены добычи, мы понимаем, что сильно-то падать некуда в силу фундаментальных факторов.
Хотя при этом понятно, что из-за психологических факторов какие-то краткосрочные падения запросто могут быть, гораздо более глубокие.

А.А. Макаров. Не будем больше передавать.

В.А. Кулагин. Понимаете, чтобы упасть до...

А.А. Макаров. Я только хотел сказать следующее. Мы открыты для того, чтобы предметно посмотреть, учтены или не учтены такие или такие конкретные проекты. Давайте работать, давайте взаимодействовать.

Высоцкий. Хорошо, я понял. Больше вопросов тогда не будет.

Л.М. Григорьев. Можно два слова вдогонку? Мы знаем, читали Шукшина. Всегда выходит человек и говорит: «Ребята, вы не учли». Совершенно справедливо. Я напомню, что я сказал. Мы сделали умеренно неоптимистический сценарий. Мы не показывали катастрофических... Я легко вам покажу и без энергетики экономический сценарий с хорошим кризисом и обвалом.
Как только мы развалим ОПЕК, я вам нарисую и небольшой кризис, и ОПЕК не сможет снизить квоты и добычу. И мы получим на год-полтора $50. Но дорогие граждане, это же останавливает капиталовложения. Это же вы попадаете в большие свинги.
Все читали газеты, напомню, какие были вопли во всем мире с резолюциями конгрессов в период, когда цены на нефть шли с $20 до $80 в начале 2000-х гг. И ОПЕК надо было удавить. У нас Ларионов, бедняга, тогда просто заболел этим вопросом.
Идет тяжелейший кризис, цены за 100 и больше, и ни одной резолюции против ОПЕК.
Потому что это было global public good. Поэтому мы легко сделаем катастрофический сценарий с угрозой резонансных падений.

А.А. Макаров. Так, пожалуйста.

Окороков. Окороков, Санкт-Петербург. Наука, делая прогнозы, руководствуется истиной. А конкретные компании, принимая решения, руководствуются интересами. И часто эти интересы противоречат истине.
Не кажется ли вам, что пора в стране установить государственный орган, который бы соединил и истину, и интересы? Ваша точка зрения? Спасибо.

А.А. Макаров. Хорошо бы.

Л.М. Григорьев. Раньше было Министерство правды, а теперь будет Министерство истины.

Л. Эдер. Леонтий Эдер, Институт нефтегазовой геологии. Алексей Александрович, Вы поставили очень остро вопрос о неэффективности российского ТЭК, как, в общем-то, и в целом экономики. если говорить про капиталовложения, вы выделили часть, которая уходит на коррупционную составляющую, условно, и часть на инвестиционную составляющую.
И призыв от науки Правительству снижать инвестиции в целом здесь исходит от желания снизить коррупционную составляющую, а не инвестиционную. А произойдет с точностью до наоборот. До верхов дойдет посыл о необходимости снижения инвестиций, капиталовложений, но капиталовложения будут не за счет повышения эффективности. Эта часть останется на том же месте, а инвестиционная часть начнет снижаться. А это что? Это ГРР. Мы перестанем готовить запасы, перестанем модернизировать трубопроводы. Вопрос очень серьезный.

А.А. Макаров. Вы абсолютно правы. Угроза этого есть. Татьяна Алексеевна идет на интервью с РБК. Но надежда на что? Все-таки 80% инвестиций в углеводородный ТЭК делают компании.
Вопрос. Добрый день! Хочу сначала сказать, что действительно очень интересный прогноз, и эту работу надо развивать. Я считаю, что, конечно, сравнивать с зарубежными прогнозами... Нужно какой-то специальный раздельчик иметь.
У меня два вопроса. Первый вопрос. Если я правильно понял, главный вывод вашего доклада, Алексей Александрович, состоит в том, что коррупция у нас в ТЭК настолько велика, что она стала угрозой экономическому росту. Так я понял или нет? Это мой первый вопрос.
И мой второй вопрос связан с последним графиком, который вы показали. Мы можем снизить капитальные затраты, борясь с коррупцией в ТЭК. У меня такой вопрос. Почему-то сильнее всего снизились затраты по повышению энергоэффективности. Вы считаете, что там самая большая коррупция?

А.А. Макаров. Спасибо за вопросы. Я не хотел политизировать ситуацию коррупционными и прочими вещами. Но то, что это один из важнейших факторов – я лично, как научный сотрудник, согласен.
Теперь, я допустил ошибку. Мы в своих предложениях в равной мере называем два фактора: повышение энергоэффективности экономики и требуемые на это затраты, которые, кстати, в том графике учтены, и повышение капиталоотдачи в производстве энергоресурсов. То есть, ни в коем случае нельзя снижать, уменьшать усилия по повышению энергоэффективности экономики, то есть энергосбережения. Это абсолютно ясно.

Л.М. Григорьев. Пока люди идут, я хочу напомнить, что мы же производим 10% мировой первичной энергии: 5% экспортируем, 5% потребляем сами. Потенциал снижения – где-то порядка 40%. Это отдельная проблема: что мы делаем с теми 2% мировой первичной энергии, если мы их сэкономим.

Муж. Алексей Александрович, есть несколько мегапроектов. От каких мегапроектов вы, если бы у вас была власть, отказались? Я говорю о газовой сфере и о нефтяной. Вот сегодняшний мегапроект, который сегодня начинает тратить деньги. Это и газопроводы, и нефтепроводы. От каких вы бы отказались?

А.А. Макаров. Понял. Мне их перечислить?

Муж. Да. «Южный поток», «Северный поток»...

А.А .Макаров. Вы все и перечислили. «Восточный поток», «Западный поток», «Северный СПГ».

Муж. Все?

А.А.Макаров. Все инвестиционные проекты должны быть обсчитаны под новые условия развития рынка, пересчитаны. И все они должны быть обжаты по инвестициям. Это понятно.

Муж. Ваш коллега сказал, что вы еще чувствуете. Вы же можете еще интуитивно сказать, какие все-таки пересчитанные неэффективны? Если вот так, навскидку.

А.А. Макаров. Пересчитанных под новые условия нет никаких.

Муж. Я понимаю. Сегодня вы не можете сказать... Есть ощущение, что не надо?

А.А. Макаров. Ощущение есть, но я уж не буду делиться ощущениями.

Л.М. Григорьев. Ощущение, что хочется все пересчитать.

А.А. Макаров. Не хочется, а нужно позарез. Я понимаю, что мы можем закруглять свою сессию. Пожалуйста. У нас тут приятная часть. Дело в том, что коллектив, как и в прошлый раз... Татьяна Алексеевна тогда сказала очень теплые слова в адрес той очень небольшой группы людей, которая кровью и потом днями и ночами делала эту работу, стремясь успеть с ней к тем обещаниям и срокам, которые мы сами себе поставили. Речь шла буквально о часах для того, чтобы успеть сдать ее в публикацию, чтобы успеть вывесить на сайте. Огромное спасибо всей нашей рабочей группе.

А.П. Епишов. Уважаемые коллеги, спасибо за предоставленное слово. Я просто хотел, во-первых, вам напомнить на правах ответственного секретаря программного комитета, что на этом форуме мы принимаем коллективное заявление под названием «Декларация форума». И те предложения, которые прозвучали, о развитии направления прогнозирования, о создании российского центра анализа, мы записали. Я надеюсь, все присутствующие здесь поддержат. Это очень важная составляющая часть этой декларации.
Во-вторых, я хотел сказать, что для нас очень высокая честь слушать таких замечательных специалистов, экспертов. И для нас честь вообще, что бренд «ТЭК России в XXI веке» связан с брендом прогноза. Ведь Вы сделали прогноз в прошлом году на нашем форуме. Это замечательно. Это уже такая изюминка нашего форума, что Вы делаете здесь анонс.
Поэтому мы Вам очень благодарны. И от лица оргкомитета форума я хотел бы вручить вам памятные медали и дипломы. Награждается Алексей Александрович Макаров. Награждается Кулагин Вячеслав Александрович за поддержку форума. Награждается наш многолетний друг и партнер Леонид Маркович Григорьев. Награждается Татьяна Алексеевна Митрова. Она сейчас в прямом эфире дает интервью каналу РБК и, к сожалению, не сможет получить. Алексей Александрович, пожалуйста.

А.А.Макаров. С удовольствием передам.